Я никогда не забуду нашу дочь и всегда буду благодарна ей за то, что она до последнего возвращалась в нашу квартиру, чтобы побыть рядом с нами.
Ранняя беременность сильно сказалась на моей повседневной жизни. Сейчас это считается нормальным. Но в мое время родить в девятнадцать считалось зазорным. Ты должна была окончить институт, устроиться на работу, выйти замуж и только после этого родить. Я забеременела случайно, но мой молодой человек с огромной радостью принял эту неожиданную новость. Он был счастлив и сразу предложил пожениться. Мои родители были не против, ведь мы встречались на тот момент уже четыре года. Так и получилось, что в девятнадцать лет я стала мамой и женой.
Дочка моя родилась с сильными проблемами по здоровью. Тогда я и поняла, что моя жизнь не станет прежней. Сидела в кабинете врача, он говорил сколько моей дочке осталось, а я ничего не слышала. Все вокруг заволокло туманом, в голове что-то пульсировало, в ушах шумело и пищало. Я приходила домой, где Майя была жизнерадостной красавицей. Она крепилась, держалась, носила парики и стремилась прожить полной жизнью даже то время, что ей оставалось. Я ничего от нее не скрывала. В одиннадцать лет она знала свой диагноз, свое лечение и точный срок, отмеренный врачом.
Когда Майя последний раз закрыла глаза на больничной койке и больше не открыла, я помешалась рассудком. Оттуда меня сразу увезли в психиатрическую клинику. Кричала, билась, рыдала и истерила. Не могла успокоиться ни на минуту, а потом отключилась и просто смотрела в одну точку. Мир вокруг перестал существовать, и я тоже. Я предприняла шесть попыток воссоединиться с дочерью, но из-за тотального наблюдения не смогла сделать этого. Почти не помню этот период. В основном мои четкие воспоминания начинаются с третьей недели лечения. Врач перестал прописывать сильнодействующие препараты. Мне уже ничего не кололи. Пила легкие успокоительные и дважды в день разговаривала со специалистом.
Я вернулась в квартиру, где меня ждал только муж. Он полностью обновил квартиру, сделал ремонт, переставил мебель. Ему хотелось, чтобы я как можно легче перенесла утрату дочери. Но он меня предупредил, чтобы ночью я ничего не боялась. Я тогда его слов не поняла. Мы съездили на кладбище, вернулись вечером, поужинали и пошли спать. Ночью я проснулась от голоса моего мужа и дочери. Поверить не могла, что не сплю. Я тихо встала, приоткрыла дверь, а в гостиной сидел мой муж и дочка. Она выглядела странно, чуть рябила, немного «плыла» по краям. Она вдруг замерла, увидев меня и сказала: «Мама? Все в порядке, не бойся меня, пожалуйста». Я испугалась, но взяла себя в руки. Если муж не боится, то и мне не стоит. Супруг рассказал, что дочь часто приходит.
Я спросила, понимает ли она, что уже мертва. Она кивала и говорила, что скоро ей придется уйти навсегда, поэтому она тратит данное ей время, чтобы встретиться с нами. Майя сказала, что приходила в больницу, но побоялась зайти ко мне, я и так была в ужасном состоянии. Она говорила, что теперь ей очень хорошо, нет никакой боли больше. Я плакала, но это были странные слезы, не похожие на горе или страх. Дочка теперь обрела покой и не испытывает мучений, пусть это произошло ценой жизни. Она говорила, что она чувствовала, когда умерла, как видела больничную палату сверху и отдалялась все выше. Я хотела лишь посмотреть на нее, увидеть в последние мгновения.
Дочка каждый день почти возвращалась в нашу квартиру на несколько часов. И все это время мы могли говорить, смотреть что-то вместе. Мне хотелось ее коснуться, приложить ладонь к ее щеке. Но это было невозможно.
В последний раз Майя пришла почти перед рассветом, чтобы уже окончательно проститься. Я плакала, а она меня успокаивала, просила не плакать больше, иначе она там будет страдать от моих слез. Я поняла ее и пообещала не лить слезы понапрасну. Муж обнимал меня и говорил ей, что мы очень гордимся ею и всегда будем помнить. Майя улыбалась, просила, чтобы мы родили еще ребенка, мол там слишком много детских душ, которые хотят вернуться на землю. Попросила открыть дверь в шутку, сказала, пусть будет как по-настоящему. Муж открыл дверь, Майя ушла, только теперь уже навсегда.