Чего точно не было - слащавой романтики, гулянья под луной, слушания соловьев и чтения стихов Тютчева.
А была какая то странная смесь из пламенных речей в защиту угнетенного рабочего класса. тайных посиделок с блинами и тостами "За победу в борьбе за дело рабочего класса", общения с рабочим классом в бесплатной школе грамоты, и конечно, игры гормонов.
Он - весь такой самоуверенный. говорливый, глаза горят, и кажется что все про всех знает.
Она - такая вся как русская березка, большие серые глаза на белом румяном лице, удивительная способность целыми днями, до одури сидеть над переводами Энгельса на русский язык.Ну скажите на милость - кто в России в 1894 году будет читать Энгельса, когда есть гораздо более захватывающие Ницше и Шопенгауэр?
И были тихие "бабочки в животе" , когда он по товарищески дотрагивался до ее плеча или пожимал ей руку.
К тому времени, когда Владимира Ульянова арестовали за революционную (то есть антигосударственную) деятельность, она уже успела стать для него "своим парнем": к ней можно было зайти на чай с вареньем и пирогами, которые хорошо умела печь ее мама, ей можно было отдать переписать набело статью, поручить узнать у рабочих их мнение по какому нибудь злободневному вопросу, да мало ли дел у молодых интеллектуалов-оппозиционеров (такими они себя считали)?
В 1894 году, оба пламенных борца уже получили приговоры от "кровавого царского режима" - три года ссылки, ей - в благополучную и хлебосольную Уфу, ему - в "Сибирскую Швейцарию" Шушенское.
И тут у Владимира Ульянова созрел замечательный план. Три года жить на природе, на всем готовом, получать из дома посылки с книгами.... Райская жизнь, только не хватает человека, который бы взял на себя бытовые хлопоты и организационные вопросы - переписку с товарищами, ведение бюджета и так далее. Да и в интимном плане..... Это в Петербурге и в Москве можно было заниматься быстротекущими любовными интрижками тихо и как бы между делом - а в сибирском селе все на виду: если завести себе экономку из местных, еще пожалуй на крестьянке жениться заставят!
И хитрый Ильич, прозванный за раннюю лысину и рыжую бородку "Стариком". пишет из тюрьмы в тюрьму письмо - своему верному партийному другу "Миноге", Наденьке Крупской.
"Дорогая Надежда Константиновна, не хотите ли как моя жена отправиться в Шушенское вместе? Так будет лучше для дела"
"Женой так женой" - ответила Наденька, очень стараясь, чтобы неожиданная радость не отразилась в ответном письме.
Это была еще более тонкая игра, чем раньше: для возможных подглядчиков-полицейских агентов они как бы играли влюбленную парочку, а для товарищей по партии, считающих все семейное и личное мещанством - единомышленников по борьбе "за дело рабочего класса".
И обманывали и тех и других.
Уже на склоне лет Надежда Константиновна с какой то скрытой тоской напишет:
«Мы ведь молодоженами были, и это скрашивало ссылку. То, что я не пишу об этом в воспоминаниях, вовсе не значит, что не было в нашей жизни ни поэзии, ни молодой страсти…»
Так что первая измена Ильича случилась задолго до встречи не только с Инессой Арманд (практически официальной фаворитки), но и с другими "красными дамами" вроде искрометной Маши Эссен.
Ленин изменил Крупской не с другой женщиной, а с Политикой. Его гораздо сильнее влекло к партийной борьбе, созданию и управлению организацией, сварам с бывшими соратниками, немного иначе трактующими сакральные партийные тексты (Дас Капитал и пр). чем к простым человеческим радостям: утром с радостью на любимую работу, вечером с радостью в любимый дом. Насмотрелся он этого семейного счастья и уюта в детстве и себе такой же участи, как была у отца категорически не хотел.
Вот и приходилось бедной Крупской -"женой так женой", заменять собой целый секретариат - а то могли и оттеснить..... Любила она его очень, как простая русская баба.
Источник - "Надежда Крупская, ПСС т 1 Автобиографические статьи"