Скажу про то, чего уж не вернуть - когда после института становишься полноправным сотрудником ОКБМ (для своих - фирмы или конторы), которое относилось к 16-му Главку Министерства среднего машиностроения, то порой крышу срывало то гордости, что стал винтиком такой могучей махины. Восемнадцать Главков и еще много чего сверху, сотни тысяч подданных средмашской империи, все от золотодобычи, атомных станций и бомб, особой медицины, космических аппаратов все это - Средмаш СССР. У этого, растёкшегося по Советскому Союзу государства в государстве, имелся и фирменный облик в виде больших, но неброских, зданий без вывесок с занавешенными окнами, часто - сталинской архитектуры, а, иногда посовременней, но с явной аурой секретности. На сегодняшний лад я бы сказал, что пришествие в атомный анклав напоминало по ощущениям приезд Гарри Поттера в Хогвардс, с его чудесами и закрытостью от постороннего мира. К тому же я попал особенно удачно, потому что прогрессивное начальство поощряло самообразование, участие в научных мероприятиях, и мы часто ездили по стране на конференции и другие подобные собрания.
С 1965 года с небольшим перерывом главой нашего королевства был Ефим Павлович Славский, личность совершенно легендарная. Он был министром дольше всех прочих, и, вероятно, сделал для славы министерства, более других, причем в юности он воевал в Первой конной вместе с Буденным и дослужился до комиссара полка. Ефим Павлович этого совершенно не забыл, и вел себя иногда, как красный командир на лихом коне. Я один раз видел его во плоти во время его визита в контору. Славский был здоровенным мужиком, с богатырским здоровьем, высоким и широкоплечим, причем мужиком во всех-всех смыслах этого слова. На дворе стоял 1986 год, и нашему министру было восемьдесят восемь лет, а он был бодр и весел, как в сорок. Когда он со свитой и с местным руководством шел по территории фирмы, и народ сбежался поглазеть, то король часто останавливался и приветливо здоровался с самыми разными сотрудниками. Я, молодой специалист, услышал в толпе короткий диалог двух старших товарищей:
- А чего это он со всеми здоровается?
- Чего, чего, может все они - его дети!
Но Славского подкосил Чернобыль. Хоть станция и относилась к Минэнерго, но главный проектант - НИКИЭТ, в просторечии именуемый Доллежалевской восьмеркой, был из Средмаша. Попавший под шквал критики Славский не мог устоять, в самых верхах стали искать замену.
Итак, лето 1986 года, в городе Горьком, проводится научная конференция по автоматизации проектирования и производства в другом монстре - Научно-исследовательском институте измерительных систем (6-ой Главк Средмаша). НИИИС, можно сказать, создал и бессменно возглавлял Юлий Евгеньевич Седаков. Поскольку наше подразделение занималось, как раз автоматизацией проектирования, то мой непосредственный руководитель, еще человека четыре и я, прибыли на Малиновую гряду, где в глубине за растительностью высилась серая громада НИИИСа. Конечно, секретное собрание было не для посторонних, народ собрался со всего Советского Союза, но только наши- средмашевские, человек триста. И когда мы уселись в кресла большого актового зала, то я, волею судеб, оказался во втором ряду посередине, прямо напротив президиума рядом со своим начальником Славой, умницей, кандидатом наук, но человеком с чувством юмора. Еще ничего не началось, но по залу ходил шепоток: «Рябев будет, Рябев!». Из отдельных слов, как из пазлов, вскоре у всех сложилась картинка, что первым заместителем министра только-что назначен Лев Дмитриевич Рябев, 52- летний заведующий сектором отдела оборонной промышленности ЦК КПСС. И этот новый первый зам посетит наше мероприятие, как до этого посещал еще несколько. Стало ясно, что замена Славскому найдена, и король просто обходит владения свои. Предчувствия нас не обманули: Рябев стал министром в ноябре 86-го. Нельзя назвать его партийным функционером, он был профессионал, делал карьеру во Всероссийском НИИ экспериментальной физики в Арзамасе 16, он же нынешний Ядерный центр в г. Саров. Но, делая бомбы, Лев Дмитриевич не забывал о родной партии, и успел поработать и в Горкоме г. Кремлёва, т. е. Сарова, и в Обкоме г. Горького.
Загремели фанфары, и на сцену торжественно вошли Рябев, около которого постоянно находился Седаков и еще три человека из свиты. В отличие от конника Славского с крупными чертами лица и резкими движеньями, Рябев оказался джентльменом приятой наружности, и какой -то особенной чистотой и устремленностью в светлое будущее в лице, как на фотографиях у советских вождей. Шоу началось и понеслось своим чередом. Надо сказать, что с автоматизацией у нас тогда было не очень, и если в расчетах еще туда-сюда, то с производством вообще беда.
Апофеозом конференции, который должен быть прославить НИИИС и его начальство, стала демонстрация специального фильма на большом экране о разработанных и внедренных в институте роботах. Высокое начальство и мы увидели, как по цеху вдоль нарисованной на полу желтой линии движется робот. Чудо техники напоминало большую самоходную тумбочку с механической рукой на боку. Однорукий бандит медленно ехал от станка к станку, а на плоской голове его в несколько рядов стояли маленькие, в два наперстка, металлические детальки. Подъехав к очередной остановке, робот размеренными движеньями рукой брал с головы детальку, вставлял в станок, нажимал кнопку, станок пару секунд точил изделие, выпуская ручеек стружки. Робот вытаскивал деталь, аккуратно ставил на голову, брал следующее и так далее, нудно, в течение минут пятнадцати. Король со свитой смотрели благосклонно, в зале стояла звенящая тишина. И вдруг в кадр на мгновение попал верстак, за которым в тисках рабочий в ватнике, явно матерясь, точил напильником такую же деталь! Слава мгновенно толкнул меня в бок, и громким шепотом радостно произнес: «Робот! Гляди, робот!» и тут же принял невозмутимый вид. И я, сидящий прямо напротив императора, метрах, наверное, в четырех, заржал в полный голос! Я улез под кресло передо мной, я зажимал руками рот, но остановиться не мог. По залу, как камнепад, пронесся, вал сдавленного смеха. Я из-под стула не видел, что стало с президиумом, только думал, что меня сейчас вытащат, выведут и мгновенно уволят. Когда через вечность я все же осторожно вылез, то Седаков был красный, как рак, а Рябев, что значит навык, невозмутим. Тогда обошлось, и еще не раз обходилось, но первый случай я запомнил навсегда.