Жил был Мишка по имени Барни. Был он смышленым и любопытным медвежонком, за что мама-медведица частенько драла его ушки. Нет, вы не подумайте чего дурного. Барни был образцово показательным медвионером. Малину собирал на зависть многим, у медового горшочка стоял чуть ли не последним. Скромный был очень.
Но вот был страсть как любопытен и к песням соловьиным неравнодушен. Слыхивал он, что соловьи заграничные поют красиво и чудно. И захотелось ему послушать, чего же это они такого поют-то! Но мама-медведица сказала: нельзя! Большой Красный Медведь, дескать, не велит! Вражьи все это голоса! И надрала Барни уши.
Обидно стало медвежонку, пошел он в лес. И на опушке той лесно встретил он белого бегемота Бориса, что медовухой питается, и лучше его друга, Пня Лысого с глазами. И поведали они Мишке страшное. Оказывается, Большой Медведь кровь пьет и зверей ест. Оттого и красный весь. Было дело, давным-давно чуть ли не всех зверей сожрал.
В нынешнюю пору подобрей стал, но, все равно, зверей харчит регулярно и за милую душу. Никто не говорит об потому, что боятся, что Большой Красный их съест. А заграничных соловьев запрещает слушать потому, как они всю правду про него поют. Какой он, дескать, изверг и ничего звериного в нем нет.
Воспылало сердце Барни праведным гневом на ворога, что долго так другом прикидывался, и пошел вместе с новыми друзьями по лесу. Правду зверям говорить. Оказалось, звери уж давно догадывались, что с Большим Красным Медведем что-то не то.
Собрались звери со всего леса и пошли к Большому Красному. К ответу его призывать. Не нашли звери Большого Медведя в своем логове. Ушел куда-то. Молва доносила, что обиделся Защитник Леса на зверей, и ушел от них в Большую Берлогу, что на небесной скале.
Белый Борис, попивая медовуху, говорил, что трусом был Большой Красный, испугался народного возмущения, вот и сбег. Большого Медведя уж давно нет, а бегемот все сказывает, каким лютым он был злодеем. А Лысый Пень поддакивал. Да и Мишка тоже о том говорил. А чего ж не говорить-то? Правда, ведь!
После того, выгнали Большого Красного, жизнь стала еще лучше! И соловьев заграничных теперь можно слушать, и диковинок оттуда тоже ой как много привезли! Весело, красочно стало в лесу. Лисички теперь ходят нарядные, красивые. Прямо глаза у Барни радуются. И не только глаза.
Больше зверей появилось хороших и разных. А то раньше что? Травоядными все были, а сейчас и волки, и тигры, и львы в лес пришли! Красота! Старые обитатели леса жалуются, что их едят, но это все капризы. От непривычия к новым экономическим условиям. Здоровая конкуренция и частная инициатива еще никому не повредила. Да и вообще, это же закон природы! Естественный отбор! Большой Красный научил зверей плохому, а им с Лысым Пнем и Белым Борисом приходится отучать обитатели леса от природонесообразных привычек!
Прошло много лет. Белого Бориса уж давно нет. Погубила его медовуха. Теперь они с Лысым Пнем в лесу главные. Пашут, как рабы на галерах, что б в их лесу было хорошо, как за границей. Пытаются отучить зверей от вредных привычек. Рассказывают, каким злодеем был Большой Красный Медведь, как при нем плохо жилось, что учил он зверей неправильным вещам. Но звери все, как о стенку горох. Не их слушают, а только стонут, как хорошо было, когда Большой Красный всех защищал от хищников.
Уж новое родилось новое поколение зверей, которое при Большом Красном и не жило, а все одно. Хотят, как при Большом Красном. Но, то не самое страшное. Делянки звери хотят вернуть. Озера, реки, опушки, что они еще с Белым Борисом и Лысым Пнем хищникам отдали.
А ну как соберутся звери и придут к ним все вместе? Нехорошо Барни становилось от такой мысли. Пень так вообще корешками в землю зарывается, глаза закрывает, от страха обычным пнем начинает прикидываться.
Чтоб звериный гнев притушить, объяснить народу, что они его же, народном счастье болеют, решили Мишка с Пнем каждый год пресс-конференции устраивать. Сначала Пень все обскажет, а затем и Барни углубит и подробно разъяснит.
- Давай, Барни, я уж отмучался. Теперь твоя очередь, - говорил Лысый Пень, корнями выталкивая Мишку к зверям, а ему ну оченно не хотелось перед зверями выступать.
Мед и рыбку из бюджета они с Лысым Пнем и с другими хищниками жруть, а звери знать хотять, куда же все их богатство девается. А ну, как Мишка соврет как-нибудь неубедительно? Врать Барни за все эти годы научился только так. Не краснеет больше от стыда, и в глаза смотрит без стеснения, но, все равно, больно уж ссыкотно.
Пень таки выпихнул Барни в зал, где уже собрались прикормленные звери, которые и будут задавать ему вопросы. Оказавшись перед десятками звериных глаз, Мишка поправился, скорчил солидную моську, сел в большое кресло, и от волнения сразу же выложил все, что заранее приготовил.
- Хорошо мы, значится, в этом году поработали. Когда в бюджете пусто это плохо, а когда в нем есть, что воро… кхм… я хотел сказать, когда он не пустой это, стал быть, хорошо. И мы наполнили его. Там лежит аж сто восемьдесят тонн меда и пятьдесят тонн рыбки. Наконец-то дали старт национальным, значит, проектам. Раньше, при Большом Красном Медведе все было ни так, ни сяк, а мы, стал быть, взялись за обустройство нашего родного леса. Да и Кукушка Наибула обещала экономику, как следует, значится, разогреть. Так, чтобы аж… Ух! Никто мерзнуть зимой не будет... Кхм-кхм, - понял Барни, что заговаривается, и дал сигнал лисичке-ведущей, что уже бы и к вопросам перейти надо.
И Звери стали спрашивать Мишку о том, что же лесу происходит. Обо всем спрашивали. Ни одной детали не упускала. А Мишка все отвечал и отвечал. Вопросы были заранее заготовлены прикормленными шакалами-журналистами. Но Барни все равно оченно сильно волновался.
Один раз даже проговорился о том, что они хотят кубышку Фонда Лесного Благосостояния откупорить. Он не хотел. Само вырвалось! Он кое-как отговорился, что это, значится, для благо всего леса. Но ведь чувствует, что не поверили ему звери. Как бы чего ни вышло!
Ну вот не даются ему пресс-конференции, и все тут. Хоть и говорит он вроде как складно, уверенно, но отчего-то постоянно какую-нибудь глупость ляпает. Да так, что не отмыться потом.
Вот Пень Лысый, уж, на что коряво слово молвит. Запинается, слов правильных подобрать не может, а все одно, лучше него на пресс-конференциях выступает. Может, ему тоже выучить какой старый анекдот, и радовать им древних зверей?
Барни все потел, за сердце хватался, но все говорил и говорил, какие они с Лысым Пнем молодцы, как за ушедший год улучшили жизнь зверей. Они того пока не видят, но ничего, дальше будет еще лучше, и заметят жители лесные, как власть о них заботиться.
И вот, когда Мишка уже выдохнул, посчитав, что вопросов больше не будет. Прозвучало то, что заставило замереть его часто бьющее сердечко.
- Михаил Барниевич, не секрет, что среди зверей набирает силу ностальгия по Большому Красному Медведю. Мы провели среди жителей леса соц. опрос и выяснили, что девяносто два процента хотят возвращения Большого Медведя. Причем, как старые, которые застали его правление, так и молодые, не жившие при нем. Как вы это прокомментируете? – сухо молвила сова с ближнего стола.
- Не надо идеа… идеа… иде-а-ли-зи-ро-вать Большого Красного. Память у зверей такая. Только хорошее, значится, помнят. Про плохое забыли! А плохого ого-го как много было! Вот слышал я, что многие хотели б вернуть Большого Красного. Это же просто ааа… ааабсурд! В очереди за зимними лапами они хотят стоять или у разоренных угодий?! Ничего же при Большом Красном не было! Да, фениксы бесплатно свои слезы отдавали и айболиты мед не брали! Но лечили же очень плохо. Кто ж будет за бесплатно хорошо лечить?! Вот меня, помню, мех заставили снять и иголку в попу воткнули! Это же жестоко! Сейчас никому иголки не колят, и эт правильно! – нервничал Мишка и опять начал заговариваться, но не успел в этот раз подать сигнал лисичке. Скрючило его прямо в кресле. Не выдержало доброе мишкино сердце таких жестоких испытаний, как выступление в прямом эфире.
Да, я решил поюморить. В серьезном ключе обсуждать эту пресс-конференцию невозможно.