Солнечная Бурятия наполняла меня своей чистотой и силой. Мне совсем не думалось о трудностях, которые меня еще ожидали впереди, и тем более о тех, которые оказались позади. Когда я уже подъезжал в маршрутке к Тамче, маленькому поселению, недалеко от Гусиного озера, то наблюдал сгущение красок солнечной Бурятии в тёмное и мрачное пятно. Светило так же устремилось к горизонту.
×××
Идя по улице и всматриваясь в тени полуразвалившихся строений, казалось, что они чернее обычного. Перекошенные черные деревянные дома и заборы частного сектора, холодные двухэтажки из осыпавшегося от старости красного кирпича, облезлые оконные рамы смотрящие отраженным закатным заревом на местами лежавший пазлом асфальт, и люди, серые, печальные, с опустошенными глазами.
Семьи бывших заключённых и ссыльных, которые трудились здесь, на угольных шахтах Гусиного озера, с сороковых годов.
Здания Тамчинского дацана, кажется, единственные во всей Бурятии, сохранившиеся в целости, только благодаря тому, что в них в конце тридцатых располагалась тюрьма для политзаключённых, а в сороковых антирелигиозный музей. Был ещё токарный цех. По крайней мере я слышал такую информацию от местных. И ради этого я приехал сюда увидеть уцелевшие с 17 века дуганы.
Местные жители – работяги, некоторые были приветливые, а многие и не очень, с кем мне удалось перекинуться парой слов, оставили во мне не самые приятные впечатления, особенно когда разговор сводился к выяснению, есть ли у меня деньги, с кем я приехал, к кому, и где остановился.
Я тут же решил, что завтра с утра на первой же маршрутке уеду из этого "гусиного болота", если переживу ночь.
Я пошел прогуляться на условно говоря, главную площадь, где должна будет остановиться утренняя маршрутка. Выйдя на площадь я очутился в месте, которое похоже по описанию Стругацкими в их произведении, на «Град обреченный». Видимо в подобных местах братья черпали вдохновение для своего романа.
Грязно выбеленный памятник вождю пролетариата. Бордюры, словно их сбросили с самолета и оставили так, как они рухнули вокруг «цветника». Дома с облезлой штукатуркой, и проступающим кирпичом, в которых заседали местные чиновники. Магазин с ржавой кривой вывеской, чисто для сведения, что здесь магазин. На одном из строений, похожем на гараж или склад, над перекошенной дверью с замком, то же надпись магазин, только краской, полу засохшей малярной кистью, но он не работает. Ржавая железная дорога, тянущаяся вдоль Гусиного озера мимо площади, товарные составы…
×××
За два месяца до паломничества, я окончательно потерял все «истинные» жизненные ориентиры, которые мне маячили и привлекали внимание, они вдруг пропали во тьме ума.
А точнее я их достиг и осознал. Это были временные ориентиры и совсем не мои, чужие цели и задачи. Моих целей нигде не было видать. И тут, словно черной тучей надо мной поплыли мысли, дурные мысли, такие же, которыми страдают склонные к суициду и понял, что попал в петлю своими же руками свитую. Благо в здравом разуме я понимал, что эти навязчивые мысли не мной сгенерированы, и я стал искать выхода из сложившейся ситуации. И единственным выходом оказалось экстремальное путешествие к черту на рога, которое должно было стать либо последним, либо открыть новые возможности, и способность понять, зачем я столько потратил времени на самокопание и прочую чепуху, и чуть было не...
Достаточно примеров, когда искатели, занимаясь мистическими практиками, или еще какой-нибудь эзотерикой, в конечном итоге сходили с ума или кончали с собой, так и не добравшись до искомой «истины». Я, поразмыслив, решил: «хрена с два!». И стал готовиться к трехнедельному паломничеству. Все же лучше, чем ожидать бог знает чего.
Просчитывал все нюансы: физическая нагрузка и короткие походы, снаряжения до иголки, еда на каждый день, карты маршрута и возможные отклонения от него.
Все таки три недели известно где. Места в Сибири, скажу я, есть не самые душевные, и люди то же. Пару раз приходилось держать нож при себе и быть готовым к «недопониманию». Пьяные бурятские мужики, побывавшие в местах не столь отдалённых, делились на тех, для кого всё осталось в молодом прошлом, вели себя приветливо, как и всё остальное трезвое население добродушной республики, и тех, кто продолжает жить по «иным» законам. Таких поселений в Бурятии и Забайкалье - тьма. И не знаешь куда тебя забросит по пути проложенного на карте маршрута. Не составляет труда за такое время встретить здесь и беглого вора с нефритовых рудников, и пьяного водителя с нетрезвой подружкой, которые решат сделать доброе дело и попытаются силой подвезти туда, куда тебе совсем не надо, к реке искупаться, например. В общем-то сама Бурятия делится на буддистскую и советскую. Так и здесь – поселок Тамча…
×××
Я расположился на территории дацана, слева от главных ворот. Настоятель не предложил, как в предыдущих двух дацанах, переночевать в ретритном домике. Но это и не было для меня обязательным условием, а напрашиваться я не стал - как приняли, так и хорошо. В двух метрах от забора я поставил палатку, поужинал и пошел прогуливаться по территории.
