Откровения актрисы о воспитании детей.
Актрисы Евгения Добровольская, мать 4-х детей и Татьяна Васильева, у которой двое, впервые встретились на съемках пилота программы «Я другая» (проект в итоге не увидел свет, такое часто бывает с пилотами). Тем не менее, их разговор в студии получился откровенный и интересный. Много говорили о детях и взаимоотношениях с родителями... Фрагменты этого разговора ниже.
Евгения Добровольская: Здравствуй, Таня!
Татьяна Васильева: Привет!
Евгения Добровольская: Слушай, я предлагаю, несмотря на съемку, телефоны не отключать?! Потому что мало ли кто-то позвонит...
Татьяна Васильева: - Нет-нет. Я даже положу его рядом!
Евгения Добровольская: Но все же надеюсь, что нам никто не помешает. Потому что мне столько всего у тебя хочется спросить. Есть такое устойчивое выражение - "первый раз", вот мы сейчас сидим с тобой и говорим по душам в первый раз, например. Тебе что вспоминается при этом словосочетании "первый раз"?
Татьяна Васильева: Первый раз? Первый раз... ну... как я пошла в первый класс, было это, это запомнилось навсегда. Потом как я заканчивала 11 классов, и как я плакала, рыдала, когда школьный вальс играли, и все танцевали, а я одна рыдала. Я тогда себе нарыдала такое страшное рыло совершенно, красное, непотребное.
Евгения Добровольская: А ты много плакала в детстве?
Татьяна Васильева: Я очень много, очень многоплакала.
Евгения Добровольская: И я тоже.
Татьяна Васильева: Я в детстве выплакала очень много слез. Ну я потом какое-то время еще плакала, плакала... Сейчас больше не плачу. У меня больше нет слез. Я могу изрыгать какие-то звуки из себя, непристойные. На сцене - пожалуйста, в жизни - нет. У меня украли что-то в последний раз (у меня все время крадут чего-то), украли... я от бессилия пришла домой, вот так вот встала, облокотилась и начала вот так делать: (вздыхает). Одна стою, и думаю: "Господи, что я делаю? Почему у меня нет слез, ничего?». А если бы эта ситуация была на сцене, я бы обревелась вся, понимаешь?
Евгения Добровольская: Да.
Татьяна Васильева: И это тоже итог, с которым пришла к своему возрасту! Когда нет слез. Переживания есть, а слез нет. У меня в детстве столько переживаний было, столько переживаний, с которыми я не могла ни с кем поделиться, потому что я не хотела никого расстраивать. Это тема моя, я не хочу никому приносить свои беды, никому не хочу и родителям очень не хотела, поэтому все умирало во мне, и все это накопилось, поэтому я тебе говорю, мне совсем ничего не стоит сыграть очень многое, я очень многое могу, очень.
Евгения Добровольская: А как вообще с родителями у тебя складывались отношения? Родители радовались успехам?
Татьяна Васильева: Папа не застал мои профессиональные успехи: я закончила школу-студию, когда папы не стало. Он так и ушел, не верячто я поехала учиться, он думал что я просто сбежала из дома и занималась бог знает чем. Мамочка моя да, ооо да...
Евгения Добровольская: Видела твои работы, твой успех?
Татьяна Васильева Она видела, но она никогда меня не хвалила, никогда
Евгения Добровольская: У меня тоже самое.
Татьяна Васильева: Она смотрела мои спектакли, ипотом говорила мне: «Танечка ты можешь лучше, ты можешь лучше, не надо не надо вот это, аплодисменты это не тебе, не принимай их на свой счет». И это тоже была колоссальная школа, колоссальная понимаешь?! Мама все смотрела, все, и все никогда.. и если я падала на улице, мама мне еще поддавала как следует по заднице, что не надо падать. И как я ей за это благодарна – это мой лучший учитель конечно в жизни. Потом уже идут Мхатовские педагоги после моей мамочки.
