Каждый раз я прихожу в себя в комнате с мягкими стенами. Здесь, как правило, воняет мочой и экскрементами, а я не понимаю, как я здесь оказываюсь. Просто в какой-то момент я открываю глаза и вижу эти стены, чувствую запахи и понимаю, что меня опять сюда притащили, пока я был в отключке.
Обычно, когда я просыпаюсь в этом месте, мне приходиться здесь проводить по несколько дней и выбирать угол, больше подходящий для туалета. При удаче мне два раза в день приносят воду, которую я должен тут же выпить и вернуть кружку, а иногда, совсем редко, мне перепадает немного еды. С ней та же система - сразу должен вернуть тарелку. Никаких вилок и ложек - есть приходиться руками. Даже тарелки у них, блин, пластиковые. Но сегодня меня не кормили, вчера тоже, и даже позавчера меня только побаловали кружкой воды.
Вы когда-нибудь ели тараканов? Нет, не мадагаскарских, а самых обыкновенных, рыжих? Надеюсь, что нет, потому что это мерзко. Тут дырявые стены, через которые насекомые заползают сюда, а крошки еды для них - настоящее лакомство. Сегодня я съел трёх тараканов. Когда его кладёшь в рот, он ещё шевелит лапками и щекочет язык, иногда он может уползти куда-нибудь по твоему лицу и свалиться, а бывает, что заползает прямо в горло, и остаётся только проглотить. Блюдо из живых тараканов - не самое ужасное, что со мной происходило в жизни. Но самое мерзкое - это точно.
Кто-то открывает металлический засов на двери. Может быть, мне принесли еду, и это сохранит жизнь нескольким тараканам? А может быть, воду?
- Как тебя зовут? - Спрашивает человек в дверном проёме.
Этот вопрос мне задают почти каждый день, и каждый раз я на него отвечаю: Адам. Что они ещё ожидают от меня услышать? Что я представлюсь Наполеоном что ли? Каждый раз, когда я называю своё имя, передо мной захлопывается дверь. Бывает, меня отводят к врачу, который всегда несёт какую-то чушь, вроде той, что я никакой не Адам вовсе, а совершенно другой человек. И это меня они считают психически больным? В чём вообще моя болезнь? Я адекватнее и спокойнее всех этих идиотов, которым по огромному недоразумению выдали больничные халаты и позволили работать в больнице.
- Иди за мной, - сказал человек в белом халате. Вчера после этого вопроса и точно такого же ответа меня снова заперли в этом «зверинце», как врачи сами называют эту комнату.
Человек завёл меня в кабинет. Я помню это место, сюда меня приводили примерно неделю, а может быть, две, или вообще пару дней, назад. В этом месте слишком быстро теряешь ощущение времени. Оно пропадает вместе с нормальным рационом питания.
Врач сегодня другой. Это не тот мужчина с пожелтевшей от никотина седой бородкой и надменным голоском, которого так хочется выбросить в окно. Сегодня это женщина средних
лет, с каштановыми волосами.
- Тебя зовут Адам, верно? - Тихо спросила она.
- Да, - отвечаю я и усаживаюсь в мягком кресле прямо напротив неё.
- Пациент уже шестой день не приходит в себя, - говорит ей мужчина, приведший меня сюда. Я смотрю на него вопросительно, а он лишь удостаивает меня холодным взглядом. Глаза прямо как у рептилии, варана какого-нибудь. Полные безразличия, но с пастью под ними, готовой тебя в любой момент сожрать.
- Скажи, Адам, ты помнишь, как попал сюда? - Всё таким же лёгким голосом спрашивает меня женщина по ту сторону стола.
- Я ведь уже рассказывал это несколько раз вашему коллеге. Может быть, вы у него спросите?
- Понимаешь ли, Адам, он мне перескажет твою историю не совсем так, как ты. То есть, он сам того не желая, может переврать некоторые события, некоторые моменты, изменить твою историю и у меня сложится неправильной впечатление о тебе. Ты разве хочешь этого?
Я этого не хотел. Единственное, чего я хотел, - чтобы тут все наконец-то поняли, что я не делал ничего, за что меня можно было бы сюда упечь. И я снова принялся рассказывать историю, которую уже слышал врач с никотиновой бородой где-то неделю, а может быть, и вообще пару дней, назад. Повторюсь, с ощущением времени тут действительно серьёзная беда.
Я проснулся от лая собак во дворе. Я так и не понял, они лаяли на кого-то или просто лаяли. Они же собаки, могут себе позволить лаять просто так. В комнате сильно пахло чем-то жареным, даже подгоревшим. Кажется, палёным мясом. Я бросился на кухню. Видимо, мясо я разделывал не слишком-то осторожно - весь стол был в крови и ошмётках, а на сковородке лежали почерневшие кусочки свинины. На вкус это была какая-то странная свинина. Видимо, я добавил туда специи. Попробовав первый кусочек, я сначала поморщился, но добавив кетчупа, я понял, что она вполне съедобная. И как я только мог уснуть, оставив мясо на сковороде?
Когда я ел, за окном снова лаяли собаки, и мне послышалось, что мяукает кошка. Если они её загнали и собираются задрать, то нужно выйти и спасти бедное животное. В конце концов, насилие в любых его проявлениях ничего хорошего не приносит. Да и вообще, кошку действительно жалко. Подойдя к окну, я не увидел ничего кроме порванной шторки и покосившегося карниза. Но не это было самым странным, а мои джинсы. Они были все в крови.
На столе была пачка тонких сигарет. Меня это, на самом деле, серьёзно удивило, ведь я никогда не курил, да и в принципе старался вести здоровый образ жизни. Может быть, кто-то ко мне приходил и забыл их? Но почему тогда я этого не помню?
В квартиру зашла старуха, каким-то непонятным мне образом открыв дверь. Вот тогда я испугался по-настоящему. Какого вообще чёрта? Стол и джинсы в крови, рваная штора, теперь
кто-то просто заходит в мою квартиру и, увидев меня, спрашивает:
- Олег, почему ты весь в крови? – И тут я понял: что-то конкретно пошло не так. Меня назвали каким-то Олегом, а на моё возражение, что никакой я вовсе не Олег, а Адам, меня спросили, не тронулся ли я умом. Естественно, я ответил, что нет, не тронулся, и не понимаю, кто она такая и почему называет меня Олегом.
Но это было не самое странное. Странности начались, когда эта пожилая женщина зашла на кухню, потом в ванную и с визгом бросилась из квартиры. Я так и не понял, в чём дело. Вот уж не знаю, что она там увидела, но я был доволен тем, что это её испугало. Самым странным, на мой взгляд, было то, что я не испытывал толком никаких чувств во время всего этого спектакля с каким-то Олегом. Я просто не понимал происходящего. Очень скоро женщина вернулась, но не одна, а с двумя мужчинами в синих комбинезонах. Следующим воспоминанием была уже койка с кожаными ремнями, удерживающими мои руки и тело.
На этом я закончил, но вместо ответа женщина начала листать какую-то папку. Она просто молчала, а меня трясло от этой тишины. Под тишиной в данном случае я подразумеваю шум ветра за окном. Если же звуков нет, то их заменяет шум в ушах или голоса. Иногда это женский голос, который кричит: «Не надо, хватит!» Я не понимаю, чей он, но почему-то он кажется знакомым.
- Ты уверен, что больше ничего в тот день не происходило? Что ты делал утром? - не отрывая глаз от папки, спросила она. Я пытался воскресить в памяти то утро, но воспоминания начинались с того момента, как я проснулся и почувствовал запах жареного мяса. Какого чёрта?
- Я... Я не помню, а почему вы с-спрашив-в-ваете? - Услышал я собственный заикающийся голос.
- Ты можешь пройти гипноз и вспомнить всё, но эти воспоминания могут оказаться разрушающими. Я не могу тебе рассказать это сама, ты должен это вспомнить самостоятельно, - ответила она предостерегающим голосом, от которого мне стало не по себе.
- Давайте, - прошептал я.
Гипноз. Мне стало по-настоящему страшно, потому что врач не шутила. Казалось, что она знает что-то такое, что лучше не знать вообще.
Гипнозом занималась не она, а дедушка в чёрной футболке вместо халата. Сначала он мне дал какие-то таблетки, а потом рассказывал о военном времени, как он ещё в моём возрасте прятался в развалинах Сталинграда. Говорил, что тогда ему впервые показалось, что Бога нет, ведь если бы он был, то, как бы он мог допустить все те ужасы, которые творились во время войны в Сталинграде? Люди ели трупы людей, чтобы не умереть с голоду, потому что все кошки и собаки были съедены, да и крысы потихоньку заканчивались. Тараканов ели тоже. Белковая пища, как-никак. Казалось, что этот дедушка вполне дружелюбно ко мне относится. Он сказал, что, возможно, получится интегрировать все мои личности, а их две, по его словам, и объединить мои воспоминания. А может и нет. На вопрос «Какие личности?» он ответил, что
скоро я сам всё узнаю. Мне становилось всё больше и больше не по себе. Я уже начал бояться того, что вот-вот должен узнать.
- Ну что, укладывайся на кушетку. Я тебя закреплю ремнями, это для твоей же безопасности. Бывает, люди во время гипноза падают с неё. Как только сеанс закончится, я сразу же освобожу тебя, обещаю. Мы договорились? - Спросил меня старик. Я кивнул. Всё в нём вызывало доверие: тон голоса, слова, даже то, как он вёл себя, всё это было наполнено какой-то теплотой, словно я его внук, и он меня просто просит соблюдать правила. Соблюдать только потому, что так положено, а если мы перестанем их соблюдать, то что начнётся? Начнётся хаос.
Я лёг на кушетку, и дедушка закрепил кожаными ремнями мои руки и ноги, а также голову и туловище, в двух местах – на уровне живота и груди. Мне было не комфортно, скованность движений или полная их ограниченность способна напугать по-настоящему.
Голос старика погружал меня глубже и глубже в небытие, мне действительно казалось, что моё тело уже не удерживают ремни, а сам я падаю в какую-то бездну. Голос старика становился всё дальше и дальше, пока не сменился шумом воды, бьющейся о посуду.
Моя мать мыла посуду, а я сидел на стуле позади неё.
- Олег, как у тебя дела в институте? Ты вроде говорил, что завалил сессию опять. Сколько можно? Ты в который раз поступаешь? Мог бы уже перейти на четвёртый курс, господи! Что ты за человек... - Я не знаю, что думал в этот момент, просто молча сидел, смотря, как моя правая рука тряслась. Именно видел, а не чувствовал.
- Почему ты молчишь? А? Тебе опять нечего мне ответить? - Продолжала она.
- Сколько можно, так получилось, я ж тебе говорил, не любят меня преподы и валят постоянно, - слышал я голос. Он походил на мой, но всё же был другим. Более резкий, низкий и охрипший.
- Олег, если тебя уже третий раз отчисляют, то, может быть, причина всё-таки в тебе, и ты начнёшь наконец-то над собой работать? Сколько я должна тебя содержать? Твои ровесники уже родителям помогают, а ты у меня на сигареты клянчишь! - Перешла она на крик.
Я встал и медленно пошёл к ней. Она продолжала кричать на меня, говорить про детей своих подруг, какие они молодцы, и какое ничтожество я. В какое-то мгновенье я сделал резкое движение, а в следующий миг вонзил нож ей в грудь, а потом замахнулся снова, но не ударил. Из её груди ключом ударила кровь, а мать рухнула передо мной на колени и застонала:
- Не надо, хватит! – Руками она старалась закрыть рану на груди, но тщетно.
Я отрубил от неё ногу и разделал на столе. Разрубил ногу собственной матери и даже отбил молотком, чтобы это можно было пожарить и съесть. Само же тело я отнёс в ванную и залил холодной водой, приговаривая сам себе: «Чтобы не испортилось». Голову я отрубил, она почему-то мешалась. Мой собственный голос оборвал этот кошмарный сон:
- Господи! - Желтоватый потолок, моё тело сковано ремнями, а на меня взволнованно смотрит старик. Его губы двигаются, но я его не слышу, не могу понять того, что он говорит. Он выливает мне в лицо стакан холодной воды, после которого я немного отхожу ото сна.
- Ты в порядке? - Спрашивает он.
- Нет, я убийца, - шепчу я ответ.
- Не ты, а Олег, ты ведь сейчас Адам, верно? - Ответил он голосом заботливого дедушки. Кошмар, он знает, что я совершил, и всё равно разговаривает со мной как с родным внуком!
- Но ведь я не Адам! Кто я? Я ведь Олег, верно?
- Давай я сначала тебе всё объясню, а потом уже освобожу тебя от ремней и провожу в палату?
- Да... - Согласился я. Как я мог отказать ему? Он говорил со мной как с внуком, как мой дедушка, которого у меня никогда не было.
- Ты действительно Адам, это твоя личность, твои ценности. Олег…как тебе сказать? Он был в этом теле раньше тебя и, по сути, является его хозяином, а ты в нём появился ровно в тот момент, когда проснулся и почувствовал запах жареного мяса. Видимо, Олег испытал такой стресс, что его психика создала тебя, Адам, и твоим предназначением было блокировать в памяти этот кошмар, а мы его воскресили. Наверное, ты спросишь, зачем? - Я кивнул, не в силах что-либо ответить. Кажется, пальцы на руках и ногах начали неметь. - Дело в том, что множественную личность необходимо соединять в одну. Мы, как врачи, должны вернуть Олега...
- Выходит, я... я просто болезнь? - Прошептал я.
- Нет, ты не болезнь, ты личность, но существуешь ты совсем недавно, около месяца, судя по всему. И ты не убийца, убийца Олег. Сейчас я вколю тебе успокоительное. Оно не сильное, до палаты ты сможешь дойти. А когда придём, я тебе дам таблетку – она поможет тебе уснуть. Дело в том, что эта таблетка хорошо действует вместе с уколом. Ты согласен? - Я кивнул.
Дедушка придерживал меня за руку, пока мы шли по коридору, ведь меня пошатывало не только от укола, но и от того, каким монстром я оказался. На потолке показался люк без замка. Последний этаж, за ним ведь должна быть крыша? Я просто рванул, что оставалось сил, и через минуту уже был в объятьях сдавливающего грудь мороза. Дедушка побежал за мной, но не так резво, как убежал от него я.
Я подошёл к краю. Между мной и снегом, который вот-вот примет меня и, вероятно, окрасится в красный, – пять этажей крика и страха, а сейчас… А сейчас передо мной очень короткое, но сильное препятствие: шаг в пропасть. Я стою и смеюсь, ведь это даже суицидом по-человечески не назовёшь! Ведь себя-то я не хочу убивать, а даже больше – я хотел бы жить, но в этом теле я только гость, которому посчастливилось задержаться без хозяина дольше положенного.
Я делаю шаг, и притяжение, схватив меня своими клешнями, тянет вниз. Мою ладонь хватает
дедушка, но она выскальзывает, как и жизнь Олега.
Мама, прости меня, я уже иду к тебе. Точнее, лечу.
Дедушка, и ты прости тоже.