Ура! Едем! Оставляем унылый, дождливый Город, пьяно спящий после шумной новогодней ночи. Наша цель – встретить рождество на Западной Украине. У нас нет желания сосредотачиваться на официальных мероприятиях. Мы хотим ощутить настроение Рождества в домах обычных жителей Львова и если повезёт, то забраться куда-нибудь в глубинку. Ну, например, в Збараж. Почему туда? Оказалось, что там живёт университетская подруга моей жены – Маша.
Львов встретил нас моросящим дождем и туманом, несущим в себе запахи прелой листвы, домашней еды, и прочих сложных ароматов старого города. Говорливый таксист, лихо выруливая среди узких, мощеных брусчаткой улиц, знакомил нас с последними городскими новостями. Из которых нам стало понятно, что главным событием для «местных» является не Новогодняя феерия, а встреча Рождества. И вообще Новый год –это только эпизод в календаре «украинского рамадана». Местные жители, так и говорят «від Романа (1 декабря) до Йордана (19 января) – святкуемо українського рамадана».
Скоро мы увидели, как на ёлочных базарах идёт бойкая торговля и лесные красавицы, пройдя строгий отбор у покупателей, перекочёвывают с улицы в тесноту городских квартир. Для нас «москалей», воспитанных на традициях «Иронии судьбы…», удивительно было наблюдать за этими, несколько запоздавшими ёлочными хлопотами.
Неоднократно прежде посещая Львов, я не раз убеждался в искренности патриотических чувств его жителей. Они очень гордятся историей, культурой, традициями своего города. Но в то же время львовяне живут как-то неряшливо. Многие дома несут следы плохой реставрации, старые парки в запущенном состоянии, на центральных улицах пахнет канализацией…Создаётся впечатление, что содержать эту роскошную декорацию из шедевров барокко, классицизма и модерна, для горожан не по карману.
Да, Львов исторически и географически — это Европа, его облик формировали не предки нынешних свидомых украинцев, а поляки, австрийцы, немцы. Смыслы, которые закладывались в архитектурный код этого города не очень понятны его сегодняшним обитателям. И от того у меня создаётся впечатление, что здесь произошла катастрофа, после которой в памяти его жителей возник невосполнимый пробел. Город остался, а жизнь поменялась. Из атмосферы Львова улетучилась деловая солидность, культурная утончённость, политическая толерантность. Эта метаморфоза случилась в момент Вселенской катастрофы – в годы Второй Мировой войны.
Коллизии большой политики изменили границы Великой Польши (это название аналогично термину «Великая Русь»). По итогам ялтинской конференции силуэт польских границ сдвинулся на Запад. Сотни тысяч жителей территорий «восточных кресов» были вынуждены покинуть свои дома и навсегда переселиться на новые земли, на берегу Одера.
В их опустевших домах и квартирах стали обустраиваться этнические украинцы, которые расценили случившееся, как реванш за прежние обиды. Усилиями новых хозяев происходила ползучая перестройка львовской жизни, удаляющая из памяти следы славного прошлого.
А ведь оно было - это славное прошлое! Именно в этих краях разворачивались эпические события, описанные в романах Г. Сенкевича «Огнём и мечом», «Потоп», «Пан Володыёвский».
Здесь, в момент осады города войсками Богдана Хмельницкого, для его героев наступил час истины. Благородные шляхтичи решили биться насмерть, понимая, что бежать им некуда – позади собственно Польша – колыбель их национальной идентичности. А буйные казаки вдруг растерялись, потеряли уверенность, ощутив враждебность чужой для них земли.
Путешествуя по улочкам новогоднего Львова, я вспоминаю канву тех событий.
Шел 1648 год. освободительная война малорусского народа против господства Речи Посполитой набирала обороты. Польская шляхта только что потерпела сокрушительное поражение под Пилявцами. 40 000 высокомерных шляхтичей шли на битву как на прогулку, пышно одетые легко вооруженные, убеждая себя в том, что с «мятежниками-холопами» можно справиться одними кнутами, даже не вынимая сабель. Полностью разбитые поляки бежали на Запад, а Хмельницкий, захватив в их обозе огромные богатства, уже грезил походом на Краков и Варшаву. Вскоре десятки тысяч казаков и их союзников - крымских татар подходили к стенам Львова.
Вожди разбитого польского войска во главе с князем Яремой Вишневецким, собрались на военный совет в Бернардинском соборе и обратились к жителям с просьбой о помощи. Львовяне не отказали: монастыри жертвовали золото и утварь, женщины - свои драгоценные украшения, купцы отдавали для войска деньги и товар, и даже беднота не осталась в стороне оставляя последние гроши в общей копилке. Всего было собрано 1 миллион 300 тысяч злотых- огромная по тем временам сумма.
