Сложные времена были в те далекие годы, тучи сгустились над нашим государством в очередной раз. Русская Императорская Армия понесла тяжелые потери в ходе битвы при Нарве, почти всю артиллерию потеряли наши войска, поэтому в 1701 году Царь- Петр I издал указ, в котором гласилось, что в подмосковных монастырях, Московском уезде, в городах у соборных и приходских церквей, архиерейских и боярских домах, монастырях, вотчинниковых селах требовалось взять в пушечное и мазжерное литье на Пушечный двор колокола. Если бы сроки не были соблюдены, то взималась пени с каждого пуда (а это почти 16,4 кг) брались 2 рубля.
Это было необходимо для обороноспособности нашей Родины, и вот на просторах интернета мне попалась интересная вырезка из книги, которая повествует о реквизиции колоколов в пользу артиллерийской промышленности, с коей я и хочу Вас, ознакомить.
Данилыч, — вскоре после Нарвы сказал Петр, Меншикову, — с церквей колокола снимать будем. У Меншикова от удивления глаза на лоб. — Что уставился? — крикнул на него Петр. — Медь нужна, чугун надобен, колокола на пушки лить будем. На пушки, понял? — Правильно, государь, правильно, — стал поддакивать Меншиков, а сам понять не может, шутит царь или говорит правду.
Петр не шутил. Вскоре по разным местам разъехались солдаты выполнять царский приказ.
Прибыли солдаты и в большое село Лопасню, в Успенский собор. Приехали солдаты в село к темноте, въезжали под вечерний звон. Гудели в зимнем воздухе колокола, переливались разными голосами. Сосчитал по пальцам зауряд-прапорщик колокола — восемь. Пока солдаты распрягали прозябших коней, зауряд-прапорщик пошел в дом к настоятелю. Узнав, в чем дело, настоятель насупился, сморщил лоб. Однако встретил солдат приветливо, заговорил: — Захаживай, служивый, захаживай, зови своих солдатушек. Чай, замаялись в пути, продрогли. Солдаты входили в дом осторожно, долго очищали снег с валенок, крестились. Настоятель солдат накормил, принес вина. — Пейте, служивые, ешьте, — приговаривает. Охмелели солдаты, уснули.
А утром вышел зауряд-прапорщик на улицу, посмотрел на звонницу, а там всего один колокол и болтается. Кинулся к настоятелю. — Где колокола? — закричал. — Куда колокола девали? А настоятель руками разводит и говорит: — Приход у нас бедный, всего и есть один колокол на весь приход. — Как — один? — возмутился он. — Вчера сам видел восемь штук, да и перезвон слышал. — Что ты, служивый, что ты! — Настоятель замахал руками. — Что ты выдумал! Это разве с пьяных глаз тебе показалось. Понял зауряд-прапорщик , что неспроста их вином поили. Собрал солдат, весь собор осмотрели, подвалы излазили. Нет колоколов, словно в воду канули. Пригрозил донести в Москву. — Доноси, — ответил настоятель. Однако писать он не стал. Понял, что и ему быть в ответе. Решил остаться в Лопасне, вести розыск.
Живут солдаты неделю, вторую. По улицам ходят, в дома наведываются. Только про колокола никто ничего не знает. «Были, — говорят, — а где сейчас, не ведаем». Привязался за это время к зауряд-прапорщик мальчик — Федькой звали. Ходит за сержантом, фузею рассматривает, про войну расспрашивает. Шустрый такой — все норовит у сержанта патрон стащить. — Не балуй! — говорит . — Найди, где попы колокола спрятали, — патрон твой. — А дашь? — Дам.
Два дня Федьки не было видно. На третий прибегает к солдатам, шепчет на ухо: — Нашел. — Да ну! — не поверил зауряд-прапорщик . — Ей-богу, нашел! Давай патрон. — Нет, — говорит, — это мы еще посмотрим. Вывел Федька солдат за село, бежит на лыжах-самоделках берегом реки, зауряд-прапорщик едва за ним поспевает. Крутит поземка, перекатывается по насту снег. Федьке хорошо, он на лыжах, а служивый спотыкается, проваливается в снег по самый пояс. — Давай, дяденька, давай, — подбадривает Федька, — уже скоро! Отбежали от села версты три. За береговой кручей спустились на лед. — Вот тут, — говорит Федька. Посмотрел зауряд-прапорщик — прорубь. А рядом — еще одна, а чуть дальше — еще и еще. Сосчитал — семь. От каждой проруби тянутся примерзшие ко льду канаты. Понял , куда настоятель колокола спрятал: под лед, в воду. Обрадовался командир, дал Федьке патрон и кинулся быстрее в деревню.
Приказал зауряд-прапорщик солдатам лошадей запрягать, а сам зашел к настоятелю, говорит: — Прости, батюшка: видать, и впрямь с пьяных глаз я тогда перепутал. Покидаем мы ноне Лопасню. Уж ты не гневайся, помолись за нас богу. — В добрый путь! — заулыбался настоятель. — В добрый путь, служивый. Уж помолюсь, обязательно помолюсь.
На следующий день настоятель собрал прихожан. — Ну, миновало, — сказал он, — пронесло беду стороной. Пошли прихожане к реке колокола вытаскивать, сунулись в прорубь, а там пусто. — Ироды, богохульники! — закричал настоятель. — Уехали, увезли. Пропали колокола! А над рекой гулял ветер, залезал под поповские рясы, трепал мужицкие бороды и бежал дальше, рассыпаясь крупой по косогору.