Та зимняя сессия была первой в нашей студенческой жизни, да и мы сами, вчерашние школьники, как-то еще не очень были похожи на настоящих студентов. Всё для нас было в новинку: и лекции, и практические занятия, и первые зачеты. В лабиринтах старых корпусов и переходов мы уже не путались, однако и назвать нас настоящими студентами было рановато. Согласно давней традиции, мы еще не имели права даже влюбляться: для этого нужно было сдать начерталку. А мы не то что начертательную геометрию, вообще еще ничего не сдали.
И вот первый в нашей новой жизни настоящий экзамен. И экзамен нам предстоял нешуточный: высшая математика…
В средней школе у Виталия никогда не было проблем с математикой. Отличником он не был, но «твердую четверку» имел всегда. В их классе только пятеро или шестеро были достаточно сильны в этом предмете и они всегда сидели по разным рядам. Это давало троечникам возможность списывать решения заковыристых уравнений или задач.
Конечно, учитель это видел, но пока игра шла по правилам: списывали, но осторожно и не особенно заметно, он закрывал глаза на их уловки. Наш математик был интеллигентным, умным человеком и понимал, что его мудрёная наука потребуется только тем, кто будет поступать в институт. Поэтому троечников своими уравнениями и теоремами не донимал.
…Наш же преподаватель высшей математики если и был на кого-то похож, то, скорее уж, на борца, а вовсе не на доцента, так как был коренаст и длиннорук. Его нижняя челюсть несколько выдавалась вперед, и это делало его неуловимо похожим на английского бульдога.
- Повторяю еще раз то, что говорил ранее, - неожиданно заявил доцент и встал из-за своего стола. - Чтобы никто потом не говорил, что не слышал. Списать не удастся никому. Даже не надейтесь! За малейшую такую попытку уличенные в списывании, - он хлопнул своей лапой по столу, - будут немедленно изгоняться из аудитории, а докладные на них будут направлены в деканат.
Мы учились первый семестр, опыта в сдаче экзаменов - никакого, а что касается каких-то докладных, то это для нас было и вовсе внове. Одни расстроено вздыхали, другие задумчиво грызли свои дешевые авторучки, третьи озадаченно переглядывались... Но все избегали встречаться с преподавателем взглядом.
Виталий, как и остальные, в одиночестве сидел за длинным столом, за которым обычно сидели по четверо, и едва заметно качал головой.
«М-да, мало того, что наш доцент зашугал всю группу, так и вопросы попались не из легких, - с неудовольствием констатировал он, перечитывая доставшийся ему билет. - «Дифференциальные уравнениями второго порядка»... Тьфу, на них! - Он непроизвольно вздохнул: - Мне бы и первого порядка хватило за глаза. А тут еще и какая-то мудреная теорема досталась… Да, по сравнению с институтом, школьные экзамены - сущая ерунда. Контрольные - тем более: то был детский сад. Оно, в общем-то, и понятно: учителя нам были как родные и помогали как могли. Было, конечно, несколько не сильно приятных личностей - не без того, однако таких кровожадных «бульдогов» в нашей школе не было. Вон он сидит, зыркает своими глазками… И потому дела здесь много серьезнее…»
Виталий украдкой бросил взгляд на своих товарищей по несчастью, сидящих по левому ряду. На их лицах застыла озабоченность: судя по всему, они тоже осознали серьезность положения.
И только один студент вел себя спокойно, словно ему достался тот самый билет, который он и ухитрился выучить.
Шапки в гардероб тогда почему-то не принимали, и многие студенты таскали их с собой. Вот и у Сашки шапка лежала перед ним на столе. Что он там делал за своей шапкой, Виталию не было видно, но откуда-то оттуда слышалось шуршание страницами.
Услышал то шуршание и преподаватель. В его глазах мелькнули злобные искорки. Он угрожающе повернулся всем корпусом и вдруг неожиданно легко сорвался со своего места! Маневр был настолько внезапен и стремителен, что уже через две секунды он подлетел к Сашкиному столу.
