Когда слышишь про минскую группу «Молчат дома», вспоминается фраза из детских сказок: «Отдай то, чего дома не знаешь». Коллектив, который ставит на уши концертные залы в Западной Европе, на родине практически неизвестен. «Большой» исправляет ситуацию и дает слово ребятам.
— Когда я услышала и тем более увидела вас впервые где-то в середине 2018 года, то не поняла сразу: вы из прошлого или из будущего? Откуда все же?
Павел: — (Смеется.) Мы из настоящего. А вообще было такое, что люди думали, что мы — это группа, которая сейчас не существует, что она была когда-то в 80-х, а сейчас ее нет. Это очень забавно.
Роман: — У меня есть такая теория, что вся музыка, которая сейчас есть, она вернется к индексам 80-х. Большинство музыки, которая сейчас создается, делается в цифровом формате, через компьютеры. Думаю, что через лет 15–20 все вернется в студии с большими железными аппаратами и бобинными магнитофонами.
Сейчас люди слушают нас в Европе, потому что у них очень хорошие ассоциации с 80-ми. То есть это появление чего-то нового — в данном случае это жанры синти-поп, нью-вейв. И когда люди слушают нас, они вспоминают эти хорошие времена. В то время как русскоговорящие, которые живут в СНГ, они слушают «Молчат дома», вспоминают перестройку и отсюда какой-то негатив идет. По крайней мере, судя по комментариям. Но нас слушают в Беларуси, есть небольшая, но крепкая фанбаза.
— Получается, вас начали слушать в Беларуси после того, как уже давно слушала и любила вся Западная Европа?
Егор: — У нас люди ленивые. Зачем слушать что-то новое (например, «Молчат дома»), если они могут включить, скажем, «Кино» и послушать уже давно полюбившееся. В Европе люди любопытные: чем больше иностранных, неизвестных имен в афишах, тем больше народу идет посмотреть на незнакомых артистов, чтобы познакомиться, открыть для себя что-то новое.
Р.: — Я думаю, это играет какую-то роль, когда сцена в стране уже развита, слушателям интересно что-то другое, что-то совсем новое, отличное от того, что есть у них на родине.
Е.: — А еще что мы заметили, что чем дальше уезжаешь из своей страны, тем больше ажиотаж. В Испании, например, ну очень сумасшедшие ребята. На наших концертах они словно сходят с ума. Причем интересно, что во всех странах 90% зрителей — это местные ребята, не русскоязычные.
— Как сделать так, чтобы и у нас люди бежали на концерты открывать для себя новые имена?
П.: — Для начала надо произвести реформы в сфере культуры. В первую очередь отменить гастрольное удостоверение, что позволит упростить процесс организации концертов. Еще необходимо какое-то финансирование со стороны государства: оно должно поддерживать начинающие группы, помогать им оплачивать эти концерты.
Р.: — Чтобы организатор мог прийти и сказать: я хочу сделать небольшой концерт с такими-то беларускими группами, мне нужна ваша помощь в организации — хотя бы покрытие расходов на аренду площадки. Это был бы большой шаг прямо сейчас. Это же так важно, неужели там, наверху, не понимают, что от этого зависит развитие малой сцены! А из малой сцены как раз вырастают большие артисты.
— Правильно ли понимаю с ваших слов, что дело в государстве, которое не дает денег, а также в слушателях, которые не слишком любопытны, чтобы ходить у нас на концерты малоизвестных групп, в отличие от тех же европейцев? А группы сами не виноваты в том, что ленивые и им стоит быть поактивнее в своем продвижении?
Е.: — Как быть активным, когда нет возможности? Давай представим, что есть молодая начинающая группа, им, чтобы выступить у нас, например, нужно, чтобы были деньги. И деньги немаленькие. Потому что заплатить за аренду клуба, заплатить за гастрольное удостоверение — это выливается в 200–300 долларов минимум, а это, можно сказать, средняя зарплата у нас в Беларуси. Большинство начинающих групп — это в основном какие-то студенты, как им показать себя, как им выступить? В таких условиях это невозможно сделать. Хорошо, когда есть какой-то фестиваль и тебя на него позовут. Но чтобы тебя позвали, как правило, надо, чтобы тебя услышали. А как услышать? Ну хорошо, сейчас есть интернет, но очень большую роль играют живые выступления. Группе, которая очень даже ничего звучит в записи, как ей сделать концерт
П.: — Как-то приезжал в Минск с акустической программой Витя Ужаков изгруппы PLOHO, помимо него должны были играть мы, группа «Нюрнберг» и еще кто-то. И за три дня до концерта нам сообщают, что гастрольное удостоверение дают только Виктору. Причины отказа никто не называет, а потом приходит женщина и следит за тем, чтобы никто не выступал, кроме Виктора Ужакова. Что это и зачем — нам непонятно. Честно скажу, проще выступить где-то в Европе, чем организовать концерт здесь.
— Не буду спрашивать, почему вы не поете на политические темы, спрошу, как вы объясните, почему другие активно поют про политику.
Е.: — Некоторые могут думать, что это модно, ведь это хороший инструмент для повышения рейтингов. Но мое личное мнение, что музыка и политика — разные вещи, нельзя их смешивать. Музыкантам можно отстаивать свои права касаемо музыки. Например, мы в этом туре в Вильнюсе выступали в поддержку проекта «Платформа»* — его хотели полностью закрыть. Это нормально, когда человек отстаивает свою гражданскую позицию, защищает хороший проект, который дает возможность музыкантам показать себя.
*Platforma — небольшой арт-кластер на вокзале в Вильнюсе, где проводились дневные и ночные мероприятия на открытом воздухе. Была закрыта в сентябре 2019-го.
— Вернемся к вашим европейским турам. Сколько собираете на концертах?
Е.: — По-разному. Это зависит от того, какой город, какая площадка. Самые крупные концерты из последних, что были, это Лейпциг, Берлин, Прага, Барселона. Там очень много людей приходит.
— Связан ли успех в Европе частич- но с тем, что вы работаете с немецким лейблом Detriti Records?
Е.: — Это дистролейбл, он имеет отношение только к продаже винила, пластинок. С тем, сколько людей приходит на концерт, лейбл никак не связан. Людям нравится, наверное. У нас в туре 19 солд-аутов было.
— Когда мне нравится какая-то иностранная группа, я учу тексты песен, перевожу их, чтобы понимать, о чем поет эта группа. Ваши иностранные слушатели переводят слова ваших песен, учат их, чтобы подпевать вам?
П.: — Я бы не сказал, что учат, но они много слушают наши песни, запоминают их на свой лад. Кто-то на английском поет, кто-то просто звуки выкрикивает: это очень здорово звучит. Они не знают слов, но они знают мелодию и как могут кричат, с акцентом.
Е.: — Я протягиваю им микрофон в зал и даю возможность в него покричать.
П.: — У нас был концерт в Бильбао (Испания), и там не было ни одного русскоязычного человека. Ни одного вообще. Мы это всегда знаем, потому что если в зале есть хоть один русскоязычный, он обязательно подходит поздороваться, выразить уважение, перекинуться парой фраз. Даже если его русский очень корявый. Ну или знающие русский ребята начинают кричать, выражать слова поддержки непосредственно во время концерта. Поэтому мы всегда это знаем.
— Какой концерт был лучшим в осеннем туре?
П.: — Мне понравилось во Франции, в Лионе, — там просто бешеные люди. И в Варшаве тоже: они готовы на все, в том числе унести тебя со сцены.
Е.: — В Варшаве шло выступление, оставалось три песни, и весь зал полез на сцену. Песни, конечно же, не получилось нормально доиграть. Но это круто было, такое запоминается.
— А самый негативный опыт?
Все вместе: — В Швейцарии, наверное.
— А с чем он связан?
П.: — С организацией, со сценой.
Е.: — Всегда самые неприятные моменты связаны с плохими условиями. Очень неприятно, когда ты приезжаешь в город, у тебя есть определенный технический райдер, который не выполняется. Фиг с ним, с бытовым райдером, — дайте хотя бы воду и полотенца на сцену, в остальном мы не слишком принципиальные ребята, но технический райдер будьте добры соблюдать, уважаемые организаторы. Когда ты приходишь, а у тебя на сцене два монитора, которые запараллелены, одинаковый звук в обоих — это не дело.
П.: — При этом ты все равно играешь концерт — даже в отвратительных условиях, потому что билеты проданы, к тебе пришли люди, и они не виноваты.
Е.: — И группа не виновата в этом звуке. А люди этого не знают. 70% выступления зависит не от артистов — люди должны научиться это понимать. Самое обидное, когда начинают винить группу. А ты иди сам на сцену, встань на наше место, послушай эту кашу, в которой ты не слышишь ни себя, ни инструменты, и попробуй отыграть концерт в таких условиях.
— Расскажите про свой распорядок в туре. У вас все так, как думают другие: фанатки, счастье, кутеж, новые города?
Е.: — Первое: никаких экскурсий. Или идешь сразу на саунд-чек, или заселяешься в отель, а потом — на саундчек. Отчекался, поел, пришел выступать, отвыступал, пришел в отель, поспал, утром встал, уехал. Все. Или после концерта сразу уехал — так тоже было, что в ночь уезжали. Города мы видим из окна автобуса, достопримечательности тоже. У нас в туре даже есть игра интересная, называется «Вспомни, где ты был пять дней назад». Никто не может посчитать, это просто невозможно.
— А где вы еще не были, но очень хотели бы?
Все вместе: — Штаты. И оттуда очень много запросов уже идет.
— А есть планы на Беларусь?
Е.: — Мы очень хотим. Обидно немного, что нас знают везде, но как раз меньше всего — в родной стране.
П.: — Что-то мне подсказывает, что даже в Новой Зеландии мы соберем больше, чем в Беларуси.
— Давайте поговорим о том, что происходило с группой «Молчат дома» до момента, пока авторитетный сайт post-punk.com не включил ваш альбом «Этажи» в лучшие релизы 2018 года?
П.: — Мы брали свои деньги, ехали в Москву, Петербург, тратились очень сильно, возвращались в Минск, и каждый задавал сам себе один вопрос: как дожить до зарплаты? Было сложно.
