В 2019 году мы наблюдали протесты по всему миру. Протестующие выступали против бездействия в отношении экологии, против жестких экономических мер, против коррумпированности правительств. Ожесточенный характер протестов, их причины и главные акторы находятся в фокусе аналитиков. Но что происходит после протестов? Какие пути развития существуют у только что «демобилизованных» активистов? На этот вопрос отвечает вышедшая два месяца назад книга под редакцией Ричарда Янгса «После протеста: за пределами массовой мобилизации». Авторы глав работают в Фонде Карнеги и являются специалистами или непосредственно активистами описанных событий.
Книга описывает 10 протестов, прошедших с 2013 по 2019: в Армении, Бразилии, Египте, Эфиопии, Румынии, Таиланде, Тайване, Турции, Украине и Зимбабве. Все они закончились по-разному. В целом, постпротестный выбор активистов можно свести к 3 сценариям: 1) залечь на дно в ожидании новых протестов или просто перестать участвовать в демонстрациях и политике 2) уйти в мейнстримную политику и бороться уже на электоральном поприще 3) создавать гражданское общество с помощью общественных движений и контролировать проведение реформ.
Книга в открытом доступе, и каждый может познакомиться со всеми 10 случаями подробнее. Мы расскажем о 3 протестах с разными постпротестными сценариями в Египте, Румынии и Эфиопии и объясним, почему все так произошло.
ЗАЛЕЧЬ НА ДНО
Египетская революция 2011 года значимое событие для египтян. Протесты начались в 2011 году, без лидеров и без идей. Толпами руководил гнев. Протестующие представляли широкий идеологический спектр: социалисты и либералы, исламисты и секуляристы. Это и определило безуспешное будущее революции. После того как демонстранты добились отставки действующего президента Хосни Мубарака, но его место пришла временная власть в лице Высшего совета Вооруженных сил. В то же время популярность набрало «Движение братьев-мусульман», которое смогло закрепиться в нижней палате парламента под именем «Партии свободы и справедливости». В нижней палате 71% мест заняли исламисты, в том числе салафитского толка.
Дальнейшая история привела к президентству кандидата-исламиста Мохаммеда Мурси. Провозглашенная конституция на основе шариата, а также усиление своих президентских полномочий стали причинами нового восстания. Новую революцию 2013 года инициировал «Черный блок», вдохновившийся анархистскими движениями в Европе. Противники исламизации поддержали военных, которые совершили военный переворот, арестовав Мурси. Генерал-полковник Абдул Фатах Халил Ас-Сиси, участвовавший в перевороте, стал президентом и ныне руководит страной.
25 января – день, в который произошла революция — было праздником в постпротестном Египте. Однако сегодняшняя власть заменила праздник на незначительный митинг в поддержку существующего режима, а «Движение 6 апреля», начавшее революцию в Египте, и вовсе объявили запрещенной организацией. Празднование революции и сами революционеры не имеют поддержки со стороны власти. А политические амбиции Ас-Сиси носят явно недемократический характер. К примеру, в этом году парламент обсуждал поправку к конституции, которая позволила бы нынешнему президенту оставаться в должности до 2034 года.
Протестующие служили сердцем и двигателем революций 2011 и 2013 года, но выбор власти в стране был между военными или исламистами. Несмотря на переход демонстраций в электоральное поле и появление 190 партий в 2011 году, многие активисты решили отказаться от участия в политике. Более того, активисты решили уйти в подполье – в местные организации и университеты – из-за репрессивных мер, которыми не чурались вновь приходящие к власти группировки. Таким образом, самая идея реформ и демократического транзита остановилась и испарилась в борьбе двух движений, обогатившихся на массовых протестах.
ПОЧЕМУ ТАК ПРОИЗОШЛО?
В целом, протесты в Египте были успешны. В обоих случаях протестующим удалось сменить власть. Однако активисты упустили момент, чтобы перейти от «улицы к бюллетеням». Более того, к тем, кто все-таки захотел перейти в политическое измерение, отнеслись как к предателям протестного духа. Пока активисты колебались, пришли альтернативные силы, исламисты и военные, которые смогли взять под контроль и власть, и внимание уставшего от неопределенности народа. Пришли исламисты и отреклись от прогрессивной секулярной политики. Шариатская конституция Мурси была последней каплей, и активисты восстали, понадеявшись, что военные смогут внять их желаниям. На деле же военные приняли законы, которые на корню подавили любое протестное движение в стране.
