Почему я двадцать лет назад никому шваброй по спине не дала?
Иду в реанимацию навестить товарища. Прошел через охрану, через всех врачей и всех, всех, всех. И никто не напомнил мне о бахилах, а сам я и позабыл. Но вот, считанные метры до палаты, где лежит тот, к кому я иду. На моем пути стоит уборщица...
"Молодой человек, а вы куда без бахил?", - говорит мне женщина с шваброй в руках.
"Ааа, мне срочно надо, я приглашенный врач!", - с ходу ответил ей я.
"Хорошо, хорошо..."
Зашел в палату.
"Эу, что ты, живой?"
"Привет, да пойдет, бывало и лучше конечно..."
"На вон, витаминчиков-апельсинчиков приволок!"
"Положи, тут, пошли кофе попьем, в коридоре посидим..."
"Давай может тут, че там в коридоре то?", - вспомнив то, что там уборщица моет пол.
"Да тут дед спит, пошли туда..."
Выходим в коридор. Каким же было мое удивление, что там около двери мыла полы та самая уборщица. А тут я, с веселым видом, который явно говорит о том, что я не врач...
"Ах, ты не врач! Хулиганы! Хулиганы! Охрана!", - закричала уборщица, только увидев меня, с грозящими глазами, выкинув швабру из рук на пару метров в сторону по коридору, с таким горящим и жаждущим видом, будто я сам Усама Бен Ладен, собственной персоны, а она агент ФБР, который всю жизнь отдал на мои поиски.
"Да тихо вы, что ж так кричать? Я как раз иду за бахилами...", - сказал я с неловким, но непоколебимым видом.
"Я щас тебе по голове как шваброй-то вот этой пойду! Куда?! Я там только помыла... Сидите вот тут и ждите пока подсохнет."
"Хорошо, только не стоит ругаться",- на цыпочках крадемся к диванчику...
"Я еще не кричала даже, если закричу, то вы вылетите отсюда, вот этой шваброй по заднице... Щас, как подсохнет, можете идти.", -сказала нам эта женщина, уже с более благородными и добрыми глазами.
Всё, вроде бы успокоилось. Сидим на диванчике, общаемся. Мимо ходят больные люди. Запах лекарств на всю не дает мне спокойно дышать, к тому же постоянно ходят перемотанные граждане. Не то, чтобы мне жутко на это смотреть, как мужик держит свое пузо, которое все перевязано и залито, явно, граммами двумястами зеленки... Просто, мне крайне жалко этих людей, потому-что я понимаю, что в реанимацию попадают в основном люди попавшие в сложную ситуацию... В общем, нет ничего приятного смотреть на больных людей, точно не конкурс красоты.
Наконец-то, смотрю и вижу, что, вроде бы пол подсох, можно идти.
"Пойдем, пока ее нет, быстренько пробежим!"
"Давай..."
Встаем с диванчика и, медленно, но верно, движемся к лестнице. Каким было наше удивление, когда пройдя пару-тройку шагов, в метрах пятнадцати от нас, из-за угла, выходит та самая жрица частоты и порядка больничных коридоров.
"Куда?!", - с небывалым пылом самого мощного быка родео и взглядом, точно желавшим нас съесть целиком, она продолжила, - " Сейчас я протру тута еще разочек, потом вы посидите, еще, подождете, потом уже пойдете по бахилы...", - уже с менее пылким взглядом произнесла она, одновременно выкатывая свое ведро из каморки в коридор.
" Давайте мы пройдем, а потом вы уже начнете мыть?", - сказал мой перемотанный товарищ, стиснув зубы, толи от злости на неё, толи от боли в руке...
"Тебе вообще никуда ходить нельзя, ты должен лежать в палате и выходить только тогда, когда тебе скажут.", - сказала она вновь, уже протерев полы метра на три, после чего продолжила, подняв голову и посмотрев на нас обоих, - " Я когда разрешу, тогда и можно. Это мой коридор, ведь я его мою, а значит я сама решу, когда и кто тут будет ходить", - закончив эту, точно отточенную годами фразу, она опять принялась мыть, только уже абсолютно не отжимая тряпку, так, чтобы полы просто были все залиты водой.
Мы сели обратно на диванчик. Ждём. В этот раз пол был настолько мокрым, что пройдя по нему, был бы, уверен, результат схожий с ходьбой по лужам.
Вот, выходит опять из каморки хозяйка коридора и говорит, жуя и держа в руках огромный бутерброд, - "Идите потихоньку, на цыпочках...", - с крайне добрым выражением лица, точно счастливого человека. (Ещё бы, с таким-то бутербродом...)
Естественным образом, мы, сильно обрадовавшись, вскочили и побежали, словно дети, потому-что от ожидания уже стали засыпать. А запах лекарств уже настолько въелся в мою одежду, что пора было уже и постираться.
Только мы ступили на мокрый, идеально чистый пол, которого я ранее не наблюдал никогда, потому-что до этого никогда не следил за степенью влажности пола, как тогда; она выскочила вместе со своим бутербродом, раскинув руки в стороны и встав пред нами, как богатырь пред вражеским войском, крикнула командирских голосом,- "СТОЯТЬ!"
Мы, в крайнем недоумении и уже улыбкой на своих лицах, сказали хором, понимая, что она уже веселится, глумясь над нами, - " Вы же нам только что разрешили идти, в чем опять проблема?"
"По краешку, вот там, (показывает пальцем) по стеночке, по струночке, на цыпочках, никому не мешая, ничего не пачкая, тихо и аккуратно идем и говорим Нине Васильевне спасибо, за то, что она сегодня добрая... Кыш, отсюда!"
Молча, без всяких "Спасибо!", мы прошли по стеночке и, наконец, спустились вниз и взяли себе по кофе. Сидим.
"Она сегодня и в правду добрая...", - говорит мне мой товарищ, который уже неделю лежит в этом дурдоме.
"Ахаха, что? Вот она, эта Нина Ворчаловна?"
"Васильевна."
"Да она Ворчаловна, ворчит, как никто другой!"
" Она позавчера врача гоняла..."
"Да ну?!"
"Да, я тебе базарю! Ахахах, прямо шваброй, кричала на всё отделение. Потом, как оказалось, он собрался на обед, вышел с отделения, забыл телефон или ключи от машины, не помню... Ну, в общем он прям в уличной, грязной обуви, вернулся обратно, чтобы забрать с ординаторской то, что забыл. Ну и прям по мокрому полу в грязных ботинках, а тут Нина Васильевна, тут как тут, из каморки своей выходит, чтобы во второй раз пройтись со шваброй. И понеслось..."
"Весело тут у вас, конечно, не скучаете."
"Да, сегодня она не в ударе, но тоже забавная всё равно. Я просто понимаю, что она женщина уже старенькая. Что кроме этого коридора и своей каморки то, она ничего не видит и не имеет. Поэтому она так трясется и переживает за свою проделанную работу. Но я ее уважаю, за ее настойчивость, ведь почти все такие как и ты, ходят без бахил, да и по чистому... А она, в свою очередь, отмыла этот коридор столько раз за свою жизнь, что такой цифры я даже не знаю. И при всем при этом, она каждый божий день всем и каждому делает замечание. Просто... Понимаешь, она бы могла и молчать, просто молча моя пол, но вот она не сдается и продолжает бороться за уважение, которое никто не проявляет к ней и к её труду. Она не обычная уборщица, как все, я это понял сразу. Она в глубине своей души, точно романтик, который продолжает верить в то, что она доживет до того дня, когда все будут ей благодарны, что не зря она руки стирает в кровь, всю свою жизнь... Только она этого дня, боюсь, не дождется."
"Какие глубокие мысли приходят в голову, лежа в палате, да?"
" Да не говори..."
Позже, мы допили кофе и поднялись вновь на этаж, одев бахилы, само-собой.
"Ой молодцы какие. Сразу видно - хорошие мальчики!", - сказала нам та самая уборщица, - " Но вы туда не идите, я там только что помыла Посидите немножко..."
"Почему? Мы же одели бахилы, как вы сказали...", - говорю я с недоумением, пытаясь уловить хоть какую-то логику этой женщины.
"Вы одели, а я помыла! Бог вас знает по какой грязи вы ходили в этих бахилах..."
"Давай, давай посидим...", - оттягивая меня за руку, сказал мой товарищ, дабы уладить вновь возникшее недопонимание.
"Слушай, принеси мне мою куртку из палаты, я пойду...", - сказал я ему тут же.
"Идите, идите и больше не приходите. И друга своего тоже заберите, а то шастает мне тут, когда ему лежать надо", - ворчаливо произнесла уборщица не отвлекаясь от мытья полов и не поднимая голову, якобы говоря сама с собой.
"Всё точно я пошел, мне пора уже, давай мне куртку и я пошел!"
"Ахах, достала она тебя, ничего, бывает. Ладно, сейчас принесу, посиди пока тут. А то остался бы смотри. Что ты? Она больше ничего не скажет, если она сказала уходить насовсем, значит это последняя ее острая фраза."
"Не, не пойду я, реально уже время..."
Удивительно, как это он прошел до палаты и обратно, без бахил, не по краю, должно быть, к больным она более любезна, нежели к гостям.
После я спустился на улицу и направился в сторону остановки, как понял, что оставил в его палате свою сумку, в которой и ключи и документы. Звоню ему.
"Алло, бро, я сумку оставил у тебя в палате, спусти её мне вниз, а то видеться с вашим Рэмбо не очень хочется, ахаха."
"Ооо, забудь о сумке, нам только что объявили, что посещение гостей закончилось, сейчас обход врача будет и я тоже не выйду. А что там? Что-то важное?"
"Да!"
"Тогда поднимайся, но что-то мне подсказывает, что история с шваброй по спине и врачом сейчас повторится, только вместо врача будешь ты. Ахахаха, ты не спеши, я сейчас деда разбужу, мы с ним в коридор выйдем, он тоже любит посмеяться."
"Точно, сейчас будет кино: "Швабра, тряпка, пошёл нах!" от Гая Ричи... Ахахахахахахах!"
"Нет, от Нины Васильевны! Ахахахах. Ты еще бахилы сними и тогда заходи, точно с ведром на голове уйдешь))"
"Да, ладно, сейчас ей всё объясню просто и она запустит."
"Как знаешь, но я бы на твоем место поднимался в сопровождении полиции!"
"Хах, они тоже отхватят от неё, не уверен я в ментах, ладно давай, на связь!"
После чего я поднялся на этаж, одев уже новые бахилы. Только открыв дверь, в неё вышла та самая уборщица, решив, что я открыл дверь для неё, хотя так и не было. После этого я завязал с ней разговор, объяснив ситуацию с сумкой и тем, что у меня вообще нет никакого желания топтать ею профессионально вымытый пол, а сумку забрать нужно. Она предложила мне пройти вместе с ней, объяснив это тем, что она не хочет брать чужие вещи в свои руки, а во время обхода одного меня она не пустит точно.
Пока мы шли в палату, она рассказывала мне историю о том, как она на днях гоняла молодого нахала врача. Рассказывала она это с таким удовольствием, описывая всё в подробностях, с эмоциями и красками. Было видно на её лице чувство удовлетворения от произошедшего. Да и она сама мне сказала, в конце своего рассказа, что теперь этот сынок здоровается с ней чаще, чем с главврачом, а уважение она заслужила в глазах у всего отделения, не только у него.
"Вот почему я двадцать лет назад никому шваброй по спине не дала? Может и жизнь бы у меня сложилась по другому, эх!.. Ладно, иди, сынок, приходи если что завтра, к другу то... А на меня зла не держи, я уж женщина старая и одинокая. Мне скучно бывает иногда!"