Евгения Добровольская: Я помню, что свою маму тоже боялась расстроить…
Татьяна Васильева: А моя мама, она знаешь, что делала – она же приходила к театру (однажды это увидела, а до этого не подозревала даже) в Питере мы играем в БДТ «Вишневый сад», хороший был спектакль. Он до такой степени имел успех этот спектакль, что конная милиция охраняла. И что моя мама делала? Она подходила к зрителям, говорила: «Вы на спектакль? Я желаю вам очень хорошего спектакля, он будет очень хороший – там играет моя дочь». Понимаешь, она никогда меня не хвалила и всегда хвалила меня другим.
Евгения Добровольская: И всегда была горда
Татьяна Васильева Да да да
Евгения Добровольская: Круто
Татьяна Васильева: Вот что такое моя Мама.
Евгения Добровольская: Здорово! Мы уже сами мамы, да уже даже бабушки. Ты похожа на свою маму?
Татьяна Васильева: Ну что ты?! Я другая, я вообще полная идиотская мать. Я все делаю наоборот. Всё!Во-первых, я ни разу не ударила своих детей, меня всю жизнь била мама полотенцем, «учитель» называлось полотенце. Оно висело на крючке, скрученное полотенце вафельное… это так больно ты себе не представляешь.
Евгения Добровольская: Ну тогда же разрешали бить детей
Татьяна Васильева: И потом я часто стояла в углу и она говорил: «Когда ты поймешь, ты придешь ко мне и скажешь, что ты поняла». Я стояла часами изабывала, зачем я стою там. Потом подходила к ней:«Мама можно я выйду из угла?» «Ты поняла?»«Поняла!» «Что ты поняла, зачем ты там стояла?» Я говорю: «Я забыла». «Иди стой опять!»
Евгения Добровольская: У меня также было, честно говоря
Татьяна Васильева: Понимаешь, вот, что детям надо, оказывается, мне это надо, понимаешь. Когда я нарисовала танки, которые одни танки били другие танки, меня мама поставила на два дня в угол. Я два дня стояла, без сна я стояла в углу.
Евгения Добровольская: Кошмар
Татьяна Васильева: Потому что у меня на рисункенемецкие танки побили наши танки. Отец воевал, а ятакое вот рисую, совсем уже отбилась от рук. И когда мама ушла - это самая страшная потеря в жизни, самая страшная, поэтому я не могу умирать. Тут ехала позавчера в поезде. Ехала и думала, что бы вот сделать, чтобы облегчить мои похороны, что бы сделать?
Евгения Добровольская: А почему надо им облегчить?
Татьяна Васильева: Я не хочу, чтобы они страдали, не хочу, я не хочу, понимаешь, а они все время страдают.
Евгения Добровольская: Почему они страдают?
Татьяна Васильева: Потому что у них такая жизнь.
Евгения Добровольская: Какая? Лизе сколько?
Татьяна Васильева: Неправильная, неправильная, Лизе 34, сыну 41, сын уже взрослый мужчина
Евгения Добровольская: У меня тоже старшему сыну 34.
Татьяна Васильева: Тогда ты меня должна понять. С сыновьями связь очень сильная, не как с дочерями.
Евгения Добровольская: У меня наоборот.
Татьяна Васильева Да?! А у меня вот с сыном, ну это классическая - греческая история. Греческая трагедия. С сыном у меня связь бешенная совершенно. И у него со мной, каждые 20 минут мы с ним созваниваемся, и есть что сказать
Евгения Добровольская: Мне средний тоже все время звонит, я удивляюсь, так надо?