ВЛИТЬСЯ В МЕЙНСТРИМ
10 августа этого года в Румынии десятки тысяч людей требовали отставки правительства. С тем же самым требованием они собирались ровно год назад. Тогда события приняли серьезный оборот: полиция жестко подавляла мирные протесты с применением слезоточивого газа, а президент страны Клаус Йоханнис советовал премьер-министру подать в отставку. Сама волна протестов началась после публикации правительственного декрета о декриминализации коррупционных преступлений. Народ Румынии не поддержал решение «простить» коррупцию. Такого же мнения был председатель Европейской Комиссии, Жан-Клод Юнкер.
Массовые движения в Румынии начались в 2012 году. Главный мотив – борьба против коррупции. Недоверие правительству, а также отсутствие поддержки главных партий – Социал-демократической партии и Альянса либералов и демократов – служили почвой для роста популистских и националистских движений. Но примечательно, что несмотря на рост популизма, особенно со стороны левых, поддержка подобных партий остается на низком уровне. Румынский избиратель все еще поддерживает проевропейское направление. Большинство партий правоцентристские, и также видят будущее в прогрессивных реформах и большей евроинтеграции.
После протестов активисты пошли разными путями. Первые решили «залечь на дно» и дожидаться следующей волны протестов. Вторые решили углубить институционализацию их движений. Третьи же ушли в политику и образовали новые партии.
Те, кто решили заняться дальнейшим упрочнением гражданского движения, представляли собой потенциальные точки мобилизации народа для новых протестов. Организации появлялись и в 2015 году, когда произошел пожар в бухарестском ночном клубе “Colectiv”. Несоответствие клуба нормам пожарной безопасности было одной из причин трагедии. Таким образом, многие гражданские платформы, такие как «Коррупция убивает» или «Инициатива Румыния», были направлены на борьбу с коррупцией и выступали за соблюдение законов и верховенство права.
Румыния служит удачным примером того, как протестующие смогли закрепиться в институциональном поле с помощью образования новых партий. Стоит отметить, что демонстранты, решившие продолжить гражданское движение, и «новые» политики работают сообща. Их силы направлены в одном русле. Так, движение «Демос» было создано в 2015 году после трагедии в клубе. На базисе движения в 2018 году появилась партия «Демос», которая выступала за использование альтернативных форм энергии.
Партию «Союз спасения Румынии», образованная активистами антикоррупционных протестов, можно назвать историей успеха: это самая молодая партия в парламенте, ей всего три года, и она уже на третьем месте. Они выступают за прозрачную государственную политику и верховенство права. Тем не менее, как подмечают авторы, новые партии обращены к городскому избирателю, что сильно ограничивает их электоральный потенциал. Дополнительная работа с избирателями из менее урбанизированных регионов – ключ к конкуренции с той же Социал-демократической партией.
ПОЧЕМУ ТАК ПРОИЗОШЛО?
Румынский народ систематически боролся с коррупцией с 2012 вплоть до 2019 года. Если в 2017 году активисты добились отмены правительственного декрета и незначительных перестановок в правительстве, то по-настоящему необходимые структурные реформы остались нетронутыми. Многие разочаровались в силе протеста, которая попросту оттягивала время и ставила палки в колеса власти, при этом никак не влияя на ее политическое поведение. Правительство тесно было связано с парламентом. Поэтому те, кто не сдался, осознал, что партийная политика – это единственный путь изменить ход вещей. Их коллеги по цеху решили уйти в организацию гражданских движений, которые бы могли привить народу новую политическую культуру. Взаимодействие этих двух уровней создает тандем, который оказывает неплохие результаты, представляя более устойчивую оппозицию нынешней власти.
ДОВЕРЯТЬ, НО ПРОВЕРЯТЬ
Отставка премьер-министра Хайлемарьяма Десаленя в 2018 году запустила ряд реформ в Эфиопии. Эта отставка произошла только через три года после начала протеста в регионе Оромия, связанного с планом расширения столицы Аддис-Абебы за счет их земель. Народ Оромо составляет 30% населения Эфиопии, являясь самым большим этносом в стране. Однако этот же народ систематически подвергается репрессиям и насилию со стороны власти.
Первый протест начался в 2015 году в Оромии и постепенно разошелся по всей стране. К теме этнического неравенства добавились проблемы экономического развития и земельных прав. Явный перекос власти в сторону народа Тиграи более всего волновал эфиопский народ.
Правительство жестко подавляло нараставшие протесты. Наряду с насильственными мерами власть запретила многие СМИ, причислив их к террористическим. Как и в Иране, правительство Эфиопии блокировало интернет, чтобы затруднить мобилизацию среди протестовавших. Подобная политика только усилила силу протестов, и власти поняли, что такая конфронтация повергнет страну в глубокий кризис. Поэтому премьер-министр Десалень отказался от власти, а на его место пришел Абий Ахмед, молодой политик из народа Оромо. В ответ протестующие решили отказаться от демонстраций и поддержать власть.