- Ага! - злорадно ухмылялся он, прижимая своей лапой его шапку к столу. - Один попался! Разве я не предупреждал, что буду безжалостно выгонять с экзамена всех, кто попытается списать? Предупреждал… Так что пеняйте теперь на себя.
Он поднял шапку и в полном недоумении уставился на то место, где она лежала: там ничего не было.
Это не столько его смутило, сколько озадачило и разозлило. Он вернул шапку на место, невнятно извинился и неуклюже ретировался к своему столу. Студенты проводили его взглядами, переглянулись и вернулись к своим уравнениям и задачам.
У Виталия никакой шапки на столе не было: как и все, кто жил в рядом расположенном общежитии, он прибегал в институт налегке. Он пожал плечами и вернулся к своему злосчастному билету.
Однако не прошло и трех минут, как с того же самого места вновь послышалось подозрительное шуршание страниц. От такой неслыханной наглости преподаватель едва не подскочил на своем стуле. Но что-то его удерживало от повторения своего стремительного броска: то ли он не хотел рисковать, то ли решил действовать наверняка. Глубоко посаженными злыми глазами он пристально рассматривал наглеца, а тот не обращал на него ровно никакого внимания, уткнувшись в свой листок бумаги.
«Бульдог» изо всех сил тянул шею, пытаясь разглядеть, чем же тот сукин сын шуршит?
А тот шуршал настолько вызывающе, что на него начали коситься и студенты. Виталий тоже с интересом поглядывал через плечо: ему почему-то казалось, что Сашка начал какую-то рискованную, но пока еще непонятную игру. Ну, не может же он не понимать, что своим шуршанием он привлекает пристальное внимание «бульдога», готового в любой момент сорваться с места? Не может. Дураком Сашка точно не был, значит, задумал какую-то каверзу…
На этот раз преподаватель преодолел расстояние менее, чем за две секунды. И это было удивительно: трудно было поверить, что обладая такой комплекцией, он способен так стремительно передвигаться. «Бульдог» в три прыжка оказался у стола и схватил шапку:
- Попался!
Он был настолько уверен в том, что сумел поймать наглеца за руку, что сначала воскликнул: «Попался!» а только потом поднял шапку. Злорадство на его лице быстро слиняло и сменилось полным недоумением: под шапкой снова ничего не было! В аудитории послышались смешки - хоть какая-то компенсация за угрозы и запугивания.
Преподаватель был вынужден вновь извиниться. Когда он неуклюжей походкой проходил мимо стола Виталия, тот заметил на его лице целый «коктейль» из обуревавших его чувств: недоумение, досаду, злость. Однако Виталий заметил и другое: студент, сидящий через стол впереди него, уже вытащил припасенные шпаргалки, пристроил их за своей шапкой и, пользуясь временным замешательством, начал осторожно списывать.
«Всё правильно, - отметил про себя Виталий, - пока наш «бульдог» растерян и сбит с толку, можно и в «шпоры» заглянуть. Десять против одного, что он и дальше будет выпасать Сашку. Надо пользоваться моментом и вытаскивать свои «домашние заготовочки». Зря что ли я два дня писал шпаргалки? Да и никак иначе мне этот экзамен не сдать…»
От стола Сашки вновь послышалось явственное шуршание бумагой. Аудитория замерла. Головы студентов еще ниже склонились к своим столам, однако все они ждали продолжения невиданного спектакля: купится экзаменатор в третий раз на трюк с шуршанием бумаги или не захочет позориться?
Время от времени в тишине хорошо было слышно вызывающе наглое шуршание, но преподаватель всё еще медлил. Шею он уже не тянул, но глаз с наглеца не спускал и «сверлил» его своим взглядом.
Виталий хмыкнул и начал потихоньку передирать ответ на первый вопрос. «Ладно, вы там выясняйте, кто из вас хитрее, - заметил он про себя, - а я пока займусь дифференциальными уравнениями второго порядка». - На его лице читалось отвращение к дифференциальным уравнениям вообще и уравнениями второго порядка - в частности. - Но сдается мне, что соперники не только разных весовых категорий, но и разных видов спорта».
