Любовь - это наша высшая ценность, то, чего мы все жаждем, и то, во что мы верим, делает нас в основном людьми, но она также является источником значительной тревоги. Главным образом, мы беспокоимся о том, полностью ли мы нормальны, потому что часто нам кажется, что мы не испытываем любви так, как должны были бы.
Общество весьма тонко предписывает в этом отношении. Он предполагает, что для того, чтобы быть порядочным человеком, мы все должны находиться в сексуальных отношениях и, более того, что внутри них мы должны "любить" очень специфическим образом: мы должны постоянно трепетать от присутствия нашего партнера, мы должны стремиться видеть их после каждого отсутствия, мы должны жаждать держать их в своих объятиях, целовать и быть поцелованными ими и – самое главное – хотеть заниматься сексом с ними каждый день или около того. Другими словами, мы должны следовать сценарию романтического экстаза на протяжении всей нашей жизни.
Это прекрасно в теории и чрезвычайно карательно на практике. Если мы собираемся дать такое определение любви и соответственно привязать идею нормальности, тогда большинству из нас придется признаться самим себе (со значительным смущением), что мы мало знаем о любви – и поэтому не подходим под определение порядочных, здравомыслящих или нормальных людей. Мы создали культ любви, радикально выходящий за рамки большинства наших реальных переживаний отношений.
Именно здесь древние греки могут помочь. Они рано поняли, что есть много видов любви, каждый со своими добродетелями и временами года – и что хорошее общество требует, чтобы мы добавили правильный словарь к этим различным состояниям сердца, давая каждому из них законность в этом процессе.
Греки помазали мощные физические чувства, которые мы часто испытываем в начале отношений со словом "Эрос" (ρρως). Но они знали, что любовь не обязательно заканчивается, когда эта сексуальная интенсивность ослабевает, как это почти всегда происходит через год или около того в отношениях.
Наши чувства могут затем развиться в другой вид любви, которую они захватили со словом "филия" (φιλαα) обычно переводится как "дружба", хотя греческое слово гораздо теплее, лояльнее и трогательнее, чем его английский аналог; можно было бы умереть за "филию". Аристотель рекомендовал нам перерасти Эрос в юности, а затем основывать наши отношения – особенно наши браки – на философии филии. Это слово добавляет важный нюанс к нашему пониманию жизнеспособного Союза. Это позволяет нам увидеть, что мы все еще можем любить, даже когда мы находимся в фазе, которую наш собственный, более односторонний словарь не ценит.
У греков было третье слово для любви: агапэ (ἀγάπη). Это можно лучше всего перевести как благотворительную любовь. Это то, что мы можем чувствовать к кому – то, кто вел себя довольно плохо или попал в беду из-за недостатков характера, но к кому мы все еще чувствуем сострадание. Это то, что Бог может чувствовать к своему народу, или то, что аудитория может чувствовать к трагическому персонажу в пьесе. Это та любовь, которую мы испытываем по отношению к чьей-то слабости, а не к их силе. Это напоминает нам, что любовь - это не только восхищение добродетелями, но также сочувствие и щедрость по отношению к тому, что в нас хрупко и несовершенно.
Имея под рукой эти три слова-Эрос, филия и агапе – мощно расширяет наше представление о том, что такое любовь на самом деле. Древние греки были мудры, разделяя слепящий монолит любви на его составные части.
Под их руководством мы можем увидеть, что в нашей жизни, вероятно, гораздо больше любви, чем наш нынешний словарь знает, как распознать.