Придя к власти, Абий Ахмед принялся за решение проблем, волновавших демонстрантов. Во-первых, он снял режим чрезвычайного положения и восстановил интернет в протестных областях. Он даже получил Нобелевскую премию за разрешение конфликта с соседней Эритреей. Но важнее всего, Ахмед решил заняться межэтническими конфликтами и разделить политическую власть между всеми представителями.
Как и в большинстве успешных протестов, многие решили успокоиться и поддержать новую власть. Однако немалое количество демонстрантов перешло к созданию институциональных форм гражданского общества. В основном это организации, контролирующие новую власть и следящие за имплементацией новых реформ. Некоторые решили продолжить протестную деятельность по определенным проблемам на местном уровне. Многие активисты не хотели вливаться в политическое поле, потому что боялись только усилить межэтническую напряженность. Ведь многие партии будут образовываться на базисе этнической поддержки.
Прошел год с начала правления Абия Ахмеда. Однако народ Эфиопии начал сомневаться, что его реформы работают. Эфиопия боится новой волны этнических конфликтов, которые могут снова вылиться в протесты или даже чистки. Уже в октябре 2019 года появились новые протесты с десятками жертв, а некоторые из его «земляков» осуждают его в том, что он проводит реформы в диктаторском стиле.
Общие выборы в 2020 году покажут, как многолетние волнения в Эфиопии и смена власти повлияли на политическое поле в стране. Последние события показывают, что премьер-министр Ахмед (как и спокойствие в стране) зависит от поддержки «спящих» активистов. Таким образом, протестующие в Эфиопии никуда не ушли и постоянно наблюдают за новой властью, будучи всегда готовыми вернуть политику на улицы.
ПОЧЕМУ ТАК ПРОИЗОШЛО?
Протесты в Эфиопии пошли на спад с приходом к власти Абия Ахмеда. Его принадлежность к Демократической партии оромо уже стало доводом для многих активистов отказаться от уличных демонстраций. Немаловажным фактором было то, что протесты в большинстве состояли из студентов. После переизбрания премьер-министра они успокоились и вернулись к своей студенческой жизни.
Новое законодательство в области НКО вступило в силу в начале 2019 года. Оно должно запустить появление (если не возвращение) гражданских движений и организаций, срубленных на корню драконовским законом 2009 года, ограничивавшим деятельность НКО. Протестующие видят более перспективное будущее в этом направлении, нежели в политике. Эфиопия – это этнофедерация, в которой протесты тоже приобрели этнический характер. Дальнейшая институционализация движений с переходом в партийное поле может лишь усугубить и так шаткое положение в отношениях между разными народами Эфиопии. Поэтому протестующие с осторожностью относятся к подобному сценарию, предпочитая быть наблюдателями и контроллерами новых реформ.
ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ПРОТЕСТА
Румыния наглядно демонстрирует, что протесты могут перейти в партийное измерение. Однако примеры других стран показывают, что активисты боятся кооптации. Это особенно характерно для авторитарных стран, где постпротестная новая власть находится под вопросом.
Так случилось с Египтом. Смена власти, даже движимая продемократическими и секуляристскими демонстрантами, не всегда ведет к тому, чего действительно хотят протестующие. Стратегическая ошибка активистов превратила их в инструмент, с помощью которого исламисты и военные боролись за власть. Им же оставалось наблюдать и надеяться, что вновь пришедшие к власти смогут распорядиться ею в интересах протестующих. Однако такого не произошло. Таким же образом, в Таиланде и Зимбабве, активисты выступали за приход военных к власти, помогая им и вступая в их партии.
Но что делать Эфиопии, где миграция протестующих в мейнстримную политику, завязанную на этнических партиях, может родить новый более жесткий межэтнический конфликт? Для Эфиопии новое законодательство об НКО стало глотком свежего воздуха для гражданского общества в Эфиопии. В эту область охотно переходят «демобилизованные» активисты, которые поддерживают нынешнюю власть. Для них это способ оставаться в рядах активистов и одновременно контролировать ход реформ в новом режиме.
Протестующим в Египте, Румынии и Эфиопии удалось добиться своих целей – от отмены декрета до смены власти. Но исследование показывает, что жизнь после протеста есть, и успех определяется не полученной наградой, а умением протестующих остаться и вырастить институциональное проявление того, за что они боролись.
Все публикации цикла "Антиэлитный шторм" здесь