Рассказ
1
Плотно укутавшись в тогу, Катулл молчаливо брёл по грязной римской улочке. Темнело. В голове поэта клубился рой мыслей. Вдохновение давно покинуло его, покинуло так неожиданно, что было трудно понять, как это произошло:
«Впрочем, какой из меня поэт? То, что я написал – любовные стишки да посвящения друзьям. Я не восхвалял богов и героев, как Гомер, не пытался понять природу вещей, не воспевал тирана…
Мне ли хотеть вечной славы? Уж кто – кто, а я достоин её меньше всех. Я, Катулл, добивался земной любви, любви лишь одной смертной, весь свой талант (а был ли он вообще?) тратил, не скупясь, на это.
Сейчас я понимаю, что это плотская любовь в жизни – не главное, что она – лишь проявление айдоса, (сам мудрый Платон писал об этом в своём «Гиппии»), но, о Афродита, я был слеп. Она ослепила меня, влюбила в себя, свое любовью я разгневал богов на небесах и власть имущих этого вечного города».
Да, Катулл догадывался, что не пройдут ему даром эпиграммы на тирана, эпиграммы, в сущности, безобидные, но времена наступили такие, что за малейшее проявление недовольства, пусть даже завуалированное, можно было получить в спину удар кинжала наёмного убийцы.
«Слава, слава… Безумец, я ставил себя выше бессмертных богов, думая рифмованными словами заработать её. В мои годы другие уже заседают в сенате, имеют сотни красивейших рабынь, а некоторые – даже ласки благородных матрон, мраморных Диан и Афродит, с белыми стройными точёными телами.
Я же, несчастный, добивался всегда её, чьё имя боюсь произнести. Ей я посвящал свои стихи, обращаясь в них к мифической Лесбии. «Лесбия» моя моей уже не станет. Никогда. Чувствую, скоро ждёт меня путешествие в тёмный Аид, путешествие, из которого нельзя вернуться. Ха, мне почему – то такой исход кажется вполне закономерным…» Он был провидцем, скажет читатель, и будет не прав – в минуты опасности каждый начинает чувствовать приближение рокового.
2
-Гекуб, ты видишь его?
-Да, хозяин. Он идёт быстро по направлению к мосту через Тибр. Мы догоним его как раз у реки. Росту он невысокого, да и телом слабоват. Один точный удар решит дело.
- Только надо сделать это без лишнего шума.
Быть может, мне стоит обратиться к нему – спрошу, где находятся новые Термы. А ты незаметно подкрадись сзади.
- Так и поступим. Надо поспешить.
3
-Эй, человек!
Катулл услышал крики, и зашагал быстрее. Он уже был на мосту через Тибр.
- Эй, я к вам обращаюсь. Помогите путнику найти новые Термы.
Катулл остановился. «Термы, термы – так они же не здесь. Как же объяснить…»
- Гражданин, вам нужно пройти в другой район Рима. Идите через мост на юго – восток…
«Или на юго – запад? Чёрт, я уже забыл, где они находятся. Пусть идёт, там спросит ещё у кого – нибудь».
Воздух у реки пах зловониями. Плебеи, жившие по берегам, регулярно сливали в неё нечистоты. Никто не заботился об обустройстве отхожих мест. По любой нужде бежали к реке.
- Точно на юго – восток? (Надо тянуть время, а вон уже Гекуб подбирается).
- Я сам уже подзабыл, где они находятся. Спросите ещё у кого – нибудь по пути.
- А свои мерзкие стишки ты помнишь?
Гекуб сзади обхватил Катулла своими ручищами. Вырваться из рук опытного гладиатора тщедушный Катулл даже и не пытался.
- Так прочтёшь нам что – нибудь напоследок или мы выполним свою работу в полном молчании?
- Вы – мерзкие убийцы. Смерть мне не страшна...
По обе стороны реки гудел ночной Рим. В огромных дворцах шли пиры, прохвосты и лицемеры поднимали кубки за Богов и тирана, в термах легионеры развлекались с рабынями. Где – то на холмах тихо умирали преступники, днём пригвождённые к крестам. Неподалёку, в амфитеатре, рычал голодный лев. На завтра были назначены большие игры, и зверей держали без пищи, чтоб хорошенько разозлить.
С окраины, из бедного района, доносились крики ужаса. Там вспыхнул пожар. Огонь распространялся с неимоверной быстротой, в ночном небе было видно алое зарево пожарища.
- Кончай с ним, Гекуб. Отправляйся в Тартар, злобный поэт!
Мгновение, и холодная сталь кинжала вонзилась, направляемая умелой рукой, в тело Катулла. Однако смерть пришла не сразу. Поэт медленно опустился на колени. Убийца вынул кинжал, вытер лезвие о тогу убитого им, и стал дожидаться, пока жизнь не покинет тело жертвы окончательно. Кровь густым потоком хлынула из смертельной раны.
И тут Катулл немеющими губами стал читать стихи к «Лесбии». Он читал с большим чувством, словно для близких друзей. Читал так воодушевлённо, как если бы воодушевление можно было назвать прерогативой исключительно умирающего человека.
Дочитал до конца и рухнул на землю.
Убийцы, слышавшие с нетерпением, и нарастающим беспокойством, тотчас же схватили труп и подойдя к краю моста, не долго думая, бросили его в воду. Река приняло тело почти бесшумно.
Две фигуры быстро удалялись прочь. Вскоре дым от загоревшихся неподалёку домов плотно окутал место убийства. Пожар сумели потушить лишь к утру, тогда телеги торговцев направились в сторону амфитеатра через мост. Кровь поэта, обильно вытекшая на землю всего несколько часов назад, оставалась и на их колёсах