— А вот ты представь - бессмертие.
— Что - бессмертие? - спросил Л в ответ.
— Что это по-твоему? - настойчиво продолжил Г.
Л не хотел отвечать невпопад, он знал, что Г так или иначе договорит. От того краткое молчание повисло в августовской темноте.
— Вот, говорят, что бессмертие в детях.
— Кто говорит?
— Есть такое мнение. Родители отдают часть себя детям, те своим детям и так далее. Я тоже так раньше думал. Не без причин, конечно.
Г резко встал со скамейки и шагнул от стола в темноту.
— Все смертны. Даже звёзды. Вон их сколько.
Лицо его на мгновение осветилось вспышкой спички. Тишина. В ту ночь не было ветра, от того берёзы за оврагом молчали. Лишь их силуэт еле заметно выдавался на фоне неба, залитого светом луны.
— Поступки. Дела.
Л присоединился к другу. Он закрыл глаза, дабы скорее отвыкнуть он света лампы над столом, а потом поднял голову вверх. Звёзды россыпью лежали на ясном небе, казалось, они так близко - рукой подать. В самой густой темноте звёзды кажутся ярче, чем они есть на деле.
— Продолжай, - кивнул Л и закурил.
— Есть история про человека, который хотел славы. То в Древней Греции. Он сжёг храм, чтобы навсегда остаться в истории. Да только этого не хотели другие. Его имя вычеркивали, его нельзя было произносить, но, вот ирония - его имя здесь. Я, правда, не помню, - добавил Г, запнувшись, и, вдохнув прохладный ночной воздух, спросил:
— Вот когда мы учились, думал ли ты когда-нибудь: может были среди нас бессмертные?
Л покачал головой.
— А могли лицеисты в Царском селе знать, что живут рядом с бессмертным?
— Ты о Пушкине? - тихо выдавил Л.
— Ну да, - кратко ответил Г. - О нём. Банально, разумеется, но можно привести больше примеров. Как хороших, так и плохих. Один творил, другой рушил. А оба стали бессмертными.
— Получается у бессмертия две стороны как у монеты, - Л чувствовал, что нужен только как слушатель. В конечном итоге, оно так и было. Но Г хотел диалога с другом, и, будучи похожими друг на друга, Л понимал, что такие беседы для него сакральны.
Они постояли ещё с полминуты молча, молча сели за стол. Г пальцем ткнул на бутылку, глядя на Л, тот был не против.
Г щедро плеснул в кружку.
— А что ты?
Г, положив в рот кусочек сыра, вопросительно поднял глаза.
— Ты бы хотел стать бессмертным?
Л смотрел на друга незамыленным взглядом через большие квадратные линзы очков. В глазах Г мелькнуло что-то странное. Это не было похоже на лукавство или хитрость, в то же время это не было и сомнение. Может это была тревога, а может и укус отчаяния. Такой укус ни с чем не спутать: на мгновение хочется раствориться, хочется не быть. — Да, - взболтнув содержимое кружки, ответил Г. - Почему бы и нет.
Сказав это, он ещё долго сидел, смотря куда-то за кружку, стол, землю. Тот взгляд был направлен куда глубже.
Выпив, Г усмехнулся, правда, как-то не так, как обычно.
Л же задумался, так и не опустошив стакан. Они сидели за столом вдвоём, а над столом висела голая лампа, завлекая мошкару, ночных бабочек, мотыльков и прочую живность средней полосы. Под этой лампой Л не видел неба, не видел ближайшего крыльца дома. Был только сидящий напротив Г, угрюмо смотрящий сквозь стол. И это было взаимно.