В истории много белых пятен и нелепых нестыковок, но феномен Петра I стоит здесь особняком. Особенно скудно освещены первые 28 лет его жизни. Даже само происхождение Петра I не столь очевидно, как кажется на первый взгляд. Явный антироссийский акцент его политики, неприятие православных традиций и разрушение многовекового уклада русского общества не имеют однозначного объяснения — ведь на то он и царь, чтобы отстаивать древние русские ценности, на то он и Государь-батюшка, чтобы оберегать свой народ. А Пётр ненавидел не только Россию, не только своих подданных, но и собственных венценосных предшественников. В народе ходили упорные слухи о нерусском происхождении Петра. Его называли Антихристом, немецким подкидышем. Разница между царём Алексеем Михайловичем и его сыном была столь разительна, что подозрения на нерусское происхождение Петра возникали у многих историков. Тем более официальная версия происхождения будущего императора была слишком неубедительна. Она оставляла и оставляет больше вопросов, чем ответов. Многие исследователи пытались приоткрыть завесу странной недоговорённости о петровском феномене. Однако все эти попытки моментально попадали под строжайшее табу правящего дома Романовых. Феномен Петра так и остался неразгаданным.
Клавдий Лебедев. Дьяк Зотов обучает царевича Петра Алексеевича грамоте. 1903.
Вот так мы, благодаря усилиям официальной истории, должны представлять себе Петра I в детстве. Но как показывают исследования нашего замечательного современника Александра Каса, всё было не совсем так. Вернее, совсем не так...
Непостижимым образом до середины XIX века не было издано ни одного труда с полной историографией Петра. Первым, кто решил издать его полную научно-историческую биографию, был замечательный русский историк Николай Герасимович Устрялов. Во введении к своему труду «История царствования Петра Великого» он подробно излагает, почему до сих пор (середина XIX века) научная работа по истории Петра отсутствует. Полной историографии императора, написанной его современниками, просто не существует. Если какой-нибудь современный преподаватель истории скажет вам, что о Петре известно всё, НЕ ВЕРЬТЕ! О ПЕТРЕ ПЕРВОМ ДОСКОНАЛЬНО НЕ ИЗВЕСТНО НИЧЕГО, по крайней мере, ПОЛНОЙ ИСТОРИИ ПЕТРА ПЕРВОГО ДО СЕРЕДИНЫ XIX века НЕ СУЩЕСТВОВАЛО.
Поговорим про детство Петра. Уж тут, наверное, мы найдём массу достоверного материала. Про его рождение должны знать все. И что мы видим: Устрялов перерыл все доступные архивы, посвятил своим исследованиям почти всю свою жизнь, но пролить свет на происхождение феномена Петра так и не смог. Он с сожалением констатирует: «В истории человека необыкновеннаго, самое младенчество его любопытно для потомства, которое хочет знать, не обнаруживались ли в детских играх признаки души великой? Ещё любопытнее отрочество, когда начнут развиваться силы умственныя. К сожалению, современники оставили нам немногия, отрывистыя заметки о Петровой юности. Есть сверх того несколько преданий позднейших… До пятнадцатилетнего возраста Петра, до того времени, о котором он сам заговорит с потомством и раскроет свои тайныя думы, мы не имеем средств следить за постепенным развитием его душевных способностей и можем только догадываться…».
Честный и трудолюбивый историк Иван Забелин в своём фундаментальном труде «Быт русских царей» с удивлением пишет, что про рождение Петра не осталось ни одного документа. Особенно его поразил факт отсутствия официального известия о рождении помазанника Божьего в метрических книгах Патриарха и Московского митрополита. Он перерыл все церковные архивы и ничего не нашёл.
Затем Забелин сообщает, что никакого празднества в Москве по случаю рождения царевича не наблюдалось: ни в день появления Петра на свет божий, ни на следующий день, ни после. Почувствуйте весь утопизм ситуации: царевич родился, а никаких торжеств не наблюдается.
Историк М. М. Богословский пытается найти хоть какие-то оправдания сему казусу: «Устроить обычный «родильный» стол на другой день после рождения Петра, в пятницу, 31 мая, было невозможно: для него требовались обширные приготовления, а между тем в субботу, 1 июня, нельзя было давать парадного пира накануне праздника, в воскресенье же, 2-го, наступало уже заговенье перед Петровским постом». Так между делом рождение царевича и пропустили, недосуг.
Торжества по случаю рождения царевича – это ОБЯЗАТЕЛЬНЫЙ КАНОН, широкие празднества начинались сразу же, в день рождения. А на первое воскресенье после рождения положены торжества по случаю крестин, несмотря ни на какие посты, о чём свидетельствует, например, современник царя Алексея дипломат Карлейль: «Для крещения они назначают всегда первый воскресный день после рождения, совершают они его со множеством церемоний». Поэтому отсутствие какой бы то ни было информации о торжественном крещении царевича — вещь абсолютно необъяснимая.
При всём этом неизвестно точное место рождения Петра I. М. М. Богословский с удивлением отмечает: «О месте его рождения, не обозначенном точно в официальных известиях, существовали разные предания: указывали село Измайлово и село Коломенское.… О времени, точнее о часе рождения Петра, также есть разногласие».
Вот такие чудеса! О любом крестьянине в церковных метрических книгах пишется точное место и дата рождения. А тут царя как-то проглядели! Самое интересное, что в разрядных записках имеются две противоречащие друг другу записи о часе рождения царевича. А такого быть не может, разряд-то один, и точная дата должна быть ОДНА — перед нами подложные документы. Про день договорились, а про час не успели. При этом главный вопрос, где точно родился будущий царь, так и остался без ответа.
Кстати, информацию о рождении Петра в Кремле внёс в русскую историографию лично Герхард Миллер, о чём сообщает И. И. Голиков в своей «Истории Петра I». Чёрные дыры в биографии Петра дописывались разными «историками» в разное время, потому появились разногласия, которые усердно вправлял Герхард Миллер.
С крещением нашего героя тоже история детективная. М. М. Богословский сообщает: «Крестил царский духовник протопоп Благовещенского собора Андрей Савинов, восприемниками от купели были царевич Федор Алексеевич и сестра государя, царевна Ирина Михайловна».
Сразу встают неразрешимые вопросы: почему Петра окрестил не Патриарх? Почему какой-то протопоп? Ведь крещение помазанника Божьего — дело сугубо патриаршее, в крайнем случае митрополита Московского. Но в архивах патриарха Питирима об этом событии не было ни слова. Да и не мог несовершеннолетний Фёдор крестить брата — это запрещено каноном. Но есть и другие известия о том загадочном крещении: «Царевич был окрещён июня 29, в субботу, на праздник верховных апостолов Петра и Павла, в Чудовом монастыре от патриарха Иоакима. Восприемниками были брат его, царевич Феодор Алексеевич, и тётка его, царевна Ирина Михайловна». Давайте задумаемся, когда это крещение состоялось? На момент рождения Петра в 1672 году патриархом был не Иоаким, а Питирим. Иоаким мог крестить Петра только после 1674 года, когда стал патриархом. Если царевич Фёдор был восприемником Петра при крестинах, то ему должно было быть не менее 15-ти лет. По древнему канону крестильным отцом может быть только совершеннолетний крещёный мужчина. Вот и получается, что Петра могли окрестить не ранее 1677 года. Вернее ПЕРЕКРЕСТИТЬ в другую веру, ибо, как мы уже замечали, крещение царевичей происходило в первое воскресенье после рождения. Таков был строгий канон.
Малолетнего Петра могли перекрестить по православному канону, так как на тот момент он был латинской веры. Именно поэтому крещение принимали патриарх Иоаким и уже совершеннолетний царь Фёдор. Сразу после переворота 1676 года заговорщики начали подготавливать своего ставленника на царство, ибо царём мог стать только православный. Поэтому именно в это время началось обучение царевича русской грамоте, согласно П. Н. Крекшину, это произошло 12 марта 1677 года.
Пётр родился не в Москве, а в далёком Бранденбурге. Поэтому никаких празднеств в Москве и не отмечено, также не известно и точное место рождения Петра. Все царевичи до этого рождались только в Кремлёвских покоях, но про Петра в Кремлёвских разрядах известий не сохранилось. Вот и пришлось отнести место рождения в одну из деревень под Москвой.
Утопия? А что делать? Отсутствие информации о торжественном крещении теперь вполне объяснимо: реальный отец Петра был лютеранином и окрестил сына по латинскому обычаю далеко от Москвы. Празднества проходили в Кенигсберге. Поэтому единственное документальное известие о рождении царевича Петра мы находим в иностранном письме голландского дипломата Николая Гейнезиуса к Иоанну Георгию Гревиусу в Утрехт от 1 июля 1672 года. По крайней мере, именно так официально считается.
Про первые два года Петра не осталось вообще никаких известий. Прусские фальсификаторы прекрасно понимали, что про детство молодого царевича в разрядных документах должно было сохраниться множество известий. А их не было. Править все документы было делом хлопотным, да и правка сразу станет очевидной, неизбежны разночтения. Тогда лжеисторики пошли по самому простому пути и просто УДАЛИЛИ ВСЕ ДОКУМЕНТЫ ИЗ ДВОРЦОВОГО РАЗРЯДА!
Читаем М. М. Богословского: «Где, кроме Кремлёвских хором, бывал Пётр в ранние младенческие годы? Нельзя сказать с точностью, вывозили его или нет в какую-либо из подмосковных резиденций осенью 1672 и весной, и летом 1673 г., так как за этот период времени утрачены и дворцовые разряды, и записи царских выходов». Вот так вот, всё гениальное просто.
А что окружало нашего Петра в более позднем детстве? Наверное, русские гусли, самовары, пряники…
Отнюдь, окружали его почему-то сплошь вещи немецкие: «как только Пётр стал помнить себя, он был окружён в своей детской иноземными вещами; всё, во что он играл, напоминало ему немца.… Вместе с образом спасителя Пётр берёт из Кремля и столовые часы с арабом, и карабинец винтовой немецкий». Богословский упоминает среди вещей Петра немецкие органы, немецкую карету, немецкого снегиря, даже детская комната Петра была обита «сукном червчатым гамбургским».
Откуда заграничным вещицам взяться в палатах Кремлёвских? Немцам не то что в Кремль, в Россию путь был заказан. Последними европейцами, которым разрешалось въезжать в Россию, были голландцы, но и они в 1667 году этого права лишились.
Теперь мы понимаем, что все эти вещи были у Петра с самого детства только потому, что детство это проходило в немецком Бранденбурге. Поэтому про эти вещи известно только из личных воспоминаний самого Петра. Он любил вспоминать своё детство, а заткнуть рот пьяному императору придворные историки были не в силах.
Как невозможно было утаить и тот факт, что Петра с самого раннего детства окружали одни иноземцы — и не только взрослые, но и ровесники. И. И. Голиков пишет о детстве Петра: «Он, имея между детьми, его окружавшими, несколько иностранных, которых он любил от самого своего младенчества, уведомлялся от них о европейских обычаях и обрядах».
Так вот откуда у Петра замашки иноземные — от малолетних дружков своих узнал. А что могли делать иностранные дети в окружении православного царевича? Это невозможно в принципе, ибо русские царевичи строго оберегались и до пятнадцатилетнего возраста вообще не имели выхода из хором царских. Тем более, дети еретиков-иностранцев не могли окружать царевича ни при каких обстоятельствах.
Представьте себе картину: русский царь всегда брезгливо омывал руки после их поцелуев, а тут вдруг к ребёнку своему иноземных детишек запустил... Да и откуда у Петра непонятная любовь к иностранцам «от самого своего младенчества»??? Он что, с молоком матери всосал любовь эту? Но даже это не проходит, ибо мать у Петра была нравов православно-аскетических. С молоком матери Пётр мог впитать только любовь ко всему русскому.
