Как живет режиссер Игорь Коновалов, который пять лет назад продал квартиру, и сначала стал бездомным, а теперь — героем документального фильма выпускников ВГИКа.
Владислав Баханович и Максим Лукьянец познакомились с москвичом Игорем Коноваловым этим летом после того, как подруга Влада заметила на раздаче еды фонда «Друзья общины Святого Эгидия» необычного бездомного – режиссера. Оказалось, что к своим 55 годам Игорь снял 79 игровых фильмов и продолжает это делать несмотря на то, что пять лет назад по доброй воле оказался на улице. И тогда ВГИКовцы решили снять про него документальный фильм.
Эстерхази для бомжика
Днем в кафе «Грабли» на Пятницкой улице шумно. Игорь сидит в бордовом свитере, пиджаке и очках. Рядом на крючке висит серое пальто. Перед Игорем на пластмассовом подносе – мисочка с салатом и пирожное «Эстерхази». Увидев меня, режиссер оживляется: «О, с бомжиком пришли поговорить».
Сейчас Игорь работает над своим 80-м игровым фильмом «8 дней топ-менеджера Паши в стиле танца зук», а Владислав параллельно снимает документалку о творческой и бытовой жизни Игоря – «Бездомный с киноаппаратом», практически по Вертову. Говорит, никогда бы не поверил, что будет снимать фильм о бездомном человеке, но верит: «через легкую документальную комедию можно прийти к тому, что люди не будут блокироваться от сложных социальных проблем».
Команда тратит на съемки свои личные накопления и открыла сбор на Planeta.ru. В октябре к команде присоединилась продюсер Юлия Жарук — она увидела проект на платформе и поняла, что хочет помочь. До окончания краудфандинговой кампании фильмы Игоря убрали из Сети – решили частично выкладывать на затравку на специальной созданной странице в Instagram.
Игорь Коновалов: Я снимаю тупые комедии для тупых шестиклассников в надежде заработать кучу денег и вылезти со дна. Снимаю максимально ясно, в моих фильмах нет никаких аллегорий, там не надо думать. Есть красивые девушки, симпатичный сюжет с комическими ситуациями либо триллеры. Лучше всего продаются либо комедии, либо триллеры.
Владислав Баханович: Если вы посмотрите фильмы Игоря, не факт, что они вам понравятся. Но мне они нравятся искренне. Они очень крутые из-за того, что они настолько абсурдны.
Фильмы Игоря тупые – он сам так говорит. Но за этой тупостью намного больше правды, чем за серьезностью. Я ни над какими фильмами так не смеюсь, как над его. Вот есть постирония, когда непонятно: шутит человек или серьезно так делает? Игорь не знает о постиронии, но каким-то образом снимает кино в очень современном стиле.
Что такое кино? Что такое любое искусство? Это галлюцинации, образы, которые человек как-то интерпретирует. Практического смысла в искусстве нет. Плохо то искусство, которое создается ради денег.
Игорь имеет внутреннее стремление – он не может не снимать кино. И вот эта невозможность чего-то не делать есть, я думаю, у всех людей.
И. К.: Я снимаю с 28 лет – по два-три фильма в год. До этого было штук 20 короткометражных, но их я не считаю: короткий метр – это дрянь, ее не продадите.
У меня снято полнометражных 79 фильмов, сохранилось фильмов 10-15. Мы сейчас бьемся, чтобы забрать копии некоторых из архивов Госкино – когда получали прокатное удостоверение, сдавали туда диски с фильмами. Это были не единственные копии, но потом же все теряется.
У меня был потерян фильм «Малолетка» – там девочка связалась с бандитом, ее убивают в конце фильма. Я отдал фильм одному человеку, который обещал продать его за 100 долларов и половину отдать мне. Потом мой друг случайно увидел фильм где-то в гостинице: «Я охренел: два часа ночи, пускают твой детектив. Титры – Игорь Коновалов». Мы не можем найти копию этого фильма.
Однажды был серьезный момент. Пришел человек и говорит: «У меня есть две тысячи долларов тебе на фильм, но если он провалится, я повешусь». Я деньги не взял. А вот сейчас, живя на улице, я бы взял.
