Автор: Николай Соснов
- Готов, что ли, Серый? – Трубка хрипела и пищала. От этого Федин голос звучал неразборчиво как будто он говорил с набитым ртом. – Выходи, давай!
Третий звонок за полчаса. Наверное, я действительно слишком долго обедал. А может быть, Феде просто не терпится совершить задуманную вылазку. Как бы там ни было, я прихватил фонарик, накинул куртку и прокатился по перилам до первого этажа. Как-то по-детски для седьмого класса, но, что поделать, люблю я этот трюк.
- Тебя не дождешься! – бросил друг, пожимая мне руку. Федина ладонь оказалась приятно холодной, чувствовалось, что он совсем не волнуется. Чего нельзя сказать обо мне. Моя рука вспотела, предательски выдавая мандраж.
- Шел бы один! – зло ответил я, сердясь на Федю, а больше на себя за беспричинный страх, закравшийся под майку сотней противных паучков.
- Ладно, чего ты! – Федя хлопнул меня по плечу. – Пошли, Серый, самое время!
Время было действительно подходящее: сразу после мощного тайфуна, залившего окрестный лес потоками мутной воды. Панельные коробки домов вмиг посвежели. С крыш стряхивалась помаленьку мерная капель. Дворовые лужи оккупировала малышня в резиновых сапожках.
Мы двинули в лес. Размытая грунтовая дорога вела мимо гаражного кооператива прямо в его дремучее сердце. Редкие низенькие деревца мало-помалу сменялись крепко укорененными в почве великанами. Трава становилась гуще, перерастая в кустарник.
Скоро дорога превратилась в едва заметную тропку, а затем и вовсе исчезла. Далеко впереди в самой гуще леса, куда редко ступала нога человека, располагалась наша цель – скрытый плотными рядами колючих кустов вход в бункер. Посреди спрятанной от чужих глаз полянки торчал бетонный колпак, прикрывающий лестничный спуск в темноту.
Бункер мы с Федей нашли случайно неделю назад. Бродили по лесу и наткнулись на тройку алкашей во главе с Бутыльком. Ласковое свое прозвище он получил за то, что постоянно клянчил у мужиков недопитые пивные четвертушки, называя их «бутыльками». Будучи безобиден на трезвую голову, в хмелю Бутылек становился жесток и неуправляем. В таком виде он не раз дрался, а однажды побил свою жену, за что отсидел полмесяца в кутузке. Жена, понятно, с ним развелась. В общем, репутация у Бутылька была паршивая, поэтому, когда он с гиканьем и матом погнался за нами, мы порядком струхнули и ломанулись прочь прямо через колючие дебри.
Ободрав одежду и исцарапавшись, нам удалось тогда уйти от Бутылька. Блуждая в поисках обходного пути к дому, мы и наткнулись на бункер. Надо было спешить, и осмотр отложили до лучших времен. Летом Бутылек постоянно околачивался в лесу, но сырости он не любил и первые дни после тайфуна из своей конуры не высовывался. Поэтому Федя назначил вторжение в бункер именно на сегодня.
До бетонного колпака мы добрались без приключений, но, когда настал момент спуститься по замусоренным ступенькам, Федя заколебался.
- Серый, ты слышишь? - спросил он, напряженно вслушиваясь в подземную тишину. - Кажется, кто-то поет.
Я попробовал уловить какой-нибудь звук в надежде найти предлог для отступления. Очень не хотелось лезть в мрачный покинутый склеп. Кто его знает, что там внутри? Мерзкие крысы и отвратительные насекомые — самый мягкий вариант.
Однако, мне не повезло. Сколько я ни вертел головой, ничего кроме звона в ушах уловить не сумел. Не хотелось праздновать труса на глазах у Феди, поэтому пришлось сказать правду на случай, если он проверял меня на вшивость:
- Не слышу ни фига.
- Да точно говорю, поет кто-то, - обиделся Федя. - Напрягись, Серый!
Я наклонил голову и постарался втянуть в себя звуки из подземелья. На этот раз удалось различить больше. Мерный звон капель — дождевая вода нашла щель и просочилась в бункер. Это мне не понравилось. Раз есть щели, значит, строение прохудилось и вполне может обрушиться нам на головы. Я решил, что все-таки стоит предложить Феде убраться отсюда подальше. Пусть считает меня трусом. Когда девятиклассник Андрей в очередной раз полезет проверить наши карманы, тогда и посмотрим, кто из нас пугливей.
Тут-то я и уловил пение. Только это вовсе не пение было, а заунывный протяжный вой на самой границе слышимости. Словно ветер попытался заплакать по-человечески, а сумел лишь отчаянно закричать, и, устыдившись безобразного вопля, уменьшил его громкость до шепота.
