Про домик
У меня нет навыка доверять людям. У меня не было такого опыта в детстве. Я не могла доверять своим родителям, и вообще я старалась, чтоб меня не замечали. Впрочем, особенно стараться не приходилось – меня замечали только, когда на мне надо было сорвать злость, их злость друг на друга.
Я очень любила в детстве «домики». Знаете, такие из диванных подушек, стульев и покрывал. Я строила такие домики, заползала туда, даже как-то обустраивала внутри. И мне там было хорошо. Одной, в приглушенных тонах.
В таком домике я провела большую часть своей жизни. Такую большую, что кажется, жизни не было вообще. Я никого не впускала в свой домик и сама редко высовывала нос наружу. Все равно никто не увидит и не услышит.
Все мои попытки достучаться в чужой домик оканчивались крахом. Изредка из другого домика высовывалась то нога, то рука, иногда можно было увидеть даже часть лица. Но сердца, открытого сердца – никогда. Такого никто не мог себе позволить. И я не могла. Поэтому, когда я начала из своего домика показывать другие части тела – люди стали меня отвергать. Наверное, они испугались, или возмутились. Их можно понять – всю жизнь я показывала какую-то одну свою часть, а тут – бац!- и посмотрите, вот моя душа, и ей бывает больно. Кто ж такое выдержит! Не выдерживают и отворачиваются.
Я приношу людям свои переживания, мне важно, чтоб меня услышали, чтоб признали и поняли и поддержали. Мне важно увидеть себя в другом. Это одна из важнейших потребностей человека. И если в детстве эта потребность осталась неудовлетворенной, мы так и просидим всю жизнь каждый в своем детском домике.
У нас нет ощущения того, что мы имеем право на любовь, право быть услышанными, права быть слабыми и беспомощными и нуждаться в поддержке, даже права на объятия нет, на прикосновения. На нежные любящие прикосновения. Мы лучше будем сидеть в своем домике, чем снова и снова переносить отвержение, критику и безразличие. Мы так боимся, что нам придется пережить все это снова. Это так больно, что становится просто невозможно перенести это еще раз, можно умереть. Так мы и умираем. Душою.