Как Игорь продал квартиру
И. К.: Квартиру я продал пять лет назад в пять раз дешевле, чем она стоила: вместо 150 тысяч долларов – за 32. Кузьминки, рядом с метро, пятый этаж девятиэтажного дома. Хорошая квартира.
Когда умерла мама, я не смог там жить. Все напоминало о счастливой жизни. Я чувствовал: еще три дня там проживу и с ума сойду. Ты здесь прожил с человеком десятилетия, понимаете? Все было счастливо, все было интересно.
Мне надо было, конечно, ее сдать и жить в другом съемном жилье. Если бы меня тогда на пять дней и пять ночей на улицу пихнули, я бы, конечно, никогда не продал.
После продажи десять тысяч отдал долг двоюродной сестре – она помогала, когда мама была жива, лекарства покупала. Четыре тысячи отдал за лекарства, шесть — подарил.
На оставшиеся от продажи квартиры деньги я снял четыре фильма. Я думал так: хотя бы один фильм вернет тысячу долларов, и я смогу снова на нее снимать, получать еще тысячу долларов. Либо, может, уехать за границу.
За границу я тогда съездил пару раз. Финляндия, Швеция, Дания, Германия, Бельгия, Франция… Я говорю по-французски. В Каннах был на открытии Каннского фестиваля, естественно. Купался на пляже звезд, меня все фоткали.
Было хорошо, пока были деньги. Они кончились через восемь месяцев. И в Библии – я потом только прочел – сказано: «Продашь отчий дом, деньги разлетятся незаметно».
Попросил у сестры хотя бы 500 долларов обратно. Мне дали тысячу, два раза по сто рублей и сказали: «Еще раз позвонишь, все три телефона обрубим».
Я никогда не верил, что так бывает: мама судится с дочерью, дочь с братом… Сестра мне практически родная, я помню: ей восемь лет, мне – семь, мы ловим бабочек. Но деньги и взрослая жизнь – это не детство. Это уже совсем другие люди.
«Нам нужны работы для бомжей»
И. К.: Я пошел развозить журналы за тысячу рублей в неделю. Каждый день у меня было 38 журналов, которые я должен был развезти по 38 адресам в день. В жаре, на улице, высунув язык.
В 55 уже не можешь бегать, как мальчик, по 12 часов в день курьером. Нам нужны работы для бомжей где-то на шесть часов в день. Зарплаты минимальные, 500 рублей в день. Курьер везде требуется на 12 часов, а мы уже бегать не можем.
Я совершил ошибку: думал, что до 60 лет смогу бегать курьером по 12 часов и заработать себе на квартиру, на домик. Фигушки. После 50 лет у вас работоспособность упадет в десятки раз.
Поэтому я буду работать либо в кино, либо в литературе, где у меня 23 повести по 60 страниц и два романа. Я людям предлагал – забирайте мои повести, ставьте свою фамилию, повести вообще за тысячу предлагал.
У меня как сценарий купили повесть «Футбольные страсти» – оборжетесь просто. В среднем сценарий стоит 6 тысяч долларов, у меня взяли за тысячу рублей. А что я могу сделать, если больше никто не дает?
Метро в помощь
В.Б.: У нас во ВГИКе была проблема: вроде есть возможность снимать кино, но никто этого не делает, сваливает на то, что нет денег, продюсеров. Из-за страха снимать кино никто этого не делает. А Игорь, не имея всего этого, снимает. Когда я позвонил Игорю, он очень живо отреагировал.
И. К.: Живо отреагируешь, если живешь на асфальте. Кто не обрадуется! Мы все предполагаем лучшее. Худшего никто не предполагает.
Молодые люди меня всячески поддерживают, купили у меня права на фильм «8 дней топ-менеджера Паши в стиле танца зук» за 15 тыс. рублей. У друзей я могу помощь принять, в том числе денежную. Если бы побирался, тыщу в день бы имел. Но я не могу. Вот сейчас у меня в кармане шесть с половиной рублей. Но мой продюсер обещал пропустить меня в метро.