Е.: — Но зато весело. Надо понимать, что при любой возможности мы все равно все бросали и ехали играть концерт, тратились — и так происходило по кругу. В эти моменты мы понимали, что музыка для нас стала очень важна, мы многим ради нее можем рискнуть, это уже не хобби.
— А есть ли время слушать коллег по цеху? Кто из беларуских музыкантов вам нравится?
П.: — «Нюрнберг».
Е.: — Weed & Dolphins.
Р.: — Я «Длину волны» слушаю.
— А из европейцев?
П.: — Хочу назвать группу из Израиля, которая меня поразила — Minimal Compact. Очень старая группа, они сейчас воссоединились после 20-летнего перерыва. Сначала слушаешь, тебе вроде прикольно, слушаешь дальше и понимаешь, что это невероятно круто.
Р.: — Drab Majesty — очень известный постпанк-проект из Штатов. Xarah Dion из Монреаля — одна из ключевых фигур современной минимал-вейв-сцены, королева аналогового синтезаторного звука. Kælan Mikla — исландские девочки.
Е.: — Hatari — тоже из Исландии, они на Евровидении выступали.
— Давайте поговорим о шоукейс-фе-стивалях*. Нас будут читать молодые группы. Почему им надо подавать заявки на подобные фестивали?
Е.: — Это очень полезно. В нашем случае первым был Iskra. Мы выступили и после этого работали со всеми делегатами. Поэтому да, обязательно надо подавать заявки и пробовать свои силы.
*Шоукейс-фестиваль (от англ. showcase — «витрина») — культурно-развлекательное мероприятие, на котором выступают начинающие артисты, неизвестные широкой публике, с целью обратить на себя внимание СМИ и представителей бизнес-структур.
— Кого не заметят на таком фестивале?
П.: — Того, кто не подготовился. Человек должен понимать, что на тебя смотрят, тебе надо выдать что-то такое, чтобы их зацепило.
— Чем зацепили вы?
Р.: — Нам повезло. К Таллинну, например, мы не знали, как готовиться. Мы не знали, что такое шоукейс-фестиваль, мы не понимали, в чем суть. И мы просто сыграли, как на обычном концерте. Повезло, возможно, потому, что в числе делегатов были те люди, которые нас уже где-то к тому времени слышали. И делегаты между собой общались: кто-то кому-то сказал, нас посоветовал — и понеслась.
П.: — У меня до сих пор есть непонимание того, чем мы конкретно цепляем людей, когда находимся на сцене. Играем себе и играем.
— В чем феномен группы «Молчат дома»? В чем он, на ваш взгляд?
П.: — Мы не знаем. Мы делаем в музыке то, что нам нравится. И нам, правда, просто повезло так выстрелить.
Р.: — Сложно оценить свою музыку самому, изначально она нравится нам. Потому что не было никакой уверенности, что она вообще кому-то понравится. Вот феномен, наверное, в этом.
Е.: — Мы с самого начала не делали музыку для кого-то, мы делали ее для себя. Наш принцип — никогда не сдаваться. Даже если что-то не так, мы делаем. Надо вложить денег — мы вкладываем, не боимся. Мы верим в себя.
— А ваши близкие верят в вас?
П.: — Раньше не верили, теперь верят. Как было? Я, например, возвращаюсь из тура, а мама мне говорит: «Музыка — это хорошо, но, сын, когда ты найдешь себе нормальную работу?» Сейчас уже не так, уже все всё понимают.
— Сейчас у вас сумасшедшая популярность на Западе, есть туры, включающие 38 городов Западной Европы… Не возникает мыслей о переезде?
Е.: — Я люблю Минск: я в нем родился, это мой город, никуда из Минска переезжать не хочу. В каждой стране, каждом городе свои проблемы, о которых мы просто не знаем. Когда ты едешь как турист, ты думаешь, что там классно, вот бы мне там жить! Но турист — это не местный житель, ты там не жил, ты не знаешь, как там жить. Так зачем мне переезжать, зачем мне чужие проблемы, у меня своих хватает. И я хотя бы в курсе этих проблем и понимаю их. И пишу о них песни.
О «Молчат дома»
Александр Чернухо, музыкальный журналист:
— Группа с четким ощущением эпохи, которая смогла сделать грамотную и воодушевляющую реконструкцию жанра, близкого нам и экзотичного для остального мира. Сработали и экзотичность, и тонкая работа с артефактами и эстетикой 80-х. Хороший пример попадания в цель.
Дмитрий Безкоровайный, музыкальный эксперт:
— В группе «Молчат дома» соединились актуальная для Европы музыка с энергичной концертной подачей и невероятной работоспособностью музыкантов. Все это привело к стремительному взлету, раскрывающему все новые горизонты. Чем дольше удастся сохранять баланс всех этих элементов, тем большего получится добиться. Но уже сейчас это, пожалуй, беларуский артист No 1 в Европе.
Текст: Антонина Яцук
Фото: BEATRIČĖ KRIŠTOLAITYTĖ
Оригинал: bolshoi.by