Тут Нюра захотела пить, и только минеральную воду Трускавецкую, потому что дома она пила только её, на что я ей сказал, что разрешаю бесплатно брать из ящика воду кададского производства, но воду, которую привезли из-за океана, она может только покупать. Нюра сделала гримасу и больше не принимала от нас ни еды, ни питья. Между прочим, хочу сообщить, что в Кададе, как и везде на Западе, принято приносить еду с собой или покупать её в магазине, ресторане, в котором работаешь. Для людей, выросших в СССР, и неблагодарно о нём отзывающихся, это культурный шок, ведь они привыкли, чтобы о них заботились. Здесь же всем, и особенно работодателю, всё равно, как ты решаешь свои проблемы с едой, транспортом, жильём. Он платит, а ты решаешь, продолжать с ним работать или сменить его на более выгодного. Мы же с юнгой, понимая трудности адаптации, старались сгладить возникающее напряжение, но тут сработала гордость у Нюры, и она так прожгла нас взглядом, с такой ненавистью, что я предпочёл расплатиться за отработанные часы и расстаться. Так была потеряна надежда найти нового сотрудника, их было два десятка за полтора года работы, и все были как на подбор, «двое из ларца, одинаковы с лица». В общем, мы с юнгой остались без помощников. При сравнении с другими магазинами, мы видели, что для нашего объёма торговли нужно семь человек. Учитывая специфику русского магазина, понятно, что все работники должны говорить и на русском, и на английском языках. Это ограничивало нас в подборе кадров. В общем, мы так и работали все полтора года совместного плаванья на Варяге вдвоём с юнгой. Дело в том, что, несмотря на безработицу, люди, ищущие работу, в реальности работать не хотят, и это нормально. Поэтому есть старая формула: нанять на работу людей можно тогда, когда уровень безработицы выше 7,5%. В противном случае бизнесы не могут работать и развиваться. Вот вам и ножницы капитализма: и безработица — плохо, и работать невозможно, если её нет. Прошла зима, мы наладили работу магазина, поняли ритмы, в которых появляются в магазине наши покупатели, но желаемого единения с общиной не получалось. Люди, которые были моими пациентами, никак не могли привыкнуть, что я стал хозяином магазина. Дело в том, что для меня магазин был лишь одной, вспомогательной частью плана в материальном обеспечении общества, а для многих покупателей этот магазин был венцом мечтаний. Для них я был «миллионщик», классовый враг, и опять же, я украл их мечту, поэтому многие стали меня ненавидеть. Даже кададцы взбунтовались, причём многие до открытия магазина меня и не знали. Потянулись будни нашего «кругосветного» плаванья, с рутиной, которая начала нас сводить с ума. День распределился приблизительно так: с утра час работы, потом — полный штиль до часа дня и наплыв покупателей до самого закрытия в 20-00 часов. В штиль юнга драит палубу, и всё, что потеряло блеск, а я привожу со складов товар. В общем, тоска зелёная. Эту тоску я пытался заполнить работой по строительству русского общества. И так как я теперь имел больше возможностей общения с людьми, то старался в полной мере это использовать. В результате знакомства с русским населением города Z, к нам обратилась дама кададского происхождения, социальный работник, жена нашего соотечественника, в семье двое общих детей. Она немного говорила по-русски, но не настолько хорошо, — общение шло на двух языках попеременно. Она решила помочь нам в становлении русского общества, и была уверена, что легко с этим справится, ведь она занималась этим всю жизнь. Она не поверила, что за семь лет работы общества нам отказали в помощи все организации, правительственные и неправительственные. У нас добровольно работали люди с высочайшим английским, прекрасно писавшие запросы на получение грантов. А гранты в Кададе дают чуть ли не на всё, и получают их все, кто в них нуждается, и без откатов. Но вот русских это не касается. И так как Шелли, — так я буду звать нашу кададскую помощницу, нам не поверила, и, как и многие, сказала, что мы не то делаем, она взялась за работу сама. Мы все облегчённо вздохнули: «ну, теперь вся утка наша!», ведь мы тоже не были уверены в том, что всё сделали правильно, ведь мы кто, — просто иммигранты, а тут за дело взялась профессионал, ещё и кададка!