Наше время – время перемен. На глазах распался СССР, на глазах самой сильной стране в мире дали крепкого пинка (я имею в виду 11 сентября, а вы что?), на глазах в наших магазинах появились товары в свободной продаже. И это обстоятельство породило, как мне кажется, эффект вседозволенности или даже всемогущества – можно все. Например, сделать Пермь культурной столицей России. Возможно ли это? Вообще какова роль места в попытках что-то предпринять, что-то сделать?
Тогда почему бы нам не попробовать рассмотреть жизненный ритм города Перми? Вдруг что-то интересное и обнаружится. А поможет нам в этом вот такая книжка Белдыцкий Н. Старая Пермь. - Архангельск, 1913. (radom.narod.ru/lib/Beldyz_Perm.zip)
Вот цитата из нее:
«Город Пермь, - характеризует ее Решетников в рассказе «Белуга», - ничем не знаменит, ничего не произвел: ни худого, ни хорошего. Нельзя сказать, чтобы люди в нем благодушествовали, а живут, как говорится, ни шатко, ни валко, ни в сторону». Движения на улицах Перми было очень мало, и обычно город казался как бы вымершим. Только весной с приходом чусовских пароходов он оживлялся от появления множества бурлаков, только тогда на улицах можно наблюдать толпы народа; в некоторых местах бурлаки кучками сидели на тротуарах или прямо на траве около деревянных заплотов, где дружно выпивали и закусывали; по улицам они бродили группами: «одни несут лиши, другие коты, третий прет пять ковриг хлеба на спине, связав их веревкой; двое тащут на балке брюшину, острдис, старую почти засохшую говядину. Попадаются пьяные». По особенно оживлялся грязный в дождь и пыльный в жару Черный рынок, на котором над всеми ароматами доминировал запах знаменитых печорских сигов. Харчевни и питейные лавочки были полны бурлаков, которые, наугощавшись, разгуливали по улицам губернского города и горланили песни.
Но кончался сплав, и Пермь, вновь принимала свой спящий и как бы вымерший вид. Снова сонная одурь водружалаcь на пустынных улицах».
А как, думаете, жили горожане?
Как же проходила жизнь в Перми эпохи отцов и дедов наших, тяготились ли они бессодержательностью и убогостью своей жизни или же смирились с ней и не желали ничего лучшего. Произведения Решетникова и на эти вопросы дают обстоятельные ответы.
«В Перми все довольны своей жизнью, - пишет он в очерке «На палубе», - а что скучно - говорят редкие здешние люди».
А вот фон, на котором обывательская жизнь пермяков вырисовывала свои несложные узоры: «у ореховцев (т. е. пермяков), - свидетельствует автор в том же очерке, - существуют две страсти: у мужчин водка, у женщин - мелкие кедровые орехи, а так как мужчины и женщины друг с другом связаны узами брака или любовными делами, то трезвые мужчины забавляются, между прочим, орешками, а женщины, глядя на пьяных мужей, напиваются и сами. Проще: орехи и водка главные развлечения; ни гости, ни гулянье, ни чаепитие за рекой без этих двух угощений не обходятся».
При отсутствии каких бы то ни было духовных интересов, при отсутствии промышленности, жизнь низов пермского общества представляла из себя картину поистине безотрадную и беспросветную.
Горечь жизни давала чувствовать себя с раннего детства. Дети мещан и мелких служащих росли без всякого призора, и ежедневная порка была уделом почти каждого вступающего в жизнь пермяка. Побои, грубая ругань, голодовки - неизменные спутники подрастающего поколения. Школа того темени вносила новые трагические черты в эту невеселую жизнь. «Об умственном развитии, - говорит Решетников в своем автобиографическом произведении «Между людьми», - учителя не заботились, а учили нас в зубрежку и ничего не объясняли. Учителя считали за наслаждение драть нас. Здесь, бегали от классов по крайней мере две трети учеников. Это были дети самых бедных родителей - мещан и чиновников».
Думаете, раньше никто ничего не предпринимал, дабы улучшить картину?
был выбран высокий берег Камы, с которого открывался обширный вид на ок¬рестности. Там-то и возник знаменитый «Козий Загон», где два раза в неделю начала играть музыка, на которую обы¬ватели, по словам бытописателя, «выползали из своих нор и, позевывая, тащились». Там была устроена загородка, или на местном жаргоне «Загон». Интересна история возникновения этого «Загона», иллюстрирующая нравы того времени. «Возник он, - повествует Решетников, - благодаря сообразительности единственного в этом городе генерал-губернатора. Пришел он на берег. Местность понравилась ему. Пошел в другой раз, третий. Город подивился, зачем это губернатор на берег ходит? Пошли пять человек и испугались губернатора. Приказал он сделать загородку и насадить деревьев. Город понял, в чем дело и посмеялся над такой шуткой. Березки эти скоро обглодали козы, и народ стал ходить к реке, не чувствуя никакого удовольствия, а наблюдая за барами, как те ходят, какие на них наряды, не оступится ли кто-нибудь, и т. п., а после гулянья чиновники рассказывают дома, как какой-нибудь невежа наступил на помело барышни, и как та обозвала его дураком. Теперь народ собирается для музыки, большинство смотрит на музыкантов, остальные ходят. Мелкие чиновники стеснялись быть в «Загоне», потому что там гуляло парадное начальство. Чтобы привлечь еще больше народу, губернатор раз с вагатою передовых людей города изволил спуститься пешком с горы, прокатиться в лодке, замочить по неловкости свои брюки и опять взбежать на гору. Такой штуки от него не ожидали, - подивились, и в другой раз народу собралось, больше, но уже штуки не вышло, и губернатора в этот день не было. Просвещенные люди стали говорить, что теперь все городские сословия стали сливаться воедино».
Но все же гулянье в «Козьем Загоне» некоторое время получило право гражданства, и здесь возник даже кафе-ресторан, а потом один предприниматель открыл аллегри, имевшее в первое время большой успех у пермяков».
Собственно, каков же ритм жизни пермяков в те времена? На одном полюсе яркое зрелище, на другом - скука повседневного существования. Причем зрелище это привносится людьми посторонними, не своими, а пермяки ведут себя как зрители.
Можно ли из этого сделать какие-то выводы? Разумеется.
Известными людьми в Перми становятся только приезжие. К примеру, Дягилеву надо было из нее уехать, чтобы состояться. И нынешний губернатор Чиркунов тоже приезжий, кому интересно.
Природная склонность пермяков все же театр, а не изобразительное искусство. Так что все попытки Гельмана с выставками художников провалятся. Чем дальше- тем больше волна негодования его деятельностью будет нарастать, ибо человек не дает того кайфа, который нужен местным, а только раздражает, заставляя потреблять нечто чуждое.
В Перми есть смысл делать именно театральную столицу России, проводить фестивали один за другим, развивать систему образования –готовить режиссеров, актеров, критиков и проч, принимая туда кого угодно, но только не пермяков.
Время нынче идет быстро, так что насколько действенны мои соображения, будет ясно очень скоро