- Ты услышал, - констатировал Федя, заметив, как изменилось мое лицо.
- Пойдем отсюда, а? - попросил я.
- Там может быть человек, - возразил Федя. - Упал и сломал ногу. Теперь кричит, зовет на помощь. Поет, чтобы привлечь внимание и чтобы не так боязно было.
И, прежде чем я успел как-то отреагировать на его реплику, Федя включил свой фонарь и устремился по лестнице вниз. Я мог остаться наверху, но как потом смотреть в глаза лучшему другу? Да и торчать одному у входа довольно страшно, если уж совсем честно. Чертыхаясь, я поспешил за Федей.
Про бункер в округе не знал никто, иначе бетонный колпак давно расписали бы граффитчики — такой холст для своих творений они бы точно не упустили. Состав мусора на ступеньках подтверждал этот вывод: среди листьев, веток и комьев грязи, я не заметил ни единого следа человеческой жизнедеятельности. Обыкновенно заброшки завалены жестяными банками, окурками и прочими отходами активного отдыха, а тут не имелось даже паршивого фантика от жевательной резинки. Запах из бункера тоже шел чисто природный, без искусственных примесей — душный аромат прелого перегноя.
Федя ожидал внизу, поводя фонариком по сырым стенам — таким же голым, как прикрывающий их сверху колпак. Я последовал его примеру. Ни надписей, ни картинок.
Напротив лестницы еле висела на петлях проржавевшая металлическая дверь. Совершенно обыкновенная, если задуматься. Никаких тебе колесных механизмов или кодовых замков. Дверь моего подъезда гораздо технологичнее, в ней есть домофон и сканер для магнитных ключей. А у этой полуоткрытой двери — только ручка. Она явно не запиралась. Это меня сильно ободрило, потому что Федя вознамерился идти дальше.
- Пение доносится из за нее, - уверенно заявил Федя и двинулся вперед, осторожно перешагивая через накопившийся за долгие годы гнилой древесный хлам.
- Федя, не надо туда заходить, - сказал я. - Давай позовем кого-нибудь.
- Кого? - ухмыльнулся Федя. - Бабушку твою хромоногую? Или моих родителей вызовем с работы? А то, может, к участковому зайдем за парой затрещин? Кто поверит выдумкам двух пацанов, к тому же известных фантазеров? Помнишь, что было, когда мы рассказали про полигон?
Я, конечно, помнил. Мы тогда пробрались сквозь лес, чтобы посмотреть учения танкистов на полигоне у Красной Горки, и застукали солдат за перекачкой топлива через забор из армейской канистры в частный бензовоз. Рассказали об этом дома и получили по полной программе. Бабушка страшно разгневалась и ругала меня целый вечер, а Федин папа вообще всыпал ему горячих ремнем.
Я хотел сказать, что тогда нам лучше просто убраться из бункера, но не успел. День видимо, выдался такой, что мне не суждено было успевать с внесением дельных предложений. Зеленый с голубой полоской неба просвет наверху лестницы закрыла тень, и знакомый голос пьяно прогрохотал:
- Вот вы где, щенки! Попались!
Кряхтя и матерясь, Бутылек ступил на лестницу и полез в бункер.
- Шухер! - крикнул Федя и поскакал к двери, перепрыгивая через встречающиеся на пути препятствия. Я последовал за ним, двигаясь медленнее. Мне вовсе не улыбалось споткнуться и разбиться о бетонный пол на радость Бутыльку.
Федя же потерял голову от испуга. Неудивительно, что у самой двери он зацепился за изогнутую ветку и растянулся, выронив при этом фонарик. По счастью я оказался рядом и быстро поднял друга.
- У-у-у! - завыл Федя. - Мои локти!
- Вперед! - я схватил Федину руку и потянул его за дверь.
За порогом нас встретил длинный коридор, в конце которого виднелась еще одна дверь, точно такая же, как и первая. В отличие от предыдущего помещения коридор не казался голым, как обглоданная кость. На бегу мой фонарик и Федин мобильник, которым он заменил потерянный прибор, выхватывали из темноты переплетения толстых проводов и торчащие из стен арматурины, запыленные плафоны на потолке. Хорошо, что пол оказался свободен от мусора, поскольку времени смотреть под ноги у нас не было совсем. Доносившийся из-за двери пьяный рев искавшего Федин фонарь Бутылька подгонял лучше палки.
По мере приближения к двери заунывный вой становился все четче, и скоро я понял, что это музыка, унылая старинная мелодия из тех, что исполняет оркестр областной филармонии. У самой двери мы притормозили. Я обернулся и посветил фонариком назад. В противоположном конце коридора вспыхнул огонек. Отчаявшись найти затерявшийся в мусоре фонарь, Бутылек использовал зажигалку.
- Быстро внутрь! - рявкнул я и втащил Федю за дверь. Тут же я сунул Феде фонарь, чтобы освободить руки и попробовал закрыть ее, но дверь намертво застряла в полуоткрытом положении и не собиралась его менять ни за какие коврижки.
Пока я возился с дверью, Федя осмотрел комнату, в которой мы очутились.
- Серый, - обратился он ко мне, - тут никого нет. И окон нет. Только стол, а на нем проигрыватель для пластинок.
Действительно, небольшая круглая комната была пуста. А вот насчет стола и проигрывателя Федя ошибся. Не проигрыватель, а настоящий древний патефон с широким раструбом и заводной ручкой стоял на широкой черной тумбе. Нет, не стоял, а вырастал прямо из нее! Ручка крутилась, а из раструба доносилась та самая мелодия, которую я принял за вой. Федя лучше распознал ее, предположив, что мы слышим чье-то пение. Но патефон не пел. Он тихо выводил нечто угрюмое и печальное, полное неизбывного грустного отчаяния. Музыка наваливалась на мозги тяжеленным монолитом и стискивала сознание, запихивала его в крохотную камеру без окон и дверей.
- Серый, - прошептал мне на ухо Федя. - Я узнаю мелодию. Ее постоянно играют у «Обители» во дворе.
Я вздрогнул, потому что тоже вспомнил «Обитель», фирму, квартировавшую в одноэтажном здании с окнами, всегда зашторенными темными занавесками. На ее дворе с утра до вечера толпились заплаканные женщины и мужчины с потухшими лицами. И этот марш… Кажется, его написал немец какой-то…
Тут послышались тяжелые шаги Бутылька, и посторонние мысли покинули мою голову. Надо придумать, где спрятаться, а ни одного подходящего укрытия пустая комната предоставить нам не могла. Выбирать не приходилось, и мы присели за черной тумбой.
Бутылек вломился вальяжно, будто к соседу зашел промочить горло. Пламя зажигалки плясало в его дрожащей руке, искажая тенями небритое опухшее лицо.
- Куда зашкерились, пакостники? - спросил он недобро. - Выходите, обещаю сильно не бить. Опа, а это что за хрень?
Заметив патефон, Бутылек сделал шаг в сторону тумбы. Я стиснул зубы: как только он доберется до аппарата, сразу нас обнаружит.
Но дойти до патефона Бутыльку было не суждено. Из тьмы сама по себе возникла костлявая бледная рука с длинными ногтями и похлопала его по плечу. Дружески так, ободряюще. В следующую секунду Бутылек исчез. Словно порыв холодного ветра пронесся по комнате и сдул его во мрак.
Что случилось дальше, я не знаю до сих пор. Помню только, что пулей пролетел по коридору до лестницы, взбежал наверх, и лишь выскочив из подземелья на солнце, осмелился остановиться и отдышаться. Тогда я и заметил, что Феди со мной нет.
Я ждал его еще долго, целых десять минут. Звать побоялся, чтобы не привлечь к себе внимания. Потом в бункере что-то зашуршало, приближаясь к лестнице. Я решился окликнуть Федю, но, когда ответа не последовало, дал волю ногам.
Бутылька обнаружили в лесу через пару дней, живого, но потерявшего разум. Он сидел на пеньке, уставившись в одну точку и пускал слюни. Его ступор врачи списали на последствия пьянства. Бутылька сдали в интернат и забыли о нем навсегда.
До конца лета я носа не высовывал из квартиры, ожидая что вот-вот ко мне с вопросами придут менты или Федины родители. Никто не появился. А в сентябре, когда бабушка почти силком заставила меня вернуться в школу, я обнаружил, что Федя никуда и не пропадал. По крайней мере так думали окружающие.
Но я сразу понял: с ним что-то не так. Теперь каждый раз, когда Федя пытается приблизиться ко мне, я отхожу в сторону, чтобы уклониться от встречи. Он останавливается и смотрит на меня пристально, не моргая. Тяжелый это взгляд, такой же давящий, как мелодия из того патефона. Обычно я не выдерживаю и отвожу глаза. Стараюсь не терять Федю из виду, но при этом смотреть на что-нибудь другое. Например, на его сильно похудевшие руки с тонкими пальцами, увенчанными непривычно длинными для пацана острыми изящными ногтями.
Уважаемые читатели! Согласно правилу платформы Дзен сообщаем, что в тексте упомянуты табак и/или алкоголь, которые могут повредить Вашему здоровью.
Нравится рассказ? Поблагодарите журнал и автора подарком.