Сейчас я живу за плотиной на поселке ГЭС в многоэтажном доме на еврейском этаже. В каждом доме более трех этажей есть еврейский этаж. Он расположен посередине дома. Его могут затопить только соседи сверху, зато крыша не течет и воры с первых этажей не залезут, поэтому называется Еврейский этаж.
Окна у квартиры выходят на обе стороны дома. К чему я все это веду? Некоторые могут подумать, что у нас все это тоже есть. А дело в том, что я недавно купил подзорную трубу с максимальным увеличением. С моего балкона открывается вид на Волгу после плотины. И называется Волгоградским морем.
Интересно, конечно, наблюдать через трубу за самой плотиной, как проходят через нее суда и баржи, величественное шествие по самодельному морю, так называемым Волга.
Но это не столь важно. Когда я смотрю на это, то вспоминаю другие времена, когда мне было десять-одиннадцать лет. В то время к берегам Волги можно было подойти с любой стороны. А сейчас все перекрыто, такой возможности практически нет. Если только на левом берегу купаться можно, но на правом нет, все застроено и огорожено. Подойти можно только в центре города. Но если вспоминать то время когда мне было десять-одиннадцать лет, то по правому берегу можно было пройти вдоль всего города. И на побережье везде были раскиданы лодочные станции, насколько я помню. Не эти казанки, камы, прогрессы. Да, они существовали в виде лодочных клубов в каждом районе. При них были прокатные станции, где можно было взять весельные лодки, рубль час. И сколько хочешь катайся, хоть на другой берег. А потом сдаешь. Сейчас такого нет.
Еще помню русло Волги постоянно чистили. Я не разу не видел, до того как ушел в армию, что это прекращали делать. По Волге гоняли большие связки плотов. По течению тянули РБТ, против течения иногда большие тягачи, если надо было сдвинуть плоты или убрать. Почему я это говорю, так как у моей мамы был знакомый, родственник на третьей воде кисель. И по договоренности сначала лета, он меня постоянно брал на плоты от шлюзов. И сплавлялся я на этих плотах вниз, пока от этих плотов ничего не оставалось.
Первая остановка была у тракторного завода, туда уходила часть связок бревен. Вторая остановка — Баррикады, третья — Красный. Конечно, пока забирали часть бревен, мы уходили на РБТшку, так как находиться на плотах в это время запрещалось. Этим занимались специальные рабочие, я только наблюдал. Подходил толкач, держал плот, подходил еще одна РБТшка и начинала работать. Это надо видеть, фантастика, как они работали на реке, эти тягачи, буксиры и люди. Как буксиры кружились на месте, как к берегу тянулись бревна связками на скрытые под водой железные телеги. Как только происходил захват бревен и эти телеги выкатывались с бревнами и так далее. Для меня это было захватывающее зрелище. И так от завода к заводу вдоль всего города.
Основная партия плотов приходилась на фабрику им. Германа. Что там делали, я раньше не знал. Это сейчас я знаю, что там делали мебель и весьма неплохую. Наверное, не только мебель, кто его знает. Ведь на Красном тоже были цеха, в которые не всех допускали, как и на других заводах.
И вот прокатившись на плотах, мы возвращались обратно к шлюзам и все начиналось заново. Что насчет еды, нас там кормили. Я рыбачил с плотов, научился очень хорошо ловить рыбу. Картошка и макароны были у нас. Бригада научила меня многим премудростям поведения на воде, как ходить по плотам, чтобы не провалиться, как поддерживать огонь на плотах, чтобы не было пожара. Это тоже премудрость. Ведь были дожди, молнии, грозы. Хоть на реке, но волны иногда были сильные, особенно в местах течения. На широком месте одни, на узких — другие. На плотах ощущается совсем по-другому. Кажется, что плот рассыпется и ты бульк под воду, окажешься под бревнами. Но нет, плот ни разу у нас не расходился, не было такого случая.
А сейчас плотов нет, река кажется пустой. Смотрю иногда в трубу, наблюдаю, ходят суда реже, чем раньше. Намного реже. Не знаю, может когда я был маленьким, свободы в действиях больше было, люди добрее были и отзывчивее. Помогали, подсказывали. А сейчас живя в многоквартирном доме, соседей всех не знаем. А выйдешь на улицу, волос дыбом становится. Дети — мат-перемат, только из ползунков вылезли, а уже ругаются. Родители рядом с ними стоят и сами трехэтажным матом разговаривают. Сначала думал ругаются, а это их разговор такой.
О чем же нам тогда думать. В школе учитель сейчас никто и ничто. Если родители подают своим детям с детства такой пример, о какой романтике могут думать такие дети? В мое время мы были романтиками, мечтателями. Сейчас мало вижу романтиков, творцов. Сейчас вижу потребителей и нахлебников.