Я плохо сплю. Не понимаю, как людям удается засыпать за секунду.
Это смешно, когда знаменитости говорят «я остаюсь самим собой». Нет, ты уже не тот, что прежде. Если по‑честному, даже я уже другой человек.
Меня бесят заголовки вроде «Билли Айлиш — новая Лана Дель Рей». Во-первых, это неуважительно по отношению к Лане. Во‑вторых, я бы не хотела через пару лет прочитать заголовок о том, что появилась новая Билли Айлиш.
Однажды я была дома и разговаривала с сэром Полом Маккартни по facetime. Папа с мамой рыдали от восторга. А я чувствовала себя суперстранно.
Когда я куда-то иду и все на меня глазеют, потому что знают, кто я, — это безумно круто.
В детстве я мечтала о кроссовках Nike, но не могла себе их позволить. А теперь у меня их сотни.
Мне нравятся мои сиськи. Абсолютно все в моей жизни ненормально. Полтора года назад у меня была тысяча друзей. Сейчас единственный человек, с которым я могу поговорить, — мой психотерапевт.
Всякий раз, когда я встречаю кого-то, похожего на меня, — я злюсь. Мне хочется быть уникальной. Вокруг стало слишком много Билли Айлиш, у меня не получается контролировать собственный образ, и это сводит меня с ума. Я должна взять все в свои руки. Как это сделал Канье.
Однажды Джаред Лето пригласил меня на ланч к себе домой. Сказал, там будут Леонардо ДиКаприо и Пэрис Джексон (актриса, дочь Майкла Джексона и Дебби Роу. — Esquire). Я не знала, что надеть. У меня даже платья не было.
Мое полное имя звучит так: Билли Айлиш Пайрат Бэрд О’Коннелл. Похоже на кличку козы.
Кто-то считает, что песни о депрессии, суициде или саморазрушении — это ужасно. А я думаю иначе: если тебе плохо и ты узнаешь, что не один переживаешь эти чувства, — тебе становится легче.
Я больше не жду от интернета ничего хорошего. Чем дальше, тем больше он разочаровывает. Я стала меньше постить в Instagram и перестала подписывать фотографии — люди принимают все близко к сердцу, и поднимается крик.
Люди очень серьезно воспринимают все, что я говорю. «Билли сказала то», «Билли сказала это». Бро, чего ты ждешь от 17-летней девушки? Думаешь, она не может сморозить глупость?
Никому не рассказывайте о своих проблемах. Всем все равно.
На концертах фанатки часто кидают в меня свои лифчики. Иногда прилетают мужские трусы. Один раз кто-то кинул авокадо. Но это все от большой любви.
У меня потрясающая работа, чувак. Потрясающая.
В песне All The Good Girls Go To Hell («Все хорошие девочки идут к черту». — Esquire) я пою от имени сатаны, будто я его воплощение. Так что я не хорошая и не плохая девчонка. Я где-то посередине.
Я не пыталась никому понравиться. Не пыталась нарочно «нарушать правила». Я просто делала что хотела. Пожалуй, это единственная причина, почему у меня все получилось.
Я не доживу до 27 лет — это слишком долго.
Теперь я понимаю, почему знаменитости тусуются только с другими знаменитостями. Вы просто не представляете, на что похожа наша жизнь.
Я живу с синдромом Туретта (расстройство центральной нервной системы, приводящее к двигательным тикам. — Esquire). Все мои друзья и близкие знают об этом, но публично я редко об этом говорю. Не хочу, чтобы болезнь влияла на то, какой меня воспринимают люди.
Я ох*** (здесь: удивительно. — Esquire) властная. Я всегда хотела быть боссом.