Я уже за день впечатлился окрестностями поселения вне дацана и решил, что на сегодня с меня хватит приключений и общения с местными булдосами.
Мне показалось не лучшим условием, что они знают, где я остановился, тем более, что у них был ко мне какой-то не здоровый интерес, особенно у того, на серо-зеленой облезлой Яве с коляской, не спеша преследовавшей меня, пока я изучал окресности. Ну да ладно, здесь хотя бы есть забор. Но для кого он здесь преграда?
Гуляя по территории вокруг дуганов, я распевал мантру Авалокитешвары. Уже спустились сумерки, как из-за угла одного из деревянных домиком, который оказался кухней, вышел молодой парень, в очках, в бордовой монашеской одежде, поверх которой была надета черная куртка. Он подозвал меня и предложил горячего чаю, и мы зашли в столовую.
Стол был не убран, кругом крошки, немытая посуда, рваная клеенка на столешнице. Монах закипятил воду в электрочайнике, закинул в только что ополоснувшую кружку пакетик черного сильно ароматизированного чая, залил кипятком и сел напротив меня за стол. Мы начали беседовать, я задавал уже заезженные вопросы, и выслушивал очередное мнение того, почему буддизм в Бурятии в таком состоянии, что ученики Будды делают, что бы возродить былую силу, и прочее.
Монах говорил, и очень неприятно дергал и кривил губами, видимо нервное. Меня это отвлекало и слегка раздражало. Денек был не из легких, того и гляди у самого бровь задергается.
Я хорошо разглядел этого странного парня и посочувствовал ему. Не сладко ему тут жить в этом поселении. Ничего особо нового я от него не узнал, кроме того, что дуганы практически всегда закрыты, потому что здесь самих бурят раз-два и обчелся. В основном русские семьи ссыльных сороковых годов. А они в дацан не ходят и не понятно во что верят. Долив себе кипяточку я продолжал слушать печальный монолог.
Вскоре, устав от болтовни и почуяв надвигающийся сон, я допил чай, поблагодарил парня пояснив, что завтра мне рано вставать, надо успеть на первую маршрутку.
Монах кивнул в знак понимания и сообщил о том, что настоятель разрешил мне, как паломнику, зайти в главный дуган, который откроет утром.
Это была хорошая новость, и я довольный таким завершением дня побрел к своей палатке, освещая фонарем дорогу.
Когда я улегся в спальник, начал вслушиваться в происходящее вокруг. Село спать, похоже, не собиралось. То и дело слышалась пьяная брань, стук дверей, звуки мотора, лай собак и т.д. Мне в голову пришла мысль, достать из рюкзака раскладной нож и положить рядом. Так я и сделал.
Сон уже меня начал окутывать, как вдруг я, от чего-то, вздрогнул и почувствовал прилив бодрости. Словно я - не я. Сна ни в одном глазу. Я услышал, как заскрипела калитка главных ворот, и кто-то вошел на территорию дацана. Я точно знал, что за ворота никто не выходил иначе бы уже тогда проснулся. Уж третья неделя пошла, и за это время, ночуя в самых неожиданных местах, я был на чеку, даже во сне. Я прислушался к шагам, которые медленно и мягко шуршали по траве. От концентрации внимания ум замолк. Некто бродил где-то рядом. Я знал, что в такой темноте без фонаря мою зеленую палатку не привыкшими глазами не заметить.
Аккуратно взяв раскладной нож, лежащий напротив моей головы, я с достаточным усилием выдвинул клинок так, чтобы он зафиксировался, звонко лязгнув в тишине.
Шаги затихли, и какое-то время я слышал только лай собак вдалеке. Потом некто снова зашуршал теперь в обратную сторону, к воротам. Калитка скрипнула и глухо закралась. Продолжая слушать, как шаги удалялись за территорией, я перевел внимание на себя и ощутил, как все тело напряжено. Сделал вдох-выдох, сложил свой Ganzo с удобной пистолетной ручкой и поблагодарил здешние Силы за благополучный исход этой ситуации. Отключившись, я проспал, как убитый, до утра.
Когда на утро я очнулся, вспоминая ночной сюжет некоторое время размышлял, наслаждаясь утренним покоем. Уже пройдено большая часть пути. Однако душевная жажда не утолена.
Я был уверен, что некая сила меня мягко подводит к развязке.
Есть ещё несколько дней и, набравшись терпения и смирения, для предстоящей глубокой трансформации, я выбрался из палатки и побрