НОВОЕ О НЕИЗВЕСТНОМ
Думаю, все поняли, что это пародия на желтую прессу.
О неизвестном нет ни нового, ни старого. Неизвестное - неизвестно
---------------------------------------------------------------------------------------------
Доктор исторических наук Равиль Давлетьярович Баратурин из Уфы несколько лет вел исследования в рассекреченных недавно областных архивах города Иркутска. Много тайн хранили пожелтевшие листки отчетов, донесений, официальных документов более чем вековой давности. Некоторые из них напрочь перечеркивают наши представления об истории и ее знаменитых персонажах.
Так, например, ученый Баратурин установил прелюбопытнейшие факты о пребывании великого русского писателя Антона Павловича Чехова в Иркутске – по дороге на Сахалин, куда писатель отправился за новыми впечатлениями для очередного литературного труда. Судя по записям, изданным Чеховым в конце ХIХ века над названием «Остров Сахалин», писатель побывал в каторжном краю летом 1890 года. Однако иркутские архивы весьма убедительно опровергают эту версию.
Вот как, согласно исследованию башкирского ученого, выглядели события тех далеких лет на самом деле.
…Весной незабвенного 1890 года, когда цвели сады утопающего в зелени провинциального, деревянного Иркутска, любуясь синевой реки Ангары и серой прохладой озера Байкал, великий писатель прибыл в губернский центр Восточной Сибири в преотличнейшем настроении. На вокзале мастера русской словесности встречал толпа почитателей – местная интеллигенция, включая крестьянского поэта Вельямина Позорищева и жандармского ротмистра Дранковича, пописывающего тайком очерки нравов. А также, разумеется, присутствовали директор центральной гимназии города, актеры драматического театра, купцы-благотворители, дамы-читательницы и даже один представитель духовенства, недавно прибывший в дикий, по его понятиям, Иркутск из просвещенного, по его же понятиям, Саратова.
Не дав московской знаменитости ни отдохнуть, ни перекусить, почитатели повели Антона Павловича прямо с вокзала в центр культурной жизни Иркутска – центральную городскую гимназию. Несмотря на обилие в толпе именитых людей, командовал маневрами директор гимназии – добрый мягкий человек, преподававший здесь же латынь и математику.
Гимназисты старших классов выстроились в коридоре, и шествующий мимо них автор «Вишневого сада» был похож на генерала, принимающего парад. Между тем директор гимназии вывел за рукав из строя рослого, довольно взрослого вида юношу, с бородкой похожей на чеховскую.
- Константин Веретенский, наша гордость и надежда! – представил юношу директор гимназии, поглядывая на стоявшего тут же Веретенского-старшего, члена попечительского совета. – Прочти, Константин, пожалуйста, свой последний литературный опус!
Малый откашлялся и, нисколько не смущаясь великого писателя, проникновенно зачитал следующие строки:
- Я помню мгновенье чудесное,
Передо мной явилась ты, прелестная.
Мимолетная, как мгновенье.
Гений красоты на загляденье.
Малый был обаятелен, развязен, мнил себя особым существом и, хотя не слетел с него до конца юношеский провинциальный романтизм, однако чувствовалось, что впоследствии из молодого человека состоится или крупный чиновник-взяточник, или плутоватый коммерсант, или же, на худой конец, бессовестный главарь революционной подпольной дружины.
- Второй Пушкин! – посмеиваясь в ладонь, сказал директор гимназии.
Соученики Кости Веретенского поглядывали на него с откровенной завистью и неприязнью. А московский писатель, с присущей ему интеллигентностью, покивал бородкой, поблескивая пенсне, и нетерпеливо обратил свой взор на выход из гимназического коридора.
Еще через некоторое время сопровождавшая заезжую знаменитость группа лиц заметно поредела, а оставшиеся расселись по извозчикам и покатили на обед в лучшую гостиницу города «Трокадеро», где писатель должен был провести пару дней, прежде чем отправиться далее на восток России. Угощал почитателей таланта все тот же Веретенский-старший, известный на всю округу своей щедрой благотворительностью.
За обедом Антон Павлович повеселел, выпил пару рюмок местной кедровой водки и даже рассказал свежий московский – очень тонкий и пристойный – анекдот. И, наконец, избавившись от всякого сопровождения, остался у себя в номере «люкс».
День клонился к закату, спать пока не хотелось, ленивые мысли в голове не удерживались, перетекая одна в другую… Тут в дверь постучали. На пороге стоял разлапистый служащий гостиницы и плотоядно улыбался. Улыбка плохо шла свирепому лицу громилы, но тон речи был смиренный.
- Не угодно ли Вашему превосходительству посетить одно заведение? – со всей возможной вежливостью спросил разлапистый служащий.
- Э, заведение? – бесстрашно пробормотал Чехов, успевший за свою врачебную и литературную практику насмотреться всяких человеческих существ.
- Да-с, Ваше превосходительство, - дружелюбнее некуда молвил громила, чуть ли не подмигнув писателю. – Дамы первого сорта. Прямо скажем, высшее общество. Цены, сами понимаете, куда ниже, чем в столицах.
(продолжение следует)