Москва уже третью неделю будто разделилась на два города. Один, увешанный цацками и уставленный избушками в лампочках, готовится к Новому году и Рождеству, второй находится на военном положении - в нём сотни тысяч человек ежедневно срываются с учёбы, со своих рабочих мест, прерываются концерты, останавливаются поезда.
Очередная волна звонков о минировании в России началась 28 ноября 2019 года. На данный момент из-за сообщений об угрозах взрывов эвакуировали почти 300 тысяч человек из трех тысяч зданий. По официальным данным, все угрозы были ложными.
У меня двое детей: дочь в четвёртом классе, сын в подготовительной группе детского сада. За последние пять дней и школу, и сад эвакуировали по два раза.
Происходит это так: начинается паника в чатах. Телефон начинает мигать всеми тревожными лампочками. Садиковский чат: "родители, нас эвакуировали, дети с воспитателями в "Пятёрочке", в галерее", и пока ты бешено соображаешь, что такое галерея в "Пятёрочке", переливаются чаты соседние: "уважаемые родители, репетиция праздника прервана: в школе эвакуация", "Господа! Тренировка закончилась экстренно: нас эвакуируют!!!", "ВНИМАНИЕ!!! Дети с кружка "Хочу учиться!" ждут своих родителей в Таганском парке!"
Пока я в одном сапоге бегу к лифту, надевая на голову шарф, а на руки - перчатки, случайно оказавшиеся носками, звонит мама одногруппника сына: "Я их всех оттуда увела! Там такая паника! Дочь вашу тоже видела: её забрала преподаватель по танцам! Только мы потеряли шапку! Я надела ему капюшон".
Я бегу быстрее трамваев. Сердце стучит в горле. Я всё понимаю и даже почитала: везде пишут, что звонки ложные. Ни одна угроза не подтвердилась. Чаты продолжают мигать. Кто-то пишет, что это учения, спущенные сверху. Кто-то - что такое сейчас происходит по всем крупным городам России. А кто-то - что эвакуировали ещё Консерваторию и Киевский вокзал.
Подбегаю к школе, и возникает ощущение, что здесь снимают сцену из сериала "Эпидемия": спецтранспорт, оцепление. Люди в форме. Собаки. Но всё тихо-мирно. Старшеклассники в шортах и футболках (явно играли в баскетбол) хохочут. Рядом кружок танцулек: там цепляю дочь. Ей не дали забрать рюкзак с учебниками со второго этажа: у неё маленькое личное счастье. Вечер без уроков.
Детсадовские ушли дальше в парк. Петя не успел переодеть сменку и переминается с ноги на ногу в босоножках. У Васи, как и у моего сына, нет шапки. У Вики - рюкзака. Они радостно играют в салки: для детей эвакуация - это фан.
- Это учения? - спрашиваю я у учительницы.
- Нет, это уже третью неделю звонят террористы, - говорит она. - Мы замучились, не знаем, что делать. Звонят сразу по всему структурному подразделению с разницей в минуту. Сначала по школам, потом - по садам.
У нас хорошие учителя. Все спокойны и улыбчивы. Старшая сестра одной маленькой девочки рассказывает пацанам, что это русалка в школе спрятала клад.
По данным СМИ, с конца ноября помимо школ и детских садов, в Москве ежедневно эвакуируются суды, торговые центры и аквапарки: 17 ноября около двух тысяч человек было выведено из столичного аквапарка "Мореон"; 9 декабря были эвакуированы сотрудники и посетители Чертановского, Троицкого, Лефортовского, Гагаринского, Хорошевского, Черемушкинского, Таганского и Тимирязевского районных судов, в этот же день из Храма Христа Спасителя были выведены прихожане и посетители, также был эвакуирован торговый центр "Город".
После волны телефонных звонков и анонимных писем, которые поступали столичным правоохранителям 9 декабря 2019 года, в Москве было инициировано проведение ряда проверок. После экстренных состоялись также внеплановые, на которых был произведен более тщательный осмотр зданий.
О личностях злоумышленников, которые сообщали о минировании, пока ничего неизвестно. Правоохранители работают над тем, чтобы выйти на след анонимных минеров. Также им предстоит выяснить, с какой целью были организованы массовые тревоги по всей Москве.
3 декабря сообщалось, что злоумышленники, анонимно сообщающие об угрозах взрыва, находятся за границей.
Мы приходим домой: позвякивающий трамвай, похожий на рождественский грузовик Coca-Cola, привозит нас к ёлке у нашего рынка. По его зданию, по золотым лесенкам, вверх ползут пугала Санта-Клаусов.
В лифте накатывает ватная пустота: а хорошо ли проверят здания школы и сада? Как вообще можно проверить их хорошо - все подвалы, залы и закоулки. У нас в школе, например, есть лифт: они заглянут в шахту, ведь правда. Вести ли завтра детей? Что вообще делать? Почему в мирном, предпраздничном городе я чувствую себя как в зоне военных действий (и чувство это не ново: наше поколение навеки травмировано Бесланом и Норд-Остом, взрывами домов на Гурьянова и одиннадцатым сентября)?
Я смотрю в окно: на пешеходной улочке внизу установили большие цифры 2-0-2-0, синюю ёлку и площадки для кёрлинга. Маленькие, как жёлтые и красные жучки, по льду ползают две команды. Они катают специальные камни. Трут специальными щётками. Возле уютной кафешки маленькие кружевные столики. Кто-то, вон там, ест крендель. Кто-то гуляет с собакой. По сити (вдалеке) плывёт триколор. Я запиваю две таблетки афобазола водой. Как ничего не бывало.
Пусть завтра ничего такого больше не будет, думаю я.
А родительские чаты снова начинают мигать: родители, которые, как и я, неслись с разных концов города к школе и саду, на ходу глотая своё сердце, благодарят учителей. За спокойствие и оперативность.
помимо личных впечатлений, в материале использовалась информация с сайта ftimes.ru.