Татьяна Васильева: Да, так надо, конечно!Девчонки они сильнее, быстрее уходят в свою жизнь…А с сыновьями по-другому. Мне достаточно одного слова в трубке: «Мама». Нет, достаточно даже не слова и интонации, я даже не знаю, что это такое, вздоха какого-то, чтобы я спросила: "Что случилось?". «Да нет ничего не случилось, но понимаешь…» и дальше начинается. Мужчины очень медленно взрослеют,
Евгения Добровольская: Очень
Татьяна Васильева: Особенно те, которые пошли в своих отцов, да-да,
Евгения Добровольская: Хочется спросить: ведь ты же не жил с ним совсем, почему ты ровно такой же как твой отец, ведь ты же его не знаешь,
Татьяна Васильева: Да, да, ты даже не представляешь до какой степени. Он так же кашляет, он так же входит в дверь, он так же вздыхает.
Евгения Добровольская: Все, что ты ненавидел в этом человеке, появилось в том человеке, котором ты невероятно любишь
Татьяна Васильева И с этим ты ничего не поделаешь,
Евгения Добровольская: Ничего! И это приходиться любить.
Татьяна Васильева: Получается, ты второй разлюбишь то, отчего ты убежала
Евгения Добровольская: И вот Филиппу 41 и он такой как его отец?!
Татьяна Васильева: И меня это очень устраивает, потому что, во-первых, он не обманывает меня, он мне выкладывает все...
Евгения Добровольская: Он помогает?
Татьяна Васильева: Помогает-помогает.Поддерживает. Мы сейчас с ним в одной упряжке оказались: он играет, тоже ездит по этим поездам.
Евгения Добровольская: А Лиза артистка?
Татьяна Васильева: Нет, нет. Она у меня после школы спрашивала: «Мам, ну что куда мне, идти в театр?». «Конечно, Лиза, нет. Если такой вопрос задаешь, то нет. Лизочка, иди в журналистки, иди туда, там все тебе подойдет, а тут нет, тут должна быть страсть.
Евгения Добровольская: Понятно. Филипп теперь уже сам отец!?
Татьяна Васильева: Да, теперь у него свои дети. Он очень хороший отец, я не ожидала, что мой сын будет таким отцом, не ожидала. Потому что он эгоист, как все дети у таких матерей, но он пеленает, он подмывает, он кормит, он варит, ему равных там нет. Он очень семейный, он однолюб.
Евгения Добровольская: Однолюб?
Татьяна Васильева: Его нужно ногами выпихнуть, понимаешь, ботинками в голову, чтобы он ушел, а так он не уходит до последнего, он все время просит прощения и говорит: "я попробую, давай попробуем, давай не будем, давай…»
Евгения Добровольская: Это ради детей или кого-то…?
Татьяна Васильева: Ради всего. Он любит, я тебе говорю, он однолюб. У него отец такой. Мой папа такой был - однолюб, папа вообще не представлял себе никого кроме мамы, представляешь? Однолюбы сейчас, наверно, не в цене.
Евгения Добровольская: Стас Садальский, друг, партнер твой, написал в своем блоге, что, значит, вот что-то там у Филиппа новая свадьба и сколько мама может пахать как лошадь на очередную его свадьбу. И вот я хотела спросить про вот это вот "пахать, как лошадь". Это для чего? Ради денег?
Татьяна Васильева: Деньги, конечно, не самоцель, хотя деньги нужны. Да, я помогаю детям, потому что детям очень трудно пробиваться сейчас. Они работают, но они не зарабатывают столько, сколько нужно для нормальной жизни. Я не знаю, что это такое - сама жить для себя, как это, как это возможно? И что я буду хорошо ночами спать, когда я не знаю как они, есть ли у них там сушка, ты понимаешь, как это? А он не зарабатывает столько, еще ему нужно алименты платить, у него почти все деньги уходят на это. Он не зарабатывает, актеры не зарабатывают у нас. Поэтому так как пишет Стас может только человек, у которого нет детей…
Автор: Максим Баканович, телепродюсер, руководитель проектов «Детский доктор», «Папочка и мамочки», «Дневник счастливой мамы», отец двоих детей
