Дело было в далёком 7490-м году от Сотворения Мира. Мы не знали ни интернета, ни мобильных телефонов, не знали даже, что живём в «эпоху застоя», об этом нам три года спустя по телевизору рассказали.
В школе я учился плохо. Даже в начальной школе у меня двойка за четверть по природоведению. Несправедливая, правда, но это отдельная тема.
Мне было десять лет, когда мы переехали из тихого Лефортово в «спальный» район на окраине Москвы. Среди моих одноклассников преобладало тупое быдло, хорошо учиться для мальчика было просто неприлично. Учились девочки. Да и то не все.
Класса с седьмого я начал довольно регулярно прогуливать школу. Экзамены за восьмой класс сдал с большим трудом, в девятый меня брать не хотели. Отец сумел настоять, но лучше учиться я не стал. Слишком многое было запущено. К тому же я не интересовался практически ничем, кроме истории и отчасти литературы, на тетрадях по алгебре-геометрии, физике, химии и т.п. цитировал на обложке Сократа: «На свете есть много вещей, которые мне не нужны».
В десятом классе меня не допускали до экзамена по химии. Пришлось что-то досдавать по окончании учебного года. Химоза была в шоке, что мы с Сашкой таки пришли досдавать. К ней никто никогда не приходил, чем бы она ни грозила.
В какой последовательности мы сдавали свои семь экзаменов уже не помню. Помню, что первыми были письменные, но что было раньше – сочинение или математика как-то забылось. Сочинения я всегда писал легко (если писал), этот экзамен сложностей не представлял. Сдал настолько легко, что даже не помню, о чем было то моё сочинение.
С математикой дело обстояло куда хуже. Контрольная работа включала пять заданий: три по алгебре и два по геометрии. Первое задание кое-как сделал, но не был уверен, что правильно. Сижу, мечтаю типа. Подошла классная руководительница, спросила: «совсем плохо?» «Бывало лучше», - говорю.
Она прошлась по рядам и принесла мне листок с решением четырех заданий из пяти. Но листок был такой мятый – смотреть страшно. А я сижу, как дурак за первой партой в среднем ряду. Куда пристроить такую «жёваную» бумажку? Классная говорит: «Клади и переписывай, это типа твой черновик; нервничал ты!»
И тут директриса берет со стола комиссии вазу с самым большим букетом и с грохотом ставит передо мной. «Дыши! – говорит тоном приказа. – А то вон бледный весь!»
Под прикрытием этой вазы я и списал с «жеваной» бумажки все те каракули. На тройку хватило.
Экзамен по русскому языку и литературе тоже прошел как-то легко. Читал я много, писал грамотно, правила какие-то там перед экзаменом подзубрил, даже полдюжины стихотворений выучил, хотя с восьмого класса ни одного не учил. Не понимал я, зачем стихи учить. То, что нравится, запоминается само, а то, что нет… Пушкин, не спорю, гений, но почему я должен знать наизусть какие-то там «брега с недвижною рекою»?! Мне нравился Сергей Есенин, Михаил Лермонтов, Максимилиана Волошина в школе тогда не проходили. Были сложности с разбором предложений: виды придаточных в сложных предложениях я усвоил уже при последнем поступлении в институт. Но кое-как справился и даже четвёрки получил.
Физика. Никогда не понимал, зачем мне нужны все эти законы Ома, Фарадея и прочих. Яичницу с их помощью не поджаришь, пельмени не сваришь. У меня были шпаргалки, но трудно составить грамотную «шпору» по предмету, в котором ни в зуб ногой. Так что меня физичка долбала дополнительными вопросами, пока не вмешалась директриса. В процессе учебы она меня не жаловала, но на экзаменах сделала всё, чтобы не создавать лишних проблем. Себе, конечно, в первую очередь. Полистав программу, она предложили физичке: «Может быть, он нам про силу инерции расскажет». Филолог по образованию, она, похоже судила о моих знаниях по себе.
Рассказал. Получил еще одну тройку.
По химии у меня тоже были шпаргалки. Но задачи я расписал отдельно от билетов и… забыл дома. Когда я сел в классе готовиться, комиссия дружно пошла пить чай, осталась одна вредная физичка. Очень она мне мешала своим хождением по классу. Видимо, она это поняла и в какой-то момент сказала: «Ну, всё, хватит списывать. Списал на троечку, и имей совесть. Иди к доске».
Тут и комиссия вернулась. По двум теоретическим вопросам я отчитался. «А что у тебя с задачей?», - спросила химоза. «Да там, говорю, получение ацетилена, а у меня в ящике целая банка уже полученного стоит». (В кабинете химии на каждой парте стояли ящики с реактивами и прочей стеклянной фигнёй, имелся там и ацетилен.)
Комиссия поржала, а химоза не унимается: «А какие качественные реакции ты знаешь по получению ацетилена?» «Извините, говорю, никаких реакций не знаю; я вообще не очень понял, о чем Вы меня спросили».
Они опять поржали, и химоза говорит: «Ну, иди! На большую дорогу, в большую жизнь». Выдохнул я с облегчением, но (наглец тот еще был), спросил: «А кистень дадите?» У химозы глаза округлились: «Какой кистень? Зачем?» «Ну, как же, говорю, на большую дорогу и без кистеня!»
Опять поржали. Кистеня не дали, но три поставили.
Английского языка не знал никогда. Начинался он у нас с пятого класса, так я к седьмому едва алфавит выучил. К концу школы мой словарный запас по языку Вильяма нашего Шекспира и Джимми Картера составлял примерно сотню слов, четверть из них я мог написать без ошибок. Экзаменационное задание было стандартным по тем временам: чтение, перевод и пересказ текста и сообщение по устной теме. Читать, как ни странно, я худо-бедно мог, почти не перевирая слов. Перевести подстрочно текст при наличии словаря под рукой – тоже не проблема. Но пересказать прочитанное на английском было выше моих сил. Англичанка зверствовать не стала: на второй фразе «пересказа» прервала меня и велела переходить в устной теме. Фразы три я из себя выдавил… «Ну, и хватит», - сказала директриса.
Плюс еще трояк.
Наконец, история и обществоведение. Единственное, что я действительно знал. Хотя, обществоведение никогда не любил. Коктейль из разных наук – не моё. Экзаменационных билетов был 37 Из них 35 я знал от и до, любой билет из первой десятки мог бы ответить без подготовки. Классная руководительница у нас была историк, она перед началом экзамена подсказала всем желающим знать, где какой билет лежит. Меня тоже спросила: тебе какой? «Мне всё равно», - ответил я.
Видели бы вы мою рожу, когда я вытянул 37-й билет!
Когда я шепнул классной, что этот билет у меня по нулям, она так же шепотом ответила: «Сделай вид, что тебе плохо, выйди; в соседнем кабинете всё есть». Пришлось ломать комедию. Потом все те, кто вытягивал меня на истории не раз пересказывали мне эту микро-историю в красках. Как я влетел в соседний кабинет, плюхнулся на парту, выпаливая: «Тридцать седьмой! Кто что знает, говорите, я записываю!» Меня окружили и начали что-то наговаривать про 25-й (или уже 26-й?) съезд КПСС и еще какую-то байду… Минут в пять я уложился.
Но в итоге получил четыре-четыре. За то, что выходил. Это было обидно. Очень я на себя злился…
Однако экзамены были таки сданы, школу я закончил. Сейчас забавно об этом вспоминать. Даже младший сын над этой историей смеется.