Эдик любил обожание и восхищение. К этому примешивалось стремление руководить и контролировать окружающих, что в детстве сталкивалось с таким же стремлением старшего брата. Проигрывая в неравной борьбе, он многое перенял, и приехал в лицей с богатым опытом. Там этот опыт еще не стал системой, а даже если бы и стал, совершенно бы не пригодился, поскольку Эдик попал в благоприятную и дружескую среду.
Эти два года жизни в лицее он часто вспоминал с трогательной улыбкой. Для него они превратились в необходимый для каждого человека период потрясающих событий, оставленных навсегда в памяти и призванных всплывать временами, чтобы рассеивать невеселые мысли или, как в случае с Эдиком, сетовать на нынешнее окружение. Там у него появилось много друзей, с которыми он не перестал общаться и по сей день. Что-что, а Эдик умел располагать к себе людей. Стремление к лидерству уживалось в нем с детской непосредственностью: он был очарователен в просьбах, и скорее подкупающе нагл, чем вызывающе груб. Он мог резко, но без злобы, доказать свою точку зрения, успевая при этом завалить оппонента тоннами насмешек.
Подобная манера к концу двух лет обучения наградила его комплиментом, в котором он усмотрел свое предназначение. «Эдик, ты меня жизни научил!» - сказал ему сосед по комнате, и с тех пор Эдик оправдывал этим намерением все свои сознательные конфликты. Что получилось непроизвольно, стало высокой целью, что шло от души – затрагивало чужие струны, когда Эдик в серьезные минуты настаивал, что все это ради тебя. Сам себя он представлял необходимым злом, исцеляющей болью, очищающим огнем и топором войны, которому суждено переплавиться в крест, скорбящим по своим жертвам, но продолжающим следовать заложенной миссии. Я должен был признать, что нередко он положительно воздействовал на людей, однако был не согласен с озвученными добрыми намерениями. Как по мне он был хирургом, несомненно талантливым и исцеляющим, однако получающим истинное удовольствие, разрезая тело пациента.
В университете он не сразу добился признания. Понадобилось два года, прежде чем для всего учебного этажа стала привычна картина стоящей несколько обособленно группы из четырех парней во главе с Эдиком. В отличие от Антона он обладал искусством навязать свое привычное общение окружающим. Шутки его муссировались, мелкие детали поведения копировались. Он был заводилой в беседах и инициатором всех попоек. Последнее было не сложным, так как на 2 курсе Эдик пил каждый день и сделал небольшой перерыв, только когда заколола печень.
Не будь Эдика пацаны не стали бы одним сплоченным коллективом, предпочитая следовать своим разнообразным интересам, изредка собираясь вместе попить пива и расходясь после. Он показал им всю прелесть высмеивания друг друга, а так как был в этом непревзойденным мастером, возвысился над остальными. С ним было интересно и в то же время тревожно, в зависимости от того про кого он сочинял: про твоего соседа или тебя. Время от времени кто-нибудь из них пытался ответить ему, но Эдик ревностно охранял свое первенство. Он чутко высматривал малейшее проявление непокорности и направлял поток уязвлений остальных в сторону посягнувшего на его авторитет. Это превратилось в игру, от которой он не уставал. В минуты, когда все работало без его вмешательства, он спокойно пребывал, при особенно удачных шутках взрываясь смехом, в котором легко терялась торжествующая улыбка.
Все парни так или иначе признали его лидерство, тем более, что Эдик не злоупотреблял им, но один парень особенно долго не соглашался с ролью зависимого. Он видел в Эдике силу, враждебную его выбору сделать ставку на ум и знания. Именно он, чаще кого-либо вытаскивал из себя отравленные Эдиком и пущенные другими стрелы, но мнение его, потрепанное и избитое, продолжало цепляться за часы превосходства на лекциях и огорчаться запоздалыми остроумными ответами. Чья-то кровь должна была пролиться, нужен был лишь подходящий момент, и именно тогда Эдик включил голову.
Я тоже был тогда с ними, с первого ряда я смотрел как Эдик осознанно хорохорится и шутливо нарывается на всех. Не знаю как именно он задел этого парня, может причина всему выпитое, но оказавшись рядом со мною, парень высказал мнение, что надо унять Эдика. «Так врежь ему» - подал я идею и тут же ее отбросил. Он тоже отбросил, но не идею, а последние сомнения, и схватил Эдика за грудь. Враз и ошалевший от подобного Эдик боднул его и попал в нос. Серая шапка моментально отлетела в сторону, я кинулся оттаскивать Эдика, но он и не думал искать продолжения. «Я на дедовских грушах тренировался» - довольно объяснил Эдик на следующий день. «Это все из-за тебя!» - кричал он мне, когда узнал, что парень отказался писать ему курсовую. «Кровь - лишка, пиши свою работу сам!» - ответил парень, и Эдику пришлось заказывать курсовую в привычном месте у одной библиотекарши, писавшей по 20 курсовых за неделю.
Пару капель крови действительно стали лишними, но вскоре они легко затерялись в красном водопаде, который Эдик устроил на рабочем месте.