Хочу поделиться воспоминаниями о том, как большинство военнослужащих Советской Армии реагировали на события далекого 1991 года, связанные с созданием ГКЧП (Государственной комитет по чрезвычайному положению), который сейчас называют путчем или попыткой государственного переворота.
В то время я проходил службу в жаркой Туркмении. Был август месяц, т.е. «бархатный сезон» в европейской части нашей страны. Каких-либо «сюрпризов» в боевой подготовке не прогнозировалось, а посему командир нашей части лечил свои нервы на курортах Черного моря в своем законном очередном отпуске, а его зам по боевой подготовке проливал пот на сборах при штабе округа где-то в окрестностях Ташкента. Остальные же заместители: начальник штаба, исполняющий обязанности командира, зам по воспитательной работе и я - зам по вооружению, спокойно, неспешно и без суеты проводили мероприятия согласно плана боевой подготовки.
Зато в стране общественно-политическая жизнь нешуточно кипела и бурлила и только, пожалуй, в Туркмении царило «сонное и безмятежное царство».
Но вот, где-то начиная с 18 августа от знакомых офицеров из соседнего погранотряда (они подчинялись КГБ), от военных летунов и по некоторым другим каналам начали просачиваться тревожные сведения о том, что в штаб округа прибыл какой-то высокопоставленный военный дядя из Москвы с большими полномочиями, который намеривается положить конец нашей безмятежной жизни.
В подтверждение этого, утром 19 августа поступила официальная информация о создании ГКЧП, в состав которого вошли министр обороны маршал Д. Язов и главком сухопутными войсками генерал армии В. Варенников. Через какое-то время было опубликовано и Заявление Политбюро ЦК КПСС о поддержке ГКЧП с указанием для коммунистов и комсомольцев организовать работу по поддержке этого комитета. Надо сказать, что в те времена у нас 90% офицеров было коммунистами или комсомольцами, среди бойцов то же - большинство были комсомольцами.
Поэтому вопрос подчиняться или не подчиняться ГКЧП перед нами даже не стоял. Мы были верны присяге и честно «взяли под козырек» потому, что приняли ГКЧП за какую-то новую государственную структуру с участие наших начальников: Д. Язова и В. Варенникова. Причем уверен, что так считал весь личный состав части. Тем временем, в Москве поднялась большая «буча».
Мы «прилипли» к телевизорам: непрерывно шли репортажи о митингах и демонстрациях, особенно у Дома Советов и на Манежной площади, правда, мы воспринимали больше эти события как очередные шоу. Но, что нам (военным) тогда больше всего не понравилось, так - это то, что привычные Красные знамена заменили Флагами триколорами. Ближе к вечеру по телеку прошла пресловутая пресс-конференция ГКЧП, которая посеяла в наших мозгах кое-какие сомнения, но не более того.
Вечером того же дня из штаба округа поступил приказ министра обороны о приведении войск в степень «повышенная боевая готовность», а так же уточняющее распоряжение о проведение ряда дополнительных мероприятий, как то: усиление охраны и обороны военного городка, выставление дополнительных патрулей и быть в готовности взять под охрану «почту», «телеграф» и все остальное по списку, как в 1917 году. Это было уже серьезно.
Я неплохо знал методику работы нашего начштаба и очень удивился, когда он не очень торопился с выполнением мероприятий, положенных при этой степени боевой готовности, к тому же значительно их ограничил. Например, мы не стали отзывать военнослужащих из отпусков и переводить офицеров и прапорщиков на казарменное положение (мы и так все жили в городке).
Понятно было, что начштаба обладает какой-то дополнительной информацией и что-то недоговаривает. Но, тем не менее, личный состав получил оружие (без боеприпасов), выстроили колоны техники, произвели ее дозаправку и загрузили необходимое имущество, усилили охрану и оборону военного городка.
Туркменское же население вело себя абсолютно спокойно и даже – аполитично. Каких-то акций по поводу ГКЧП не проводилось, за исключением: говорят, что в Ашхабаде вроде бы прошел несанкционированный малочисленный и спокойный митинг в поддержку Б.Ельцина. В остальных же населенных пунктах туркменам было «все по барабану». Сам Президент Туркменистана С.Ниязов спрятался на трое суток где-то в горах, на связь не выходил и явно занял выжидательную позицию, но все указы ГКЧП исправно транслировались по телевидению. Местное же начальство только разводило руками, само ничего не понимая, и наоборот – пыталось узнать, что-то у нас.
Уверен, что в случае победы ГКЧП, руководство Туркменистана его бы признало.
Вечером 20 августа поступил отбой «повышенной боевой готовности», мы всё вернули в исходное положение и я мысленно восхитился нашим начштаба, который излишне не суетился. По-моему, 22 августа путчистов арестовали и по телеку начали транслировать из Москвы очередное шоу по празднованию победы над ГКЧП.
Через пару дней после этих событий в части проводился 500 километровый учебный марш с молодыми водителями. По приказу командующего округа такие марши должны были возглавлять командиры частей или лица их замещающие. Поэтому, начштаба возглавил автомобильную колонну и убыл с ней на маршрут. За старшего в части остался я. Где-то сразу после утреннего построения ко мне подбежал посыльной по штабу и доложил, что меня вызывает к телефону ЗАС (засекречивающей аппаратуры связи) такой-то генерал. Такой звонок был неслыханной редкостью и я ускоренным шагом пошел к аппарату на узел связи. На другом конце провода был один из высокопоставленных генералов (по известным причинам фамилию не называю), который спросил меня: «Кто командует частью?». Я доложил, что временно - я, начальник штаба на 500-километровом марше, а штатный командир еще в отпуске.
Дальше генерал вежливым, совсем не начальствующим голосом начал говорить о том, что ему стало известно, будто бы у нас есть за его подписью какая-то телеграмма с требованием подчиняться ГКЧП. Я ответил, что об этом ничего не знаю, но может знать начальник штаба. Тогда генерал попросил меня чтобы, как только начштаба приедет то пусть ему перезвонит. У меня была связь по радио с начштаба и я ему в кодированном виде сообщил о состоявшимся разговоре. К моему удивлению начштаба не задал ни одного вопроса, а только сказал, что сейчас будет. Через довольно короткое время он «прилетел» в часть, оставив колонну на попечение начальника автомобильной службы и пригласил меня пройти в его кабинет. Там начштаба достал из сейфа телеграмму и протянул ее мне.
Телеграмма была секретной, за подписью того самого генерала, который звонил мне. При этом начштаба сказал про телеграмму: «Я как ж…й чувствовал, что ее регистрировать никак нельзя». В телеграмме говорилось о том, что в стране создан ГКЧП, в который кроме всех прочих входят министр обороны и главком сухопутными войсками и, что все указы и приказы этого комитета подлежат к неукоснительному исполнению. Начштаба достал зажигалку и сжег телеграмму в пепельнице. После этого он при мне позвонил тому самому генералу и заявил ему, что ни каких таких телеграмм мы не получали. Мне было слышно в телефонную трубку, как генерал радостным голосом сказал: «Ну вот, я же знаю, что этого ничего не было». Все точки на «и» были поставлены.
Прошло уже много лет, но лично во мне не исчезла уверенность, что Армия тогда могла бы без «лишнего шума» и бескровно не допустить развала Советского Союза. Шумели ведь только в Москве, провинция спала себе спокойно мирным сном. Хорошо это или нет, но вероятнее всего, что Советский Союз сохранился бы, ну может быть в другом составе, чем изначально. Просто не нашлось в то время «Жукова», не сложилось… И возможно история нашей страны была бы немного другой.
Другие истории из жизни бывалого зампотеха читайте на моем канале
Подписывайтесь и ставьте лайки