Власть и чашка кофе
И.К.: Я всю жизнь живу в бедности. Богато жил только до шести лет, когда папа покойный был жив. Сейчас мне 55, то есть полвека в нищете.
А кино дает ощущение денег, власти. Ты можешь набирать людей на роли, в том числе главные. Ты можешь их удалять со съемочной площадки. Ты можешь сказать: «Встань туда, пройди вот так». Кино дает ощущение, что ты что-то можешь. Ты распоряжаешься, у тебя есть власть над людьми. И, кроме того, ты заработаешь на чашку хорошего кофе и на вкусный тортик.
В. Б.: Мне кажется, вопрос «почему вы снимаете кино?» требует какого-то рационального ответа. А творчество – это не рациональное действие. Можно сказать, что ради денег, ради славы, ради чего-то еще. Но желание снимать кино – это единственное желание, которое придает смысл твоей жизни. У меня так, и у Игоря тоже.
И. К.: Давайте я приведу пример. В учебнике по бизнесу приводится такой факт: частный маленький боксерский зальчик, особо прибыли не приносит. Он стоит 20 лет. Владельца спросили: «У вас хорошее место, вы можете открыть ресторанчик, будет прибыль. Почему вы держите этот зал?». А он отвечает: « У меня папа его держал». Понимаете? Папа держал, и он стал держать в память о папе. Этим можно объяснить?
Мне было 33 года, когда умер папа. Трагедия страшнейшая. Сижу в офисе – я тогда работал менеджером за 300 долларов в месяц – чувствую: помираю, сердце. Вот тогда начинается: нет, надо жить. Ради чего жить? Я буду снимать кино. И выкарабкался.
Раз в полгода, если ты живешь в дерьме, надо вылезать. Те несколько дней, что снимаешь кино, чувствуешь себя человеком. Это дает тебе заряд еще какое-то время продержаться.
Зачем еще кино снимать? Чтобы было окружение, внимание красивых женщин, правильно? Вот сейчас у меня в фильме четыре красавицы. Зачем снимать старых, жирных и некрасивых? Я перед женщиной преклоняюсь, но мне нужны молодые, красивые, богатые. Можно и бедные – я сейчас уже крайне неприхотлив.
Сейчас есть 12 женщин, на которых бы я женился сходу. Но большинство из них замужем либо богаты. То есть они не мечтают о женитьбе на старом бомжике.
Декабрь в тапках
И. К.: Вернемся к проблемам наших бомжиков, которых я знаю 400 человек минимум. На мой взгляд, их в Москве не так много – 1600 человек. Почему-то все говорят, бездомных 20-30 тысяч. Бред собачий. Четыре дома решили бы вопрос с бездомными в Москве. Естественно, не в собственность, а типа общежития. Дебош, пьянка – до свидания.
Сейчас у бездомных в Москве главная проблема – одежда и обувь. Уже зима, но многие до сих пор ходят в отвратительной обуви типа кед. Я сам, будучи уже года три на улице, сглупил и в тапках ходил в декабре. Думал: завтра возьму обувь. И выпал снег. И мороз ударил.
Пришел в одно место – не будут говорить, куда – и прошу: «У вас склад работает сегодня, выдайте мне теплую обувь, любую – я в тапках стою». А они говорят: «Мы не можем тебе выдать, у нас в пятницу склад хотя и работает, но ключ у человека, которого в пятницу на работе нет. Приходи в понедельник».
Я стою, у меня ноги уже отваливаются. Хорошо, бомжи свои же помогли: какой-то из них переодевался в хорошую обувь и бросил свою старую, но теплую. Возьми, говорит. Я ноги спас.
Целый год, может, даже два, я спасался в центре Глинки – Иловайская, дом 2, спасибо ей огромное. Для любого бомжика это последнее спасение, потому что там пусть и спят иногда по 20 человек в одной комнате, но, по крайней мере, ты не на морозе и все трезвые – охрана смотрит хорошо. Но вы понимаете, что для бомжика центр Глинки – это последний этап опущения? Это когда он уже ничего не может, старенький, заболел или слишком холодно на улице. Если будет -30 и снега по колено — только в центр Глинки. Иначе сдохнешь.