Однако утром 5 октября князь Ярёма Вишневецкий со своим войском и всеми деньгами позорно бежал из Львова в крепость Замостье, оставив город беззащитным. Горожане были в отчаянии. Некоторые богатые патриции в сопровождении челяди рискнули покинуть обреченный город, но их тут же захватили в полон татары. Разношерстное воинство Хмельницкого было решительно настроено разорить Львов и поделить его несметные богатства.
Воинственный пришельцы жгли и грабили львовский подол. По злой иронии их жертвами были в основном этнические русины. То, что жестокость застилает разум стало очевидно в момент нападения на церковь святого Юра. Казаки ворвались в неукрепленный храм, и размахивая саблями налево и направо, мало обращали внимания на мольбы православных прихожан. Те кричали им: «Мы же с вами одной веры». На что беспощадные вояки отвечали: «Да, но в ваших карманах деньги панские». На церковном погосте и в самом храме у алтаря были убиты несколько сотен безоружных людей.
Казаки, используя постройки подола, метко бомбардировали город. Чтобы лишить неприятеля такой возможности, защитники решили пойти на отчаянный шаг - сжечь предместья. Когда ночью загорелись сотни домов под стенами, казалось, что люди попали в ад.
Наутро вокруг городских стен было сплошное пепелище. Хмельницкому стало понятно, что легкой победы не будет. Не помогло даже то, что среди местных нашёлся предатель и показал казакам водопровод, который шел от реки Полтвы в город. Когда воду перекрыли, львовяне "были вынуждены пить воду с калом», но не желали сдаваться, рассчитывая на милость Гетмана.
Хмельницкому пришлось начать переговоры. Парламентёр Богдана передал письмо к городской власти, написанное на русском языке, с требованием немедленно сдаться. Обороняющиеся от такого предложения решительно отказались, и на следующий день от Хмельницкого пришло письмо уже написанное на польском, где он требовал выдать всех евреев с их имуществом. Совет города ответил, что евреи являются такими же гражданами, как и христиане, и выданы не будут.
Переговоры зашли в тупик, но тут львовяне решили использовать факт учебы Хмельницкого в местной иезуитской коллегии. К гетману направили его бывшего профессора, иезуита Анджея Мокрского. Хмельницкий при встрече расчувствовался и обнял своего старого учителя. Вероятно, Мокрский убедил бывшего ученика довольствоваться выкупом. Город согласился впустить в свои стены двух представителей - от казаков и татар, чтобы те смогли оценить, сколько Львов может заплатить выкупа.
Ревизоров, казацкого полковника Головацкого и татарского обозного Пирис-Агу, мещане завалили подарками: серебряными саблями, украшенными рубинами, золотыми слитками и монетами. После такого приема послы с жаром доказывали Хмельницкому и Тугай-бею, что город от войны обеднел и не может заплатить большую контрибуцию.
Выкуп обошелся Львову в сумму, которая была почти в три раза меньше той, что горожане смогли собрать для князя Вишневецкого, т.е. около полмиллиона злотых деньгами и товарами.
Удовлетворившись контрибуцией «беспощадные варвары» отступили от города. Чудесное спасение Львова укрепило его жителей в вере в Божий промысел.
Известный львовский историк ХIХ века Людвик Кубала пишет о том, что могло повлиять на поведение вождей казацко-татарского войска: «Это неожиданное отступление противника приписывают чуду, когда Хмельницкий и Тугай-бей увидели в вечерних облаках над монастырем бернардинцев коленопреклоненную фигуру монаха с воздетыми вверх руками, и перед страшным этим видом отдали приказ к отступлению. Отцы бернардинцы признали в молящемся блаженного Яна из Дуклы. А посему после отхода от Львова казаков, весь город пришёл к его могиле, и благодарные горожане возложили на неё корону, а в следующем году установили перед костелом бернардинцев памятную колонну, которая существует и по сей день»
Мне остаётся добавить, что до конца своей жизни Хмельницкий был убеждён, что Львов нельзя разорять, поскольку этому городу покровительствует сам Бог.
Огибая в сумерках монастырскую стену, я попробовал представить, как Богдан и его верный друг Тугай-Бей с трепетным ужасом следили за молитвой святого Яна, парящего в небесах над полем боя. Модная подсветка исторической достопримечательности не позволила мне этого сделать. Пришлось довольствоваться силой внутреннего воображения. Правда из транса меня быстро вывела жена – надо было спешить на Святой вечер.
Хозяйка нашей квартиры – пани Елена накрыла стол, согласно местным обычаям.
Под скатерть она подложила обереги: солому — символ плодородия и благополучия, сено — в память о яслях, где лежал Иисус, чеснок — чтобы отогнать от дома нечистую силу, зерно — чтобы был хороший урожай, а также деньги — чтобы в доме всегда был достаток.
На стол поставили лишнюю тарелку с ложкой. Я подумал для случайных гостей, но оказалось, что эти приборы предназначались душам умерших родственников, которые по преданию слетаются в дом в канун Рождества. Хозяйка занесла Дидух и поставила его перед иконами. Дидух — это обвитый цветными лентами сноп пшеницы, который обещает принести плодородие и достаток на весь следующий год. Ужинать сели в тот момент, когда показались звёзды. Не берусь сказать какая из них была первой. Хозяйка угостила гостей кутьёй (сваренная пшеница с медом, орехами, маком и изюмом), после чего мы приступили к трапезе. Рождественский пост ещё продолжался, поэтому на столе были двенадцать постных блюд. Благо для меня потомственного мясоеда, что украинская кухня богата на разнообразные яства.
Беседа за столом протекала неспешно и в какой-то миг хозяйка предалась воспоминаниям. Её родители приехали во Львов из Чернигова по партийному заданию, чтобы оказать помощь местным активистам в советском строительстве. Сборы были недолгими – чемодан да пару узлов – вот и весь скарб. Приехали и на вокзале получили ордер на вселение в квартиру. Пока ехали, смотрели и удивлялись тому, какие ухоженные дома и чистые улицы вокруг. На месте, по указанному в ордере адресу, их поджидала бывшая хозяйка - полячка. Её семью высылали в Польшу на новые западные земли, которые ещё недавно были Германией. Возможности, что-нибудь взять с собой у них не было. Забили до отказа чемоданы и поняли, что всё нажитое останется новым хозяевам. Растерянная и раздавленная горем женщина пыталась на ужасной смеси польского и русского языка объяснить пришельцам, что она оставляет им посуду, мебель, дом… Ведь это стоит каких-то денег. Хоть самых небольших, но ведь стоит! Родители пани Елены были обыкновенными советскими служащими – нищими, ограбленными войной и заплатить они при всём желании не могли. Полячка некоторое время ещё пыталась, что-то объяснить, но когда поняла всю тщетность переговоров, то развернулась и вышла на кухню. В бессильной ярости она плакала и била фарфоровую посуду, понимая бесполезность своей маленькой мести. Вот такая штука эта жизнь!
На завтра, в полдень 7 января, мы вышли к площади перед оперным театром, где готовилось карнавальное шествие. Среди ряженных мы увидели Ангела. Львовяне говорят, если вы разглядите в карнавальной толпе белокрылое чудо, то целый год вам будет сопутствовать удача. Судя по количеству встреченных нами в этот день крылатых вестников счастья - участники и гости карнавала запаслись удачей на весь год.
Рождественский карнавал заряжен позитивной верой людей в существование Чуда и права каждого человека на счастье прикоснуться к нему.
Среди главных героев уличного праздника оказались звездари. Их промысел заключается в изготовлении счастливых Вифлеемских звёзд.
Эти звёзды - все разные: небольшие с десятками лучей, огромные, вращающиеся, разрисованные. Говорят, что в старину в каждом селе был мастер-звездарь, который создавал и зажигал звезду, и чем ярче она горела, тем светлее казалось будущее для обывателей.
Ощущение светлого праздника Рождества усилилось вечером, когда звездари зажгли свои необыкновенные звёзды, а их менее искусные коллеги - китайские фейерверки.
«Красота спасёт мир!»,-сказал Ф.М. Достоевский устами князя Мышкина и наверно не ошибся. Красота рождественского карнавала заставила нас забыть о надоедливом дожде, бытовых неурядицах и политических разногласиях. В атмосфере праздничной красоты мы были едины и счастливы.
Опыт туристических вояжей по Европе позволил нам сравнить пережитые ощущения.
Местный карнавал конечно попроще, чем представления в Кёльне, Венеции или Ницце. Но их преимущество состоит не в высоком качестве костюмов и прочих зрелищных атрибутов, а в том, что они более выпукло передают историческую и культурную специфику этих городов.
Природа европейских карнавалов заключена во взаимодействии человека с окружающей средой. Во Львове большинство жителей не связаны глубоко с его историей и культурой, поэтому городские праздничные традиции здесь заменены элементами сельского фольклора. Среди ряженных вы практически не увидите исторических реконструкций, поскольку те неминуемо напомнят о польском и австрийском прошлом, зато сполна насладитесь зрелищем рождественских вертепов и толпой чудаковато одетых людей, в облике которых проявляется сельская непосредственность. Грубовато это выглядит, но публике и нам было весело.
Продолжение рождественского путешествия https://zen.yandex.ru/media/id/5dade2343639e600af7a5d86/zapiski-o-rojdestvenskom-puteshestvii-v-ternopolskuiu-oblast-v-byvshie-velikopolskie-zemli-5df8365216ef9000ae2dff66