Честно говоря, я думал, что Оксана меня выставит, чтобы не ссориться с родителями, но она оказалась истинной дочерью своего бескомпромиссного отца – мы ушли на съёмную квартиру, скромно отметили свадьбу с несколькими друзьями, продали обе машины (благо, они были оформлены на Оксану и на меня), и Оксана начала потихоньку раскручивать свой бизнес – продажа сумочек, чемоданов, кожгалантереи… Надо отдать ей должное, она многое переняла от своего отца, у неё было какое-то чутьё на товар, который будет продаваться с хорошей прибылью. Через пять лет она имела уже три магазинчика на проходных улицах. Мы смогли купить эту квартиру, сделали хороший ремонт, обставили хорошей мебелью.
Но с каждым годом она становилась всё больше похожа на своего отца – прежде всего бизнес, потом всё остальное. С родителями она помирилась, но меня в семью так и не приняли. Оксана где-то раз в месяц ездила к ним на семейный обед, но ни разу не взяла меня с собой. Видимо, условием примирения было моё отсутствие в их семье.
Меня Оксана по-прежнему жёстко контролировала. Я должен был постоянно быть с ней на связи, после работы должен быть дома или в том месте, которое она укажет – магазин ли, ресторан ли, театр или ещё что.
Я очень хотел, чтобы у нас был ребёнок. Думал, если она станет матерью, то часть своей неуёмной энергии, часть этой не любви ко мне, нет, скорее удовольствия от безраздельной власти надо мной перейдёт на ребёнка, и мне станет легче жить с ней. Но у неё всё время находились причины для откладывания беременности. Да ещё это маниакальное стремление к стерильной чистоте. Она и квартиру нашу убирала сама, потому что ни одна клининговая компания не соответствовала её требованиям – она несколько раз заказывала уборку и потом ругалась с хозяевами компаний и отказывалась оплачивать услуги в полном объёме, так как, по её понятиям, в квартире было убрано кое-как.
Олег говорил о своих отношениях с женой глухим, каким-то мёртвым голосом, глядя пустыми глазами куда-то мимо меня в стену.
- Я устал от неё, устал от наших отношений и предложил подать на развод. Когда я сказал об этом первый раз, Оксана рассмеялась мне в лицо:
-Да куда ты без меня? Ты ничего из себя не представляешь. Ну, уйдёшь в никуда и будешь опять жить на съёмной хате на нищенскую зарплату? Да ты же привык к хорошей сытой жизни, чего тебе не хватает? Ты же мой мальчик, я тебя никому не отдам! Или ты нашёл себе спонсоршу помоложе?
В тот раз она опять потянула меня в спальню и «завела» меня так, что мы занялись безудержным сексом. В чём-в чём, а в сексе она была хороша. Опыт – его не пропьёшь.
Олег горько усмехнулся. Я сидела напротив него чуть дыша, и не знала, что мне делать – выслушивать дальше его излияния или попытаться уйти. Только вот выпустит ли он меня отсюда? Или после того, как крик души закончится, просто придушит?
А Олег продолжал:
- В тот сентябрьский выходной день она решила помыть окна, постирать шторы – подготовиться к зиме. Я был в комнате, сидел в этом же кресле, и попытался опять поговорить о нашей дальнейшей жизни. Я говорил ей: «Я больше не могу, не хочу жить с тобой так, как устраивает только тебя. У меня тоже есть представления о том, что такое семья. И если ты не хочешь со мной разводиться, роди ребёнка. Я очень хочу, чтобы у нас были дети!»
Оксана даже не обернулась ко мне, продолжала тереть окно и ответила: «От такого как ты я рожать не собираюсь. Вырастет такое же безвольное существо, как отец, а я буду презирать его. Только и ценного в тебе, что умеешь женщину ублажить!»
Дальше я всё помню как в тумане. Помню вспышку ярости в ответ на её оскорбление. Когда очнулся через несколько секунд, понял, что я столкнул её с подоконника и она, скорее всего, разбилась насмерть. Несколько минут я был в каком-то ступоре, не знал, что делать. А потом мозг заработал чётко, выстраивая линию защиты себя, любимого: я не при чём, жена мыла окно потеряла равновесие и упала. А я был в соседней комнате и ничего не видел и не слышал, потому что смотрел боевик по телевизору, а звук был достаточно громким. Но мне захотелось чаю, я вышел из комнаты и не обнаружил нигде жены, а увидев открытое окно, тазик с моющим средством, выглянул и увидел Оксану, лежащую в луже крови на асфальтовой дорожке, проходящей вдоль дома.
