Не прошло и месяца, как Шелли, позвонив по телефону (по причине стыда за свою уверенность) и рыдая дурным голосом, поведала свою историю. Она написала несколько прошений на получение грантов для русского общества, но, в отличие от обычной реакции, получила враждебную, по её словам, — на уровне ненависти, ото всех, к кому она обратилась, а обратилась она всюду. Она имела большой опыт работы в этой сфере, и у неё в компьютере были просто готовые шаблоны, в которые она вставила название нашей организации. То есть, ещё вчера она подавала такие же документы и получала положительный ответ, а тут она как о бетонную стену ударилась. Причём, все отказы, имели ярко выраженный эмоциональный характер. От неё, например, потребовали списки всех членов организации с телефонами и адресами, чего никогда не просили прежде. Как тут не вспомнить фильм «Хороший немец», где американец немецкого происхождения украл списки членов немецкой общины и передал их в руки американских спецслужб. Вот так, вероятнее всего, они видят и нас, работая против русской общины, можно быть «хорошим русским», все остальные — заклятые враги. Когда мы предупреждали Шелли, что так будет, она высмеяла нас, теперь она сама оказалась в таком же положении. Поэтому она, рыдая, сказала мне, что не может даже явиться, потому что стыдно смотреть мне в глаза, а ещё ей страшно за себя, за мужа и своих наполовину русских детей, и она, скорее всего, уедет из Z, потому что здесь особенно плохо относятся к русским. Я пытался её утешить и, тем самым, возобновить сотрудничество, ответил, что она не привыкла к такому обращению, а мы, иммигранты, спокойно к этому относимся потому, что привыкли, и не такое повидали за период нашей жизни на Западе. Дело в том, что кададцам кажется, что они нормально с нами обращаются, если просто нас игнорируют: они ведь нас не бьют. Но когда мы начинаем вести себя с ними подобным образом, им кажется это неэтичным, кададцы считают себя несправедливо обиженными. В общем, Шелли попросила меня ей не звонить, — она теперь боится. К тому времени я уже лишился малейших заблуждений по поводу отношения властей к нам в Кададе. Надо добавить, я повидал в своей жизни страны, где отношение к нам было похуже, и именно поэтому был спокоен. Кстати, мы широко обсуждали этот эпизод, и основное было не то, что нам опять отказали, к этому мы все привыкли, а то, насколько слабой оказалась Шелли. Она испугалась, находилась в истерике, даже приготовилась к переезду. А насколько сильны наши люди, они десятилетиями живут и успешно работают во враждебной среде, и даже не обращают на это внимания. Представьте, что те 20% населения России, кто никогда не жил среди чужих народов, переедут в Западные страны, как они себя почувствуют? Ведь они, как и Шелли, всегда жили среди своих. Это только звучит грозно: «наши — сильные люди», но в реальности нет никого более похожих на русских, чем кададцы. Кстати, сами они так не считают, и когда я им говорю об этом, то в ответ они просто замолкают. Мы ведь «проигравшая сторона, и не должны забывать об этом.» Есть среди наших люди сильнее остальных, именно они поехали первыми по заграницам, не зная, что их ожидает, а те, кто задержался и только мечтает уехать, — это люди более осторожные, они, как и Шелли, могут получить неожиданный удар. Наше кругосветное плавание продолжилось, и штормы, и рифы были ещё впереди. Шёл седьмой месяц нашего плавания, наши будни были расцвечены, в основном, событиями приключенческой направленности. Начну с весёлой истории. Зимой, в лютую кададскую стужу, в магазин зашли две дамы, и нам показалось, что где-то мы их видели. Долго мучиться не пришлось: когда они заговорили, мы поняли, что это копии героев из мультфильмов нашего прошлого, Шапокляк и Домомучительница. Это сходство было настолько разительным, что вызывало улыбку. Одеты они были в пальто с меховыми воротниками, которые в Кададе не носит никто, кроме наших и румын, последних можно отличить по маленькой детали: обязательная меховая шляпка зимой и ещё более странная шляпка летом. Отсутствие меховых шляпок героини заместили суперсовременной бижутерией, которая гармонировала с покроем их пальто, как седло с коровой. Невозможно было не обратить внимания на этот диссонанс. Так как мы с юнгой были в этот час одни, то дамы, предварительно обойдя магазин разок-другой, подошли к нам, чтобы представиться. Они степенно с нами поздоровались и начали своё представление, а оно у них видимо было отработано до последней ноты. Каждая из них произносила по одной фразе, они не сбивались с текста, их рассказ не терял смысла, и было очевидно, что это один сюжет, разделенный на партии, которые читались двумя артистами.