Кто-нибудь заметил, когда наш мир превратился в Зазеркалье? Или это через внезапно открывшуюся кроличью нору к нам наползли все эти персонажи? Что такого случилось, что вдруг они заполонили информационное пространство и стали диктовать свою волю, навязывать точку зрения и образ жизни? Не складывается у вас такое ощущение, что мы оказались за тем странным бесконечным "файвоклок" чаепитием в окружении причудливых личностей из сказки Кэрола?
Вот девочка Грета, с кучей справок от врачей, из какой-то Гретландии
решительно поднимается из-за стола, гневно отодвигает тарелку с травой и мхом и громогласно заявляет: "Вы лишили меня детства! Надо что-то делать! Что вы тут сидите? Пока вы здесь тут, оно там вообще так и пора уже, чтобы вот!" Кое-как её успокаивают и усаживают на место. Следом за ней скромно встаёт широко известный в узких кругах режиссёр Богомолов. В руках его тарелка, а на ней большая, дурно пахнущая субстанция, лично им недавно в творческих муках произведённая в туалете; он протягивает её всем и каждому, а на вежливый брезгливый отказ только пожимает плечами: "Не доросли вы ещё до моего искусства..." - шепчет он, усаживаясь обратно под одобрительное фырканье лошади, на которой он сюда приехал. Рядом с ним коллега его, тоже режиссёр, Серебренников сидит молча, а вокруг него на столе в радиусе двух метров нет ни одного предмета - все столовые приборы, серебряные ложки и позолоченные молочники он свойски распихал по карманам; на попытки призвать к его совести он лишь запальчиво возражает: "Такое моё искусство и вы не смеете его цензурировать! Вы обязаны мне платить, а то я от вас уеду!" "Уезжай" - отвечают ему. но он, сбегав в ломбард, каждый раз почему-то возвращается... Оглядев всех вокруг, протерев свою табличку "Гордость нации" на лацкане пиджака, он садится и запускает руку в карман к соседу, мечтая о голых мужчинах.
На самом краю стола, вдали от прочих сумасшедших сидит самый буйный - художник Павленский. Сидит он, как обычно, голый; яички его прибиты вилкой к стулу, половой орган намотан вокруг раскалённого обогревателя, рот зашит, а отрезанное ухо лежит в сахарнице рядом; в руке он держит бутылку с "коктейлем Молотова". На груди его гордо красуется татуировка в виде ордена с надписью "За взятие двери ФСБ". Что он будет делать в следующий момент никто не знает, потому все с опаской временами на него поглядывают. Что делать, художник, творческая личность!
А вот скромный старичок, аккуратная борода, волосы с проседью. Он спокойно сидит, попивая чаёк и перелистывая на планшете фотографии с голыми девочками. Это правозащитник Юрий Дмитриев.
Он защищает права ископаемых останков, а в перерывах в своей работе заботится о здоровье несовершеннолетних девочек, голых, разумеется. Одетые кому вообще интересны? Рядом с ним стоит рамка с чёрной каёмкой, а в ней фотография гуру правозащитности Буковского, база "подзащитных" которого вызывала зависть у любого заядлого педофила. Правозащита она такая...
А что за громкое чавканье доносится из-за груды тарелок и обглоданных костей? А это писатель Быков, известный также как Зильбертруд, сидит, развалившись, в кресле и уминает голубцы с креветками. Лицо его лоснится сытостью и довольством; размахивая копчёной свиной ляжкой, кричит он: "Если бы не Сталин, жили бы мы в Европе! Свобода! Демократия! Хамон!" и сзади него раздаётся согласный строй хора голосов: "Кровавый тиран-ран-ран... Гулаг-лаг-лаг... Пили бы баварское!".Это его соратники, писатели, правозащитники, публицисты, таки умные люди, в общем - Улицкая, Альбац, Кац, Шац, Пампарампамбац,
ждущие своей очереди у стола. Зря, дорогие, за Димой даже крошек не останется! ("Да, да, ещё как бы пили!" - посмеивается про себя Гитлер на маленьком портрете в кармашке выдающегося публициста.
продолжение следует... К сожалению.