Психологическая дуэль продолжалась: Сашка чем-то шуршал, а преподаватель злился, вертелся на своем стуле и не спускал с наглеца глаз. Стул под его тяжелым телом время от времени жалобно скрипел.
Так прошла минута, другая, третья… Сашка с умным видом грыз свою ручку и чем-то шуршал, а доцент за своим столом исходил на дерьмо: до такой степени его бесила вызывающая наглость студента. Чем он шуршал, не было видно даже Виталию, хотя он сидел недалеко от него: их разделял проход и один ряд столов, «бульдог» же не мог видеть этого тем более.
Чего Сашка добивался, было не совсем понятно, но Виталию казалось, что тот неспроста испытывает терпение преподавателя. Какой-то смысл в его наглой провокации должен быть…
Терпение у доцента кончилось в третий раз, и он рванул с места в карьер. В три прыжка подлетел к столу и схватил ту шапку. Под ней снова ничего не было! Его лицо пошло пятнами. Он даже заглянул в ту злополучную шапку: там тоже ничего не оказалось, только ярлык фабрики в виде белого ромбика.
На этот раз в аудитории слышался откровенный смех, и смех тот был недобрым. Три «конфузии» подряд - это уже многовато. Мало того, что Сашка сбил с преподавателя спесь, так он еще поставил его в глупое, если не сказать - в идиотское положение. Один был старшим преподавателем и доцентом, имел степень кандидата физико-математических наук и лет пятнадцать читал свои лекции, а второй был зеленым первокурсником, сдающим свой первый экзамен, и наглецом, каких поискать. Один был в тяжелом весе, другой - в «бараньем», но тем не менее наглец явно провоцировал своего противника.
Студенты переглядывались между собой. На их лицах можно было прочесть один и тот же вопрос: будет Сашка снова шуршать бумагой или нет?
Ответ они получили быстро: спустя минуту он снова начал чем-то шуршать. Виталий посмотрел на преподавателя: тот вообще отвернулся и смотрел куда-то в сторону. На лице его читалась сильная досада, а вот азарта уже не было: видимо, Сашка всё же достал его своими провокациями и отбил охоту бегать по аудитории. Ведь если его третья неудача вызвала смех, то что будет в случае четвертой? Откровенный хохот?
Виталий порылся в своих шпаргалках и нашел ответ на второй вопрос билета. Удовлетворенно ухмыльнулся, скосил взгляд через плечо и едва ни присвистнул: Сашка пристроил за своей шапкой не шпаргалки, а тетрадь с лекциями, и спокойненько передирал ответ!
«Вот это парень! - изумлялся Виталий. - Теперь понятно, чего он добивался. Он трижды одурачил нашего простоватого «бульдога», и, судя по кислой физиономии преподавателя, отбил у него охоту позориться и бегать по проходу. Как сказал какой-то умный человек: насмешек боятся даже те, кто не боится ничего».
Виталий снова посмотрел в сторону доцента, а потом скосил взгляд через плечо: «Психолог, чёрт побери… Но нервы у него «железные»: списывает внагляк, а лицо как у безгрешного херувима. - Виталий усмехнулся и едва заметно покачал головой: - Этот шуршит своим конспектом, а тот и ухом не ведёт. Однако еще не вечер, и доцент вполне может «завалить» Сашку дополнительными вопросами. Кандидат наук как-никак…»
Но этого не случилось: Сашка пробубнил ответы на доставшийся ему билет и показал решенное уравнение. Экзаменатор молча расписался в зачетке, и наглец исчез за дверью.
Виталий получил по математике «трояк» и был тому несказанно рад: очень немногие могли похвастать «четверками», «пятерок» же не было вовсе. Зато не было и тех, кто завалил экзамен: плодами невиданной психологической каверзы воспользовались все разгильдяи группы и потому без потерь проскочили свой первый, но по-настоящему трудный экзамен.
«Да, - подумал Виталий, - этому в школе не учат. - Может, тоже на следующий экзамен придти с шапкой? - Он с сомнением покачал головой. - Шапка-то у меня есть, а вот хватит ли нервов на такой аттракцион