Спать, как Наполеон
И. К.: Я предпочитаю четыре ночи проводить на улице. Значит, спишь в метро, сидя два часа – с 11 утра до часу ночи. Естественно, не на кольцевой линии: там гоняют. Садитесь и едете – в один конец, потом пересаживаетесь. Любые линии. Самое главное, не уснуть и не уехать в депо.
В час ты вылез. Раньше был шикарный «Бургер Кинг» на Новом Арбате, там все сидели – не поверите – до трех-четырех ночи. Сейчас его закрыли. Какие идиоты закрыли, не знаю, он до сих пор стоит без света. Место было святое для людей бедных. Купишь чашку кофе – и можешь сидеть.
Сейчас придется час-два ходить по улице. Понимаете: зимой на улице тяжеловато. В три ночи садишься на автобус «Бэшку» круговую и спишь. Два круга по 45 минут – ты спишь еще полтора часа. Конечно, контролеры и все прочее.
Я плачу 38 рублей за двухчасовую ночевку в метро, 59 рублей за полтора часа в автобусе. Это получается 97 рублей – и ты уже три с половиной часа отоспался. Где-то в четыре утра ты снова на улице, снова ходишь и в полшестого, весь замерзший, идешь в метро. Еще два часа спишь – до восьми. Ты набрал норму четыре-пять часов. Этого достаточно. Наполеон по четыре часа спал.
После четырех ночей на улице я иду на кухню на одну ночь за 500 рублей. Я арендую кухню, молодые люди мне помогают. Месяц на кухне стоит 15 тысяч. Там диванчик, маленький телевизор. Человек сдает три комнаты по 1400 и еще кухню. Я беру одну ночь, чтобы прийти в себя. Это на Братиславской. С десяти вечера я сплю на кухне и в полдесятого утра я должен уйти. Я не могу валяться и отсыпаться особо.
Приходит продюсер Юлия. Игорь снова оживляется.
Юленька, Юленька! Купите мне борщ, пожалуйста. Влад сказал, что борщ это слишком жирно для бомжика, он мне не взял. Возьмете?
Учитель истории в пальто
И.К.: По образованию я учитель истории. Четыре года преподавал в школе. Хотел пойти работать учителем несколько лет назад, звонил в какой-то город в Средней полосе России, никто не взял трубку: было лето, все в отпусках.
Сейчас я бы мог преподавать, но сначала надо закончить курсы усовершенствования, потому что в наше время Колчак был плохой, коммунисты хорошие, а сейчас Колчак хороший. Многие точки зрения изменились в корне. Но если вы одеты, как бомж, если вы по две недели не моетесь и не переодеваетесь, то какие курсы?
В школе у меня были две ставки, шесть уроков в день, в месяц получал 20 долларов. Я мог купить на всю свою зарплату три килограмма охотничьих колбасок. Я не мог себе купить пальто за 400 долларов.
Вот это пальто (Игорь показывает на вешалку) мне подарили от Фонда Доктора Лизы. Но не сразу подарили – я ходил, просил. В итоге приобрел это пальто, оно – моя гордость.
Я не обижен на государство. Тогда у экономики не было возможности платить. Но сейчас учителя просто жируют – они получают до тысячи долларов в месяц! Я обижен на тех людей, которые гребут эти деньги, а я не могу в это вписаться. Силы, нервы нужны.
Мечта
И.К.: Сейчас у меня одна надежда: заработать и купить семь квартир. Одну в Штатах, одну в Канаде, одну во Франции, в Испании… В Испании 20 тысяч евро стоит квартира у моря. Но мечта у меня другая – миллион долларов! И у меня будет семь квартир. Человек живет ради мечты.
Вот сейчас я сижу – бомж с шестью с половиной рублями — жду борща от Юли. Юленька что-то калькулирует, сложно у нее идет. Юль, ну принесите борщика. Сейчас хочу. Борщ – это моя мечта. Если нет борща, то яичницу. Моя мечта – это яичница.
Больше новостей и статей – на сайте АСИ.
Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзен. Если вам понравились наши материалы – ставьте лайк. Это очень важно для нас.