Иностранцы окружали будущего императора с самого младенчества по причине того, что сам Пётр был иностранцем. Все другие объяснения нелепы. Пётр родился за границей, поэтому первые свидетельства о его рождении мы находим в письме иностранца Николая Гейнезиуса к другому иностранцу, Иоанну Георгию Гревиусу. Самого Гейнезиуса на момент рождения Петра в Москвии не было. Поэтому описывать подробности рождения Петра он мог в Европе. Там, где на самом деле родился Пётр.
А вот что говорится в письме: «Дай Бог, чтобы Пётр в своё время был добрым пастырем народов, и чтобы он Скифское варварство, омрачающее север в его шубах, победил спасительными законами». С родившимся Петром связывают освобождение от скифского варварства, его называют ПАСТЫРЕМ НАРОДОВ.
При этом из текста письма мы можем очертить географическое положение места его рождения. В письме говорится: «В самый день рождения Петра Людовик XIV перешёл через Рейн, а турецкий султан — через Днестр, и первый завоевал четыре провинции соединённых Нидерландов, а второй — Подолию и Каменец». То есть место ограничено на западе Рейном, а на востоке польскими землями. Этим местом могла быть Пруссия, на тот момент являющаяся ещё Бранденбургом.
А как проходило дальнейшее детство Петра? Оно тоже почти не отразилось в разрядных книгах Кремлевского дворца. Решили списать сей факт на отсутствие ребёнка в Кремле. Вот как интересно объяснили это романовские историки: «При этом Пётр ведёт чрезвычайно непоседный образ жизни, вечно в походе: то он в селе Воробьёве, то в Коломенском, то у Троицы, то у Саввы Сторожевского — рыщет по монастырям и дворцовым подмосковным сёлам».
Мол, не было в Кремле, потому что егоза. Чем только бы дитя не тешилось, было бы живо. Пущай бегает малолетний Петруша по деревням, в индейцев играет, у «историков» проблем меньше будет. Но царевичу за пределы палат Кремлёвского дворца дозволено было выйти только после достижения 15-ти лет. Не мог он в индейцев играть по деревням подмосковным, поэтому отсутствие Петра в Москве — неразрешимая проблема для официальной истории.
А с кем играл наш Петруша? Согласно учебникам, всё с конюхами да пирожниками. А хоть один из участников этих игр известен? Их воспоминания о маленьком царе известны? «Неизвестны также и первые товарищи его детских игр».
Так что о детстве и отрочестве Петра остался полный мрак. Остались только полулегендарные сведения о том, что всё своё детство Пётр провёл в некоем Преображенском. «Первые годы младенчества он провёл большею частию в подгородном селе Преображенском, в трёх верстах от Москвы…. Преображенское осталось навсегда любезным его сердцу».
Причём информация о нахождении Петра в селе Преображенском обнаруживается не ранее 1687 года. По этому поводу И. И. Голиков отмечает: «таковое де пребывание в Разрядных книгах упоминается не прежде, как в том 1687 году». Самое интересное, что села Преображенского в 1672 году не было вовсе, а было под Москвой в то время село Ображенское.
Скудость информации о детстве Петра не давала покоя историку XIX века А. Г. Брикнеру. Он хотел знать правду об этом периоде жизни императора и занимался данным вопросом долгое время, но был вынужден констатировать: «О первых годах жизни Петра сохранилось два рода источников: архивные дела и легендарные сказания. Последние, повторяемые бесконечно в продолжение XVIII века и поныне, представляют историю детства Петра в каком-то идеальном свете, заключают в себе множество небылиц о баснословных дарованиях ребёнка и не заслуживают почти никакого внимания».
Профессиональный историк после многих лет глубинного изучения вопроса пришёл к печальному заключению: ВСЁ, ЧТО НАПИСАННО О ДЕТСТВЕ и ЮНОСТИ ПЕТРА, ЕСТЬ НЕБЫЛИЦЫ.
