НЕ СТРЕЛЯЙТЕ В РЕПОРТЁРА, ЭТО СТАЛКЕР ОБЩЕСТВА. ОН БЕРЁТ ВАС ЗА РУКУ И, СКВОЗЬ ЭКРАН, ПРОВОЖАЕТ ТУДА, ГДЕ ВЫ, ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ, НЕ МОЖЕТЕ БЫТЬ…
Действительно, репортёр – посланец народа. Он таскает каштаны из огня, он приносит новости обществу, он профессиональный ловец новостей. В журналиста стрелять нельзя. И вот тут вопрос: честность журналиста, это его приговор, или броня? Не знаю… Я очень стараюсь не врать людям, очень стараюсь. И, наверное, есть две главные цели: выдать новость, и не соврать.
Возможно ли это, - не врать? Эх… Я уверен, на репортёрском уровне вполне возможно. Это, вообще-то, глубокая тема, я её коснулся вскользь. Не всё так просто. Если будешь на каждом углу говорить обо всём, что у тебя в голове, тебя не на войне, а в родном подъезде, в конце концов, прибьют сковородкой. И правильно сделают. Потому что репортёр, не репродуктор, это фильтр, оберегающий народ от токсичной информации.
Короче. Не стреляйте в репортёра. Вот только… В последнее время наклейка «PRESS» это, скорее мишень, чем защита. В Донбассе, во всяком случае, точно, лучше внешне маскироваться, чем выделяться. Обычно под прицелом кто? Командир (если он выделяется), связист, сапёр, снайпер, далее пулемётчик, гранатомётчик… Если в группе ещё и репортёр шлёпает, ему тоже, скорее всего, «третий глаз» нарисуют.
Это всё вдогонку к теме погибших журналистов. Из моей группы первым был ранен «Кук», звукооператор Сергей Кукушкин. Я его оттаскивал за ногу с открытого места, на лестничной площадке шестого этажа, в новом здании Нефтеинститута в Грозном. 17 января 95 года, как сейчас помню. Снимали планы Дудаевского дворца. Потом в группе были ранены Лосев, Уклейн, я, Выдрин, Уклейн и снова я… Лосев инвалидом остался (две пули в плече, 4 часа операция шла, вену из паха «запасную» доставали, кисть высохла). Уклейн, ещё с Афганистана тугой на правое ухо.
А «Кук» упал громко, как будто лошадь стену брыкнула, такой звук был. Он потерял сознание. Я пошарил по голове, когда вытянул его, - вроде череп цел. Темно было. Он сразу, как очнулся сказал: «Только матери не говори». Ну да, подумал я, нам бы до твоей матери добраться сначала. Потом его наскоро перемотали бинтом, укололи «промом» и заставили выпить полстакана трофейного коньяку «Илли», у нес его полно было, мы им и зубы чистили и мылись.
Стали спрашивать «Кука» о самочувствии, а он только мычит. Прибежал санитар, стал ругаться, оказывается мы челюсть так замотали, что он говорить не мог. Ну а потом его в медбат привезли, на БМД, там близко от передовой было, метров 300. Просто, если по короткой дороге, то Первомайскую надо было перебегать, у мемориального комплекса, а там уже несколько перебежчиков лежало. Мы перебежали. Разведчик Щербаков уронил магазин, и даже успел его поднять. Всё это есть в окончательном моём шестом сборнике исходников, снятых во время штурма Грозного. Больше я к этой теме (штурма) возвращаться не хочу.
Александр Сладков