Почему человек так упорно хочет что-то обозначать как зло ? Потому что ему непременно нужно с чем-то бороться как со злом. Инстинкт борьбы, инстинкт самоутверждения или Богоутверждения посредством борьбы с чем-то противоположным, желание кого-то побеждать, убирать с дороги — это то, с чем приходится постоянно иметь дело тому, кто хочет подняться к вершинам мира сего или к вершинам Вечного Света. И когда человеку говорят о том, что зла нет, что всё есть только добро, он всё-таки находит что-то такое, в чём ему (именно ему) трудно сразу увидеть добро. В любом зле добро приходится всегда именно выискивать, потому что добро всегда более или менее глубоко скрыто под оболочкой зла, как ядро ореха скрыто под его скорлупой. Зла нет, есть лишь оболочки — тонкие или толстые, хрупкие или прочные, простые или запутанные, но всегда скрывающие добро.
И тем не менее в человеке есть ненависть, и она должна быть на кого-то или на что-то направлена. Без ненависти к чему-то одному нет любви к чему-то другому. Без ненависти к миру нет любви к Богу. Ненависть дана для того, чтобы ненавидеть зло. Значит зло всё-таки есть. Но в чём оно, где оно ? Оно — в желании жить для себя, а значит отделять себя от Того, Кто живёт для всех. Желание жить для себя — есть сила, противоположная желанию жить для других.
Пока нашу душу не посетило желание жить для других, желание жить для себя не воспринимается нами как зло. Но как только душа почувствовала жизнь в желании жить для других, так тут же, а потом всё больше и больше желание жить для себя воспринимается ею как неоспоримое зло. И именно для этого зла в просветлённой душе продолжает жить ненависть.
Ненависть тёмного человека предназначена для того, чтобы ненавидеть других и своё желание жить для других. Ненависть просветлённого человека предназначена для того, чтобы ненавидеть себя за своё желании жить для себя, и свою слабость, из-за которой он ещё покоряется этому желанию.
Таким образом, первое истинное зло есть то, чтó несвоевременно. Когда ребёнка заставляют вести себя так, как будто он взрослый, и он от страха перед наказанием лезет из кожи вон и всячески изображает то, чтó выгодно взрослым, — это есть зло. Когда взрослый человек ведёт себя как ребёнок, не исполняет своего долга, не расплачивается за свои ошибки и потакания собственным слабостям, не стремится осознать и исправить своё поведение, да ещё и оправдывается, — это есть зло. Это есть чистое зло, из которого никто не может извлечь никакого добра, кроме как сбежать из того места, где это зло творится, и понять, что ему нельзя подражать.
Первое истинное зло есть непотребство.
Второе истинное зло есть недобросовестность.
Третье истинное зло есть неумеренность.
Четвёртое истинное зло есть неуместность.
Пятое истинное зло есть несвоевременность.
Шестое истинное зло есть ложнонаправленность.
Всё, что не Воля Бога, есть зло.
Воля Бога всегда состоит из чтó, кáк, сколько, гдé, когда, кому. Нарушение только одного условия — есть зло для того, кто его нарушил, и для того, кто воспринимает его нарушение как добро.
Зло успешно осуществляется по отношению к детям, которые, как правило, воспринимают деяния взрослых как доброе и должное. Пока они подрастут и разберутся, взрослые уже успевают испортить и развратить их, то есть приучить или к непотребству, или к недобросовестности, или к неумеренности, или к неуместности, или к несвоевременности, или к ложнонаправленности. И если ребёнок вовремя не покидает растлевающей его среды, он становится частью зла, частью злой среды, где царствует бессмыслица — бесконечное нарушение шести условий Божественной Воли.
Здесь нужно понимать следующее: для человека испорченного, распущенного, изуродованного цивилизацией, ставшего рабом своих бесполезных для кого бы то ни было привычек и наглости, злом всегда является ”ущемление его прав на распущенность и своеволие”. Для человека чистого, святого, божественного злом является всё то, чтó затягивает его и других в мир распущенности, своеволия и бессмыслицы, в мир душевной расслабленности и слабоволия, не дающей людям делать должное, или даже иметь представление о должном.
Когда Учитель встречает ученика, то своим безошибочным чутьём Он прежде всего определяет, чтó привык считать злом именно этот ученик, и начинает причинять ему это зло, воздействуя на тот слой камней, жира, коры, грязи, слизи, который отделяет душу ученика от души Бога. Чем педантичней, безжалостней и суровее Учитель, то есть чем больше он покоряется любви к ученику, тем больше боли испытывает от него ученик, а значит тем больше блага получает.
На истинном пути человека всегда есть, во-1-х, то, чтó он уже прошёл, и к чему относиться философски-отстранённо; во-2-х, то, чтó он проходит и к чему относится религиозно, молитвенно, участливо, слёзно, мучительно; и, в-3-х, то, чтó ему предстоит пройти и к чему он относится со страхом, порой, впадая в панику, ужасаясь, содрогаясь, трепеща. Поэтому процесс извлечения добра из зла очень мучителен и ни в коей мере не может быть развлечением, как, например, щёлканье орехов. Порой, легко понять, гдé было добро во вчерашнем зле; труднее понять, гдé добро в зле сегодняшнем; и почти невозможно понять, гдé добро в зле завтрашнем. И потому зло и память о нём всегда держат нас в напряжении, в трезвости, подтянутости, не дают развалиться, закинуть ногу на ногу, и, улыбаясь улыбочкой всё познавшего и ничего не страшащегося философа, посмеиваться над ближними и даже над самим собой вчерашним.
Если мы улыбаемся, глядя в наше прошлое, то мы достаточно напряжены в нашем настоящем, а по отношению к нашему будущему мы стоим на коленях и молим: «И не введи нас во искушение».
Вóт путь жизни.