Теперь поговорим про его обучение. И тут история весьма тёмная. Согласно П. Н. Крекшину и И. И. Голикову, обучение Петра началось лишь 12 марта 1677 года. А до этого давать знания царевичу как-то не досуг было, подзабыли. Дали ему саблю игрушечную, он и проиграл всё детство в солдатиков. Оттого и русскую грамматику знал не очень…
Историк Н. Г. Устрялов задаётся неразрешимым для себя вопросом: «Каким образом, при всеобщем равнодушии того времени к наукам и искусствам, при сонливой дремоте ума, который пугался всякой новой идеи, под руководством наставников, едва ли далее грамоты простиравших свою мудрость, познакомился он с прелестью знаний? Пробудился ли его гений собственною силою или был пробуждён счастливым смертным, которого Провидение ниспослало ему в руководители? Вот вопрос любопытный, доселе неисследованный и в высшей степени важный; от правильного разрешения его зависит верность взгляда на всю историю Петра».
Умница Устрялов очень верно выявил неразрешимое противоречие в историографии Петра, ибо списать явно прозападное образование царевича можно только на Проведение. Иначе ответов нет. Как нет имён тех «руководителей», которые породили сам феномен Петра. По мнению историка, с разгадки именно этого основополагающего вопроса и надо начинать разбираться в биографии первого императора. Начинать заново, с чистого листа — именно за эти прозрения Н. Г. Устрялов будет предан почти полному забвению, которое продолжается по сегодняшнее время.
Загадочное молчание про обучение и воспитание нашего героя — вещь абсолютно необъяснимая. И это очень слабое место официальной истории — про великого императора дОлжно знать всё. А знать нельзя — правда уж больно опасная. Вот и придумали сказочку, что воспитывался царевич в Немецкой слободе: «Не малороссийские и польские монахи и богословы сделались наставниками Петра, а обитатели Немецкой слободы, находившейся у самой столицы и представлявшей собой образчик западноевропейской рабочей силы, предприимчивости и эрудиции… Религиозные побуждения заставили царя выселить иностранцев, до того времени проживавших в самой столице. Поэтому Немецкую слободу можно сравнить с так называемым ghetto…».
Вот и получается, что прожил наш Петруша своё детство не в специальных кремлёвских покоях, как было положено, а в немецком гетто. Царь Алексей Михайлович немцев из Москвы выселял, надо понимать не из большой любви, а сынишку своего ненаглядного отправил на воспитание к немчуре в гетто. И эту ахинею официальная история усердно насаждает, несмотря на очевидную абсурдность. Почему? Да потому что на самом деле Пётр был действительно у немцев, но не в захолустной деревне под Москвой, а у своего отца в Бранденбурге.
Мог ли Г. Миллер допустить подобную правду? Конечно, не мог — вскрывалось немецкое происхождение Петра со всеми опасными последствиями. Так и остался царевич в Немецкой слободе, якобы под Москвой, вплоть до 1694 года. Но и тут у историков полная неразбериха: то ли в Немецкой слободе, то ли в селе Преображенском. При этом про Немецкую слободу ничего не слышно до конца XVII века — есть село Ображенское, Немецкой слободы нет. Впервые она появится лишь в 1697 году, и только в июне 1698-ого года стараниями П. Гордона там будет установлена первая в Московии католическая церковь. Поэтому не мог Пётр случайно забрести в Немецкую слободу и набраться немецких премудростей. Тем более царевичам до пятнадцатилетнего возраста из кремлёвских палат выходить было строжайше запрещено.
А на каком языке разговаривал Пётр? «Конечно же, на русском», — скажете вы. На каком ещё языке должен говорить русский царевич? Однако с нашим героем всё не слава богу.
Читаем записки современника Петра Первого, его соратника, Петра Павловича Шафирова, который кратко описывает образ великого царя: «Ащё обратимся к наукам другим, то хотя прежде сего кроме российского языка, книг читания и письма никто из российского народа не умел, и более то, в зазор, нежели за искусство почитано, но ныне видим и самого его величество немецким языком глаголющаго…». Поссельт пишет, что в апреле 1697 года в Либаве до Великого Посольства «царь особенно фамильярно обращался с тамошними шкиперами.… В разговоре пользуется нижнесаксонским наречием». А где же Пётр мог набраться немецкого? Ну ладно бы голландского, он был в Голландии во время Великого посольства. Но Пётр говорил именно на немецком! Ещё до Посольства, причём с нижнесаксонским акцентом.
Чтобы получить акцент, нужно прожить много лет в той стране, где он используется. Или родиться там. Иначе никак. Так почему же наш Пётр говорил с детства на немецком языке с характерным акцентом? Посмотрим, как проходило обучение царевича. Оказывается, весьма и весьма скверно. «Пётр начал учиться письму, кажется, в начале 1680 г. и никогда не умел писать порядочным почерком. Кроме письма и чтения Зотов ничему не учил мальчика (ошибиться здесь можно только относительно арифметики, которую Пётр узнал довольно рано неизвестно от кого). Но Зотов как пособие при обучении употреблял иллюстрации, привозимые в Москву из-за границы и известные под именем «потешных фряжских», или «немецких листов».
Понятно, почему Пётр по-немецки говорил. Его, оказывается, обучали по немецким листам. Зачем? А бог его знает зачем. Да и мог ли Зотов обучить Петра этому языку, если сам по-немецки не знал ни единого слова? При этом историки не уследили, от кого Пётр набрался арифметики, которая в курс обучения русских царевичей не входила. Явно не от Зотова, тот её не знал вовсе.
Первое обучение царевича Петра Алексеевича. Гравюра Ельваля. Начало 1840-х гг.
А теперь для контраста приведём описание царя Алексея словами академика С. Ф. Платонова: «Он был одним из самых образованных людей Московского общества: следы его разносторонней начитанности — библейской, церковной и светской — разбросаны во всех его произведениях». Высокая образованность и религиозность была свойственна всем русским царям и великим князьям. Царевичей начинали обучать сызмальства лучшие учителя и наставники.
Яков Рейтенфельс так описывает в 1674 году воспитание царевичей: «весьма тщательно изучают (кроме чтения и письма на Отечественном языке) coстояние своего государства и соседственных держав, дух и потребности подвластных народов, различающихся языком и нравами; приучаются любить и уважать Отечественные обычаи и неуклонно следовать правилам Религии. Долг справедливости требует сказать, что этот скромный и, по-видимому, простой образ воспитания царских детей в России даёт им прекрасное направление».
То есть прекрасное образование царские дети получали исключительно на русском языке, при этом главный упор делался на любовь к Отечеству, русским обычаям и Религии. Как же так получилось, что Пётр — это единственный из всех царевичей, который не привил себе любовь к русским обычаям и православию? Тем более имея такого отца, как Алексей Михайлович? Русский царевич, оказывается, по-немецки говорил и писал прилично, а на русском едва выводил буквы. Устрялов при этом упоминает отвратительный русский молодого царя и приводит несколько писем, по которым видно «как было небрежно воспитание Петра, который на шестнадцатом году возраста едва умел выводить с очевидным трудом буквы».
А почему Пётр плохо говорил и писал на родном языке? Ведь воспитанием и обучением царевичей занимались с самого детства. Каждому царевичу полагался придворный воспитатель, так называемый дядька. Его выбирали из самых знатных и образованных князей. Это было незыблемым правилом: «А как царевич будет лет пяти, и к нему приставят для бережения и научения боярина, честью великого, тиха и разумна, а к нему придадут товарыща околничего или думного человека; так же из боярских детей выбирают в слуги и в столники таких же младых, что и царевич. А как приспеет время учити того царевича грамоте, и в учители выбирают учителных людей, тихих и не бражников; а писать учить выбирают ис Посолских подьячих; а иным языком, Латинскому, Греческого, Неметцкого, и никоторых, кроме Руского научения, в Росийском государстве не бывает. И бывают царевичам и царевнам всякому свои хоромы и люди, кому их оберегати, особые. А до 15 лет и болши царевича, окроме тех людей, которые к нему уставлены, и окроме бояр и ближних людей, видети никто не может, таковый бо есть обычай, а по 15 летех укажут его всем людем, как ходит со отцем своим в церковь и на потехи».
Итак, что мы имеем: русскому царевичу с пяти лет полагается наставник из числа самых знатных бояр; с раннего детства ребёнку подбирают товарищей, обязательно из числа детей родовитых семей; латинский и немецкий языки строго запрещены, обучают царевичей только русскому; до 15-ти лет царевича никто не может видеть, кроме означенных выше людей, они живут всё время в специальных хоромах Кремля. Как мы видим, в случае с Петром были нарушены ВСЕ указанные выше каноны.
Во-первых, Пётр — единственный из всех царевичей не имел воспитателя князя. Среди всех известных князей-бояр, никто не был замечен в обучении или даже общении с малолетним Петром. Что было делать ваятелям петровской истории? Придумали следующее: мол, поручен он был безродному Зотову, тот и занялся его воспитанием. Мол, Зотов царевичем толком не занимался, так и проглядел, как дитя вместо русского начало изучать немецкий, а заодно взамен православной псалтыри латинскую ересь зубрить.
По этому поводу очень метко заметил В. О. Ключевский, далеко не худший наш историк: «Не раз можно слышать мнение, будто Пётр был воспитан не по-старому…. Зотов поклонился своему ученику в землю и начал курс своего учения…. Выслушав этот рассказ, и не говорите, что Зотов мог посвятить своего ученика в новую науку, обучить его каким-нибудь «елинским и латинским борзостям». Так откуда же у Петра «латинские борзости» появились? Нет, не поверил Ключевский в дешёвый анекдот про обучение Петра Зотовым. И мы тоже не поверим. Поэтому вопрос с обучением Великого Преобразователя до сих пор остаётся открытым.
А в продолжение всей несуразности официальной версии воспитания Петра Зотовым Ключевский пишет: «Впоследствии Пётр назначил его князем-папой, президентом шутовской коллегии пьянства». Это, наверное, за чрезмерное усердие учителя в преподавании немецкого и систематические запои с учеником. Зачем романовские «борзописцы» вставили сей анекдот? Так они подправили упущение и сделали Зотова князем. Задним числом. Дядькой царя мог быть только князь-боярин. А такового среди реальных князей не было. Вот и пришлось подправлять свою историю.
Но версия с Зотовым легко опровергается, достаточно почитать архивы. Оказывается, по документам он в 1680 году был в составе долгого посольства в Крым, а дядьки царевичей по закону не должны покидать своих воспитанников ни на один день. Усердный М. М. Богословский безжалостно развеивает легенду о наставнике Зотове: «Если бы Зотов в это время, в 1680 г., был уже учителем царевича Петра, то спрашивается, зачем понадобилось бы отрывать его от занятий с царевичем и назначать в посольство в Крым?... дьяк Зотов ни в одном из документов этого дела не называется учителем царевича, а это, несомненно, имело бы место, если бы он действительно в то время был учителем… Что Пётр учился в 1680 г., это бесспорно. Но кто вёл с ним тогда занятия, предстоит ещё исследовать». Вот такие удручающие для наших историков факты. Версия с воспитателем Зотовым не имеет под собой серьёзных оснований. Пока имеем сплошные мифы и откровенное враньё.
Теперь про детей боярских — будущих стольников царевича. Как мы уяснили, они должны быть знатными и обязательно русскими. Это будущее боярское окружение нового царя. Где же эти избранники в окружении юного Петра? Про них ничего не известно. «Первые сверстники царевича достоверно неизвестны, за исключением двух: Григория Лукина и Екима Воронина. Оба они положили свои головы под стенами Азова». Якобы, известно про двух, но были они рода не знатного, не боярского, что противоречит канонам. Да и этих сомнительных свидетелей уже не допросишь, оба под Азовом свои головы сложили. Так про детство и отрочество Петра не осталось НИ ОДНОГО свидетельства очевидцев. Всё окутано кромешной мглой.
Но кое-что про воспитание Петра известно. Первым его гувернёром был Павел Менезий. Об этом факте историки знают, но усиленно замалчивают. Писать чепуху про пьяньчушку Зотова куда интереснее и, самое главное, безопаснее. Сейчас мы поймём, почему фигуру П. Менезия широко не освещают. Де Ла Неввиль так пишет о Павле Менезии: «царь Алексей Михайлович, чувствуя близкую смерть, назначил его воспитателем юного царевича Петра, своего сына, при котором он всё время находился вплоть до начала правления царя Ивана».
Это сообщение Неввиля очень любопытно. Как мог царь приблизить к своему сыну иноземца, рьяного католика? Перед нами официальная версия появления католика Менезия при юном Петре. Это странное появление списали на последнюю волю умирающего царя — поди, проверь теперь, кого он назначил перед смертью. Но такого назначения Алексей сделать не мог, ибо при дворе русского царя не было ни одного католика — на дух не переносил. Менезий никогда не был православным, более того, он был противником политики царя.
Согласно Неввилю, он выступал за подчинение православной церкви Папе Римскому! Неввиль чуть ниже сообщает, что Менезий даже воевал против царя, был взят им в плен и отправлен в Сибирь! Даже сумасшедший не назначит своему сыну в наставники врага иноверца. Тем более, православный набожный Алексей Михайлович. Поэтому версию назначения Менезия царём Алексеем отложим, как явно ложную. Кстати официальная история утверждает, что Менезий был на службе у царя Алексея в качестве посла к папе Римскому. Но это глупость, католик не мог защищать интересы православия. Менезий действительно прибыл в 1673 году с ответом от Папы Римского, но в качестве непосредственного посла Ватикана. Как бы то ни было, факт остается фактом: первым наставником Петра был католик Менезий, и в XVII веке об этом знали все.
Самое интересное, что историки не нашли в канцелярии царя Алексея ни одного документа или даже упоминания о назначении Павла Менезия наставником Петра. Обескураженный Н. В. Чарыков пишет: «Относительно наставничества Менезия документальных сведений должно было храниться мало, потому что отношения, в которые, по-видимому, Алексей Михайлович поставил Менезия к царевичу Петру, были совершенно своеобразны и новы. Они касались, по выражению И. Е. Забелина, «потехи», т. е. такой области, которая не принадлежит к кругу ведомства никакого приказа, не требовала канцелярской переписки, была домашним делом царя и его семьи и регулировалась личным распоряжением государя. Поэтому трудно даже сказать, в делах какого учреждения могли найтись по этому поводу документы».
Как мы видим, отсутствие документов по обучению Петра историки пытаются связать с «потехами», мол, про потехи не сохранялись документы. А Менезий, видимо, имел отношение к неким «потехам». Так всё детство и юность Великого Реформатора стали потешными: потешные полки, потешные походы, потешные крепости, потешные наставники, потешные немецкие учебники. А следом и ВСЯ НАША ИСТОРИЯ СТАЛА ПОТЕШНОЙ с лёгкой подачи прусских сказителей XVIII века.
На самом деле никаких документов про первого наставника Менезия не сохранилось только потому, что воспитание Петра проходило при дворе в Бранденбурге. Павел Менезий действительно познакомился с Петром задолго до своего первого появления в России. Менезий был его наставником от католической церкви. От него Пётр и воспринял ненависть к православию и Руси.
А какого вероисповедания был наш Пётр? Учитывая строгие православные нравы «отца», Алексея Михайловича, и «матери», Натальи Кирилловны, не мог царевич набраться «латинских борзостей» в Москве. Не мог, ибо в условиях того времени это было невозможно физически. Тем не менее, Пётр был протестантом, о чём предельно чётко свидетельствует Иржи Давид: «власть перешла к Петру, который, как гласила молва, всегда был протестантом».
Это написано в 1689 году, Иржи Давид — фактически очевидец событий. Поэтому глупейшая легенда, что Пётр нахватался всего иноземного во время поездки за границу, не состоятельна. Пётр говорил по-немецки и исповедовался по-немецки задолго до Великого посольства. И наоборот, он очень плохо говорил и писал по-русски, он почти не отмечен на обязательных церковных мероприятиях в Москве. Пётр был немцем-протестантом с самого рождения, ибо родился и воспитывался в латинском Бранденбурге.