Саянский вальс 50
…Ночью Олег несколько раз просыпался оттого, что ему казалось – он на смене и его будили на вызов. Но, открыв глаза, он понимал, правда, не сразу, что он не на работе. Вторая мысль была, что он дома, но, приподняв голову, он осматривался и видел в лунном свете совершенно незнакомую комнату. И только потом он вспоминал, где он, поворачивался к Ладе, осторожно нащупывал рукой её под одеялом и снова ронял голову на подушку, успокоенный и довольный уже тем, что можно спокойно спать и ни на какой вызов ехать не надо.
…В полуоткрытое окно вместе с нежным, утренним светом проникали звуки просыпающегося посёлка – страстно мычали коровы, торопящие хозяек с дойкой, истошно, до хрипоты орали петухи, стремящиеся перекричать друг друга. Устраивали хоровое лаяние дворовые собаки. Стоило одной, не подумав о последствиях, гавкнуть – просто так, без определённой цели, как тут же откликались её соседки – как близкие, «зазаборные», так и дальние, с соседней улицы.
Но окончательно разбудил Олега еле слышный, и, наверное, именно поэтому очень эффективный для побудки, писк комара.
В комнате уже было совсем светло.
Лада лежала рядом с таким безмятежным, спокойным лицом, что любое, самое лёгкое движение, могущее разбудить её, нарушить этот покой, должно было бы расцениваться как преступление и он осторожно опустил голову на подушку и, подавив желание повернуться на другой бок, снова закрыл глаза. Но сон ушёл.
По опыту работы на «скорой» Олег знал, что больше не уснёт. По крайней мере, часов до трёх дня можно даже и не пытаться.
…Абсолютно правильно считается, что трудности позволяют человеку лучше узнать себя. Вот и работа на «скорой» с её особенностями чередования периодов сна и бодрствования, беспорядочным питанием, позволила Олегу почти со стопроцентной уверенностью узнать, как отреагирует его организм на ту или иную нагрузку – физическую, психическую, на тот или иной, как говориться в медицине, раздражитель.
Например, он мог с кем угодно и на что угодно поспорить, что в течение тридцати часов он может не есть. И это не пустые слова, хоть тридцать часов и не так уж много. Он неоднократно «проверял» себя, выходя на суточное дежурство.
Двадцать четыре часа на смене - только водопроводная вода, даже не чай! Два часа до смены – он вставал дома в шесть утра, чтобы успеть на планёрку к восьми, и до двенадцати дома, уже придя со смены – всё вместе получается – тридцать.
Конечно, дома тяжелее всего воздерживаться от еды. На работе вызова, написание карточек – всё отвлекает, а дома – холодильник. Вот он стоит! Стоит только открыть и … .
Упражнение по прикладному мазохизму – так он называл диеты вообще и своё «голодание» в частности. Но всё же, справедливости ради, он отметил, что верно говорят люди, использующие голодание как метод оздоровления. Действительно, в какой-то момент внутри тебя словно включается дополнительный источник энергии. Чувства голода уже нет, мышечная слабость, подрагивание пальцев рук, куда-то всё исчезает и хочется, а, главное, можется! двигаться, работать, что-то делать. Даже настроение меняется! А с ним и отношение к окружающему миру!..
...Есть в организме человека один орган, который имеет неприятную особенность напоминать о себе в самые не подходящие для этого минуты. Именно этот орган сейчас заставил Олега осторожно сначала присесть на кровати, а потом и встать с неё и начать одеваться.
-Инквизитор, - думал он, натягивая джинсы:
-Ну, пару часов бы ещё дал!
Но мочевой пузырь, как и Томас де Торквемада, не знал жалости и с чувством, что у него не то что двух часов, но и десяти минут нет, Олег вышел из комнаты. Вспомнив примерное расположение комнат – количество водки, выпитой вечером, хоть и с трудом, но позволило это сделать, он быстро нашёл самое посещаемое в любой квартире или доме помещение…
Вернувшись в комнату, Олег, потирая ещё влажные после умывальника руки, увидел проснувшуюся Ладу.
-Привет, - улыбнулся он, присаживаясь на край кровати.
-Привет, - ответная улыбка была такой ясной и светлой, что он вдруг неожиданно, прежде всего, для себя, наклонился и поцеловал Ладу в губы.
-Как спала?
-Нормально, - румянец смущения прогнал бледность с её лица.
-Отвернись, пожалуйста, - попросила она.
-Конечно, - он отошёл к окну.
Оно выходило на огород и Олег увидел «до боли» привычную для себя картину – грядки со стрелками молодого, и не очень, зелёного лука, с округлыми, бледно-зелёными ростками капусты и листьями свеклы с тёмно-красными, похожими на вены, прожилками…; возле забора, построенные в виде боевого строя под названием «каре», в котором пехота в незапамятные времена отражала атаки кавалерии, тянулись к солнцу маленькими цветками помидоры.
-Лада? – позвал Олег.
-Да?
-Можно тебе задать один вопрос?
-Да, конечно. Кстати, можешь повернуться.
Олег повернулся и, как и предполагал, увидел её улыбку, с которой она, уже одетая, стоя перед зеркалом, расчёсывала волосы.
-Обещаешь честно ответить?
Она взглянула на него.
-Ну, если надо…
-Что ты обо мне думаешь? Ведь ночью ничего не было. Значит, по логике, ты можешь посчитать меня либо импотентом, либо педиком, либо человеком, которому ты совершенно не нравишься. Прежде всего, как девушка.
Лада удивлённо приподняла светлые брови.
-Ну, …
Она задумалась.
-Ну и ну! У тебя какая-то странная способность задавать такие вопросы… .
Она снова вспомнила, как он совершенно спокойно спросил её о месячных, вспомнила, как быстро по его инициативе они перешли на «ты».
-Я не знаю, - чувствуя, что лицо начинает «гореть», честно сказала она.
Олег подошёл к ней совсем близко.
-Ты мне нравишься. Я бы очень хотел, чтобы наши отношения продолжались. Правда.
Он серьёзно посмотрел на неё и продолжил:
-Я не педик, и не импотент,..
-Да я и не…, - Лада, смущенная такими словами и откровенностью, попыталась что-то ещё сказать, но он не дал ей этой возможности.
-Просто… ты мне очень нравишься и ...я не хочу и не буду …Я просто хочу, чтобы всё произошло само собой, ну, естественно, понимаешь? Не потому, что так получилось, что мы оказались в одной кровати, а … - Олег замолчал, не зная, что сказать дальше, может быть, впервые в жизни не умея подобрать нужные слова.
Лада чуть улыбнулась, понимающе кивнула.
-Пойдём, - её пальцы сжали его ладонь.
Осторожно ступая по длинной дорожке домашнего вязания, под которой поскрипывали половицы, они сквозь сонную тишину дома вышли на крыльцо.
Серый пепел в мангале около крыльца попытался своим грустным видом внушить им мысль о бренности всего живого, мол, вот вчера здесь был мой брат - весёлый, яркий огонь, олицетворяющий жизнь, а теперь здесь – я, пепел, символ смерти, всегда приходящий вторым, но они не поддались на эту провокацию.
Вода из уличного умывальника, пропитанная ночной прохладой, приятно освежила лица и вызвала на них, порозовевших, улыбки.
Олег привлёк Ладу к себе, поцеловал в пылающую прядь волос, упавшую на щеку.
-А, вот вы где! – неожиданный возглас заставил их вздрогнуть.
На крыльце стоял Макс в семейных трусах, почёсывал грудь и широко улыбался.