Поводом для моего рассказа послужило радостное событие в жизни друзей – недавнее возвращение их сына из армии. Этот повод собрал в гостях родственников и друзей, после приезда парня домой. Годом ранее сын друзей окончил институт, после которого собирался строить свою карьеру на поприще государственной службы, на которую теперь, как известно, без службы в рядах некогда непобедимой и легендарной, попасть проблематично. Поэтому, успешно защитив диплом и едва успев его обмыть с друзьями, не желая терять драгоценное время, молодой человек поспешил в военный комиссариат и успел попасть в летний призыв, который, как и лет тридцать-сорок назад, заканчивался в первых числах июля. Правда, теперь солдат срочной службы отдаёт стране ровно один год, отсчёт которому наступает со дня призыва и заканчивается в тот же самый день, ровно через 365 дней. В далёкие семидесятые-восьмидесятые годы приказ о призыве/демобилизации публиковался в газетах в последних числах марта или сентября, а увольнять в запас солдат или матросов выслуживших положенные сроки службы начинали с середины мая или середины ноября. Это были нулевые или первые партии, в которые попадали счастливчики – надо было отлично отслужить все два(три) года или по договорённости с командованием на уровне рота-батальон (корабль) после выполнения какой-нибудь аккордной работы на благо части. Правда в подразделениях, из-за нехватки обученных молодых специалистов долгожданное увольнение в запас, могли тормознуть на некоторое время, пока увольняемый в запас солдат не подготовит себе достойную замену. Особый разговор был об увольнении разгильдяев или особо отличившихся залётчиков, которых могли выставить за ворота части в конце июня или вечером тридцатого и даже тридцать первого декабря, что как показывает жизнь совсем не смертельно. Правда, в моей части несколько особо «рьяных» дембелей, оставшись во всей части последними не уволенными, за день до своего отбытия домой не рискнули остаться на ночь в «родной роте». Бедняги чуть ли не слёзно просили ротного командира определить их ночевать куда-нибудь подальше от казармы, например в «приежку» или даже на «губу». Вспоминая этот случай, я думаю, что эти любители чрез меры погонять молодняк, до сих пор должны благодарить офицера, которому в течении года своими выходками усложняли жизнь и всячески портили кровь, за то, что он с пониманием отнёсся к просьбе и отправил их ночевать в «приежку» для командировочных. Ротный прекрасно понимал, что оставшийся продолжать службу «коллектив», очень даже запросто, может посчитаться со своими ещё недавними обидчиками, обеспечив увольняемым в лучшем случае «обосран…й дембель», в виде разбитого в кровь лица и заплывших глаз, в лучшем случае, а в худшем, увольняемые могли попасть и госпитальную койку…
В сегодняшних реалиях всё сделано понятно и просто – ровно год службы(день в день) и ты дома! Лично по мне, то так и должно быть… Одним словом сын друзей отслужил ровно год и благополучно вернулся домой сильно возмужавшим и повзрослевшим человеком. О своей службе парень рассказывал скупо, говоря, что всё время занимался учёбой и спортом, часто выезжал на учения с боевыми стрельбами. Так же сказал, ему предлагали остаться на контракт, пообещав в самом ближайшем будущем лейтенантские звёзды на погоны и даже жильё, но он не захотел…
Мы сидели за праздничным столом, поднимали тосты за возвращение, за родителей, за невесту, что дождалась и конечно же за Армию, потом мы что-то спрашивали, что-то вспоминали, рассказывая о службе в наше, теперь уже далёкое, время. Потом кто то из гостей спросил «нашего дембеля» привёз ли он альбом с фотографиями и если да, то прозвучала просьба его показать…
Отлучившись на несколько минут, парень представил на всеобщее обозрение свой дембельский альбом. Вместе с отцом нашего солдатика, мы, уже с седыми волосами и лысинами на головах мужики, в своё время отслужившие срочную службу, а кто то и не только срочную, стали рассматривать фотографии, на которых были запечатлены солдаты этого года службы. Представленный на всеобщее обозрение альбом, больше напоминал сильно облагороженную толстую тетрадку с фотографиями и был явно не «самопальный», а массово изготовленный в типографских условиях. Такие альбомы повсеместно продаются в «военторговских» магазинах… Мы с интересом рассматривали цветные фотографии и вспоминали свои чёрно-белые снимки, сделанные простенькими фотоаппаратами типа «Смена» или «Чайка», которые печатали сами, часто таясь от офицеров…
Один из гостей, мужчина, который в своё время отслужил двадцать пять календарей в погонах и теперь пребывающий на заслуженном пенсионе, просмотрев альбом, произнёс – В нашей армии ничего не меняется… Я, будучи командиром батареи на Дальнем Востоке, много подобных фотографий изорвал в клочья, плёнок засветил немеряно и уничтожил целую кучу альбомов. На мой вопрос – Зачем же так жёстко? – подполковник запаса ответил - Борис, о чём ты говоришь. Всё делалось строго по инструкции. А пролетать перед своим начальством, из-за такой «фуйни», желания совершенно не было - отставник замолчал, потом быстро маханул рюмку белой и продолжил говорить - Бойцы, они же как дети малые – «фоткают» такие кадры, из-за которых тридцать-сорок лет назад, да пожалуй, даже и сейчас, можно вполне реально получить срок, а уж о сломанной офицерской карьере, я просто молчу. Сам знаешь, что наши «особисты» всегда и везде свой хлеб даром никогда не ели! Какие тогда могли быть фотографии, если камуфляжный рисунок на костюме считался секретным! И как прикажешь поступить, когда твои бойцы засняли блоки аппаратуры, номера машин или самими передвижные ракетные комплексы. О прочей неуставной чепухе я уже просто молчу…
Где то в глубине своей души я этого подполковника понимаю и думаю, что по-своему он прав. С фотографиями мы тоже "шалили"...
Прекрасно помню, как сам не раз мог доставить такие же неприятности своему ротному командиру. Особенно когда вместе со своими тремя товарищами, стащив ключи у крепко спящего дежурного по роте сержанта, затем тихо без шума и лишней пыли, открыв решётку ротной «ружейки», мы забрали из шкафчика «калаши» и отправились в сопки фотографироваться. В ту летнюю ночь мы захотели поиграть своим торсом и сделать на память снимки с оружием в стиле «Джона Рембо».
Эта шальная вылазка удачно сошла нам с рук и не имела продолжения. Подобных случаев у меня хватило бы и на троих, и это не смотря на то, что в нашей воинской части (я отслужил «срочку» летом 88-го года), офицеры не сильно зверствовали по поводу изготовления солдатами своих дембельских альбомов. Командование части понимало, что такой альбом это не только память, но и частичка службы, навсегда унесённая с собой далеко-далеко в гражданскую жизнь, как и понимало, что пусть лучше открыто творят в Ленинской комнате, чем делают это втихаря, во время несения караула или боевого дежурства. Таким творчеством нам было разрешено заниматься в свободное от службы время или в выходные дни.
Я мог совершенно спокойно расположиться в Ленинской комнате и сидя за партой спокойно выгибать из медной жилы от ПРППМ провода, буквы надписи «Заполярье», сам круг «Земной шар с контуром СССР» или «Щит». Потом их наклеить на бархатистую обложку лицевой стороны альбома, засыпать вовнутрь контуров мелко нарезанную стружку от стальной оплётки или медную стружку с катушечной обмотки реле и залить всё простым или подцвеченным лаком, можно было даже самым обычным мебельным (какой удалось раздобыть!) Или можно было сидеть и вооружившись, упёртой из почтового отделения перьевой ручкой, рисовать синей или чёрной казеиновой тушью различные рисунки для своего альбома, приложив лист кальки на приглянувшееся изображение из журнала «Советский воин» или какого другого журнала…
Другие атрибуты дембельского альбома, такие как раскрашивание страниц цветными тонами туши, с последующим краплением их краской или изготовление обложки альбома из отреза шинельного сукна (а если повезёт, то из куска ткани с камуфляжным рисунком) приходилось мастерить вне стен Ленинской комнаты… Делая памятный альбом, каждый из нас старался показать некую индивидуальность исполнения и вложить в изделие частичку своей души. На выходе такие альбомы получались - закачаешься! Однотипные альбомы нынешних дембелей, купленные в магазине, даже не охота и сравнивать с теми альбомами, которые мы привозили со службы...
По праздникам в часть приезжал фотограф и делал дорогие цветные карточки для всех желающих. Примерно раз в полгода командир роты или замполит устраивали коллективные походы солдат в дом быта нашего северного городка, в котором было приличное фотоателье. Так же в нашем подразделении был свой штатный фотоаппарат «ФЭД», фотоувеличитель, бачки для проявки плёнки и ванночки. Этим имуществом «заведовал» замполит, выдавая по праздникам «фотик» на руки кому-нибудь из сержантов или когда надо было сделать фотографии для оформления стенной газеты. Не обходили стороной и различные стрельбы, марш-броски, полевые выезды или учения.
Сразу хочу сказать, что наши командиры строго следили, за тем, чтобы в кадр не попадали номера машин, сами машины и то, что находилось внутри их кунгов. Такие фотографии моментально уничтожались. А вот с «АК» или другими видами стрелкового оружия можно было смело фотографироваться!
Когда печатали снимки для замполита, под шумок можно было проявить свою плёнку или напечатать энное количество фотографий для себя. Иногда всеми правдами и не правдами умудрялись «забыть» отдать замполиту ключи от его кабинета и забрав из него всё необходимое для печатания фотографий, ночью в ротной каптёрке печатали, печатали и печатали снимки для всех.
Не буду скрывать, что в роте имелись несколько «внештатных фотиков», которыми мы старались запечатлеть свои служебные будни. Зная, что перед самым увольнением всех будут трясти и проверять альбомы и фотографии, старались вклеить только разрешённые и прошедшие «цензуру» фотографии, остальные снимки и кадры нарезанной отрезками плёнки , с помощью знакомого почтальона из солдат срочной службы, старались отослать домой. У меня в альбоме большинство страниц было без фотографий и пустовало до моего приезда домой…
Даже сейчас, после стольких лет гражданской жизни на меня иногда накатывает ностальгия по прошедшей много лет назад армейской службе. Тогда поздним вечером, дождавшись когда все мои домашние утихнут, я достаю из шкафного ящика свой армейский альбом, удобно располагаюсь в кресле и начинаю листать состарившиеся от времени страницы, рассматривая пожелтевшие фотографии, вспоминая друзей и товарищей из своей армейской юности…