— А как зовут вашего барда? Можно у неё заказать песню? — мужчина недвусмысленно поглядывал в сторону рыжеволосой статной девушки, что сидела на краю стойки и перебирала струны лютни.
— Ты не местный? Это видно. У Эсхе не заказывают песен. — Трактирщик чуть понизил голос, мельком оглянувшись на девушку. — Эсхе поёт лишь то, что хочет. И то, чего заслуживают. Иногда можно услышать легенды, которых не знали даже самые глубокие старики. Да ты послушай, она как раз начинает.
В трактире повисла тишина на первом же громком аккорде, и Эсхе запела:
— Вспомни, дитя света, о старых Богах, вспомни же древние тайны!
В ярких гирляндах, блестящих шарах, лови взгляды тех, кого вели на заклание. И алые ветви склоняются под тяжестью жертвенных украшений, и крик не смолкает даже тогда, когда ритуальный кинжал рисует витиеватый орнамент на животе.
И Колесо Года делает новый оборот. Где-то за деревней утробно воет и мурчит Йольский кот, жаждет крови и уталить свой голод. Он съест лентяев и нерях, что не могут надеть новых носков. А коль праздничный ужин будет невкусен и плох — Йольский кот слопает даже самых послушных детей.
Сириус восходит над Нилом и ликует древний народ. Наступает ахет и в Египет приходит Хапи. Начинается новый год. Нил разлился, принося изобилие, значит Египет пока будет жить.
А Вавилон вновь встречает новый месяц в начале весны, раздевает правителя и гонит из города прочь. Десять и один день будет праздновать и веселиться народ, и только потом встретит своего царя Вавилон. Чинного, в прекрасных одеждах. Начинается новая жизнь.
Но вот тебе близкий народ, встречает зиму и новый год как старого друга. Здесь тоже древняя тайна живет.
Где Зимник пройдёт — там жди метели и стужи.
Злой Карачун — сокращающий жизнь, окутает в морозную пыль.
Непогоды и бури приносит Позвизд. Морозные ветры за ним влачатся вместо плаща, и хлопьями с полы его сыпется снег.
Не бойся сейчас их, мой свет. Давно забыты кровавые ритуалы. Мороз взял бразды правления у своих предшественников.
И только Йольский кот, как и прежде, идёт, задевая верхушки елей и жаждет наживы.
Музыка замолкла. Громких хлопков или постукиваний кружками по столам не было. Мужчина огляделся и взглянул опять на скальда, кажется так называли бардов в этих краях. Взглянул и у него перехватило дыхание. Кажется, даже хмель выветрился.
Из глаз молодой женщины на него смотрела Вечность.
