Сегодня я проснулся не в себе. Вместо грубой мозолистой ладони взрослого мужчины, одеяло откинула хилая юношеская кисть. Да и одеяла на мне быть не должно было. После развода я перестал спать в кровати. Старой тахты и флисового пледа мне вполне хватало. Кровать и колючее одеяло в дешёвом пододеяльнике со штампом в углу были лишними и совершенно незнакомыми.
Комната была маленькая, холодная. Деревянная дверь, выкрашенная белой акриловой краской, закрывалась на ключ. Зелёные стены покрывали тетрадные листки с таблицами, чертежи и плакаты с девушками в купальниках. Последних было гораздо меньше, но это не мешало им бросаться в глаза из любой точки. Кроме железной кровати, стола с кучей бумаги и ноутбуком, табуретки и старенького холодильника в комнате ничего не было. Судя по следам на старом коврике, в помещении стояла еще одна кровать, но куда она делась я не знал. Да и пропажа кровати волновала меня в последнюю очередь.
Я точно помню, что вечером в теплую двухкомнатную квартиру в спальном районе вернулся Константином Романовичем Брушем, начальником службы безопасности торгово-развлекательного центра «Горизонт». Константин Романович доел пельмени из холодильника, принял душ и, выпив бутылку холодного пива, уснул. Он, то есть я, не мог проснуться в холодном клоповнике студенческого общежития.
В комнате не было умывальника, и я вышел наружу. В длинном тёмном коридоре не было никого, кроме старушки за старой железной партой. Тело само пошло в её сторону, видимо на рефлексе.
- Стасик, а тебе разве не к первой паре? – спросила женщина, очевидно консьержка или комендант. «Стасиком», видимо, был я, но к какой паре «Стасик» должен был появиться можно было только догадываться.
- Сняли. – соврал я первое, что пришло в голову. – Препод опять на какой-то конференции, так что умоюсь и еще чутка вздремну.
«Аааа!» - протянула старшая этажа Серафима Кимовна, как гласила табличка на столе. Прибавив шагу, я зашёл в туалет и ринулся к зеркалам. В них отражался тощий бледный парень лет 18-ти, с взъерошенными черными волосами и россыпью юношеских угрей на лице. Огромные синяки под глазами в совокупности с похабными плакатами в комнате и серыми плавками не первой свежести выдавали в нём одного из книжных червей-девственников. «Стасик» наверняка был гордостью курса, боксерской грушей для одногруппников и ночным кошмаром для девушек. И шкура «Стасика» теперь была моей...
Продолжение следует.
Подписывайтесь на канал. Оставляйте комментарии.