К весне я в очередной раз влюбился. И основательно. Девочка из ЛГУ лежала на кровати, свернувшись клубочком, и читала учебники. Довольно долго я не обращал на нее особого внимания, но весна, бьют гормоны. Зрение, а также нюх, слух и прочее осязание как-то обостряются. Ну и у меня обострились. Я читал Девочке стихи, плел всякую чушь, а единственным желанием было то самое... Однако после «того самого» чувства к Девочке не только не затухли, как по опыту можно было бы предположить, а совсем наоборот. Воспылал я к ней чувствами пылкими. И пылал достаточно долго, пока не уехал на каникулы.
Светлый образ за каникулы слегка померк. Тому способствовали море, солнце, летняя жара и летние же приключения.
Появилась на горизонте старая Подруга, с которой когда-то начинал в МГУ. Именно в конце того лета, заскочив в Москву по дороге в Питер, я и наверстал упущенное. Начался в новый роман, в котором Девочке места уже не было.
Московский роман оказался недолговечным и малоинтересным. Шестьсот километров расстояния и отсутствие денег как-то не способствуют пылкости чувств. Старая Подруга тоже не сильно пылала. Девушка она была активная, искала мужа-москвича. Мои приезды не то чтобы мешали, но как-то сбивали её поисковый настрой.
А померкший светлый образ окончательно не растаял. И к весне (снова весна, время, когда совершаешь необъяснимые в другое время года поступки) я вернулся к Девочке. И едва не стал отцом. Был готов жениться, но девушка не рискнула связывать свое будущее со студентом неопределенной профессии и неясных перспектив. После этого наши отношения и перешли в заключительную стадию, когда остается только дружеское общение в одной компании.
Моя самая любимая набережная в Питере - набережная Робеспьера. Я знал там практически каждый подъезд и каждый подоконник. На этих подоконниках я провел немало интересных минут своей студенческой жизни. Набережную открыл я на третьем курсе. Тогда у нас сложилась веселая компания, мы частенько собирались в общаге, ходили в пивные – тогда я пиво пил без всяких проблем в организме.
Иногда после экзаменов заходили в чебуречную на проспекте Майорова.
Это была занюханная забегаловка, где жарили очень вкусные чебуреки. Обычно шли вшестером, брали шесть бутылок «Белого крепкого» и три чебурека. «Белое крепкое» - крепленое вино, больше похожее на портвейн, и стоило оно рубль шестьдесят две копейки за 0.7 литра. Иногда к чебурекам добавляли плавленый сырок «Дружба», на шесть частей разрезанный. Послеэкзаменационный пир обходился в два рубля. Было легко и весело.
А с друзьями из ЛГУ ходил в походы. По нескольку раз в год, весной и осенью. Как-то отправились в поход 1 мая. В Питере было довольно тепло, таял снег, народ с флагами и бутылками шел на демонстрацию. Мы шли на вокзал. С рюкзаками, палатками, спальниками и непременно с бутылками. Выехали за город, пришли в лес, на берег какой-то речушки. Было тепло, светло и приятно.
Поставили палатки, разожгли костер, едва не устроив лесной пожар, девочки приготовили еду. Сидели у костра, пили, пели песни, и никак не хотелось уходить в темноту, к палаткам. Потому что становилось всё холоднее и холоднее. Наконец все разбрелись.
Ночью почти не спал. В палатке нас было трое, и всю ночь каждый сознательно или бессознательно пытался переползти в середину. Потому как ночью ударил мороз до восьми градусов. Едва рассвело, я выполз из палатки и, стуча зубами так, что, казалось – где-то неподалеку развлекается дятел, разжег костер. Сигареты закончились еще вчера, и я подбирал окурки, ползая вокруг костра. Вскоре выползла Люся, и у меня по части окурков появился серьезный конкурент. Мы грелись у огня, крутили самокрутки из остатков табака, и понемногу на тепло стали выбираться остальные. К полудню солнышко уже прогрело и воздух, и нас, а мы себе еще и помогли. И отправились к речке. Поплавать.
По реке плыли льдины и льдинки. Народ как-то решительно протрезвел, и желание купаться угасло. Остались трое ненормальных, точнее, двое ненормальных и одна сумасшедшая. Мы с приятелем нырнули и вынырнули. Уже не моя Девочка медленно вошла в речку и поплыла, изящно раздвигая льдины руками…
Еще один запомнившийся поход, в середине мая. Пойти мы решили на залив от какой-то железнодорожной станции. Сусаниным собирался быть парень, хорошо те места знавший. Выезжали под вечер. Сусанин опоздал, и мы решили проложить маршрут без него. Доехали до станции, когда уже начало темнеть. В сумерках двинулись. Заблудились. Шли по лесу несколько часов, пока девицы не потребовали привал. Было уже совсем темно. Нащупали какое-то высокое дерево, покидали рюкзаки, шарахнули по портвейну, и непременно с матерными песнями под гитару. Ахулинамне оттянуться в лесу-то! Одну палатку, для дам, при свете зажигалки всё же поставили, а парни завернулись в спальники и улеглись под деревом. Поутру нас ждала дорога к морю.
Поутру наша веселая компания проснулась под единственным в радиусе пятидесяти метров деревом, в метре от дачного забора, на главной улице в центре дачного поселка. Неподалеку плескалось Балтийское море. В огородах возились дачники. И ни одна собака ночью не залаяла, и ни один дачник не гавкнул.
Вспомнили мы наши ночные песнопения, быстро собрали вещи и ушли, мучимые невероятными муками едва дымящейся совести на берег морской, дабы смыть с себя скверну сквернословия. У моря было хорошо... Я шел по колено в воде метров пятьдесят – до тех пор, пока не надоело. Тогда я просто плюхнулся в воду, и повернул обратно.
