Наш одиозный спортивный комментатор Дмитрий Губерниев, который ещё недавно посылал «в одно место» всех противников тренера Татьяны Тарасовой, внезапно решил поделиться, с ещё не остывшей от прошлых заявлений общественностью, своим мнением о пакте Молотова — Риббентропа, а также рассказал чем именно занимался Иосиф Сталин в первые дни войны.
Все эти заявления он сделал в интервью знаменитому спортивному интернет-изданию. Прежде всего Губерниев отметил, что ему всегда была интересна военная тема, так как он хочет поглубже в ней разобраться. В этом ему помогают книги Радзинского, Астафьева и Бондарева.
«Хочу разобраться в этой войне. Почему? Как? Что за пакт о ненападении? Иногда я слышу, будто бы мы что-то отсрочили, подписавшись с Гитлером. Улыбаться в ответ не приходится, потому что история слишком трагична; но задуматься впору».
По мнению Дмитрия, проблема СССР (а также и современной России) была в наплевательском отношении власти к жизням простых людей. Комментатор часто спрашивает себя: «Почему мы так много позволили врагу, почему потеряли миллионы сограждан?».
«У нас человеческая жизнь – мусор, до сих пор».
Тем не менее Губерниев признал, что порой ему действительно тяжело читать книги о войне, ведь «знания приумножают скорбь».
«Когда читаешь про танковый разгром 1941-го, про Киевский котел. Нет, я не могу, мне дурно. Зато потом слышу разговоры про товарища Сталина, который выиграл войну. И сразу же хочется спросить: а где он был в первые три дня? Отвечаю. В первые три дня товарищ Сталин з... (испугался) и никуда не высовывался!».
Судя по всему, подключение Дмитрия к обсуждению скандала «Тарасова-Тутберидзе» — это своеобразное начало интернет-пиар-тура, в котором каждый новый концерт будет ещё красочнее. Иронично, что с ним и правда сложно не согласиться во многих вопросах, например о ценности человеческой жизни для российских властей сегодня. Однако, судя по реакции читателей, нас с вами ждут новый междоусобные противостояния в комментариях к этим новостям. Кроме того, воспринимать Дмитрия всерьез становится все сложнее, даже в случае, если в его речи и проглядывается рациональное ядро.