Я вызвал скорую, полицию, позвонил её родителям, и всё закружилось, понеслось – допросы в полиции, морг, похороны.
Я везде рассказывал одну и ту же версию событий, и, в конце - концов, от меня все отстали. Кто-то поверил, кто-то выдвигал свою версию гибели Оксаны, я знаю, что сплетни ходили разные, но потихоньку все успокоились. Даже её отец через месяц после похорон позвонил мне и сказал: «Я знаю, тебе было нелегко с Ксюшей, но она хотела быть с тобой. Если тебе нужна какая-то помощь - скажи. В память о ней я постараюсь сделать всё, что смогу». Конечно, я отказался – я никогда не смогу ничего принять от её семьи после того, что я сделал. И в квартире я находиться не мог – после похорон я переехал в съёмную студию. И понемногу начал приходить в себя. Иногда я приходил за какими-то вещами в нашу с Оксаной квартиру, но старался уйти оттуда как можно быстрее.
В один из таких вечеров я встретил тебя. Когда ты влетела в меня с разбега, я увидел чистый, какой-то наивный взгляд серых глаз, этот короткий ёжик русых волос, и что-то во мне ёкнуло, я понял, что хочу увидеть эти глаза ещё раз. Я ухватился за наши встречи, как тонущий хватается за спасательный круг. Мне показалось, что моя любовь к тебе оправдает то, что я сделал. Я обманывал тебя, когда рассказывал о себе. Ненавидел себя, и всё-таки врал, потому-что боялся потерять тебя. Но сегодня, когда ты сказала о том, что видела, как я столкнул Оксану, из страха за свою жизнь я чуть было не стал снова убийцей. Я не оправдываю себя, то, что я сделал, будет со мной до конца жизни. Я ещё не знаю, решусь ли я пойти в полицию и признаться в убийстве, или исчезну из этого города, или просто сведу счеты с жизнью. Но единственное, о чём я прошу тебя – не убивай моего ребёнка! Я очень хотел, чтобы у меня была семья, чтобы звучал детский смех, чтобы глаза любимой женщины смотрели на меня с лаской и любовью. Не знаю, будет ли когда-нибудь это всё у меня. Но прошу – пусть этот ребёнок родится! Вот адрес моих родителей, они помогут вырастить ребёнка.
Олег написал что-то на кусочке какой-то рекламы, подошёл и протянул мне. Я машинально взяла и положила записку в карман джинсов, а Олег опять опустился в кресло.
- У меня есть кое-какие сбережения – не от Оксаны, это то, что я сам заработал – я все деньги отдам тебе, для малыша. И ещё – я хочу, чтобы ты знала: встреча с тобой была для меня пусть недолгим, но счастьем, несмотря на всю ложь, которой я окружил тебя. Прости. А теперь – уходи.
Олег опустил голову, и не встал, когда я двинулась к входной двери.
Я быстро выскочила в подъезд и побежала вниз. Бегом прибежала домой, закрыла дверь на оба замка и без сил опустилась на пол. Слёзы лились из глаз, я не могла остановиться, сидела и ревела, ревела… Ну почему мужчина, которого я по-настоящему полюбила, оказался убийцей своей жены? Что мне делать с ребёнком? Смогу ли я полюбить этого ребёнка, когда он родится? Не буду ли я в ребёнке видеть будущего убийцу, такого же, как его отец? И почему я вижу несчастья, которые произошли или произойдут с людьми, которые как-то связаны со мной? Что это - дар, данный свыше или проклятье, наложенное на меня какими-то тёмными силами? Что мне делать с этими видениями? Предупреждать о них – поверят ли, не сочтут ли за сумасшедшую, и не будут ли проклинать, если видения будут сбываться?
Не знаю, сколько я просидела на полу, но через какое-то время я отключилась и увидела такую картину:
Летний солнечный день. Маленькая девчушка лет трех-четырёх в ярком цветном сарафанчике бежит ко мне, раскинув ручонки, и кричит: «Мама, мамочка за мной пришла!» И меня охватывает такое чувство любви к этой крохе с карими смешливыми глазами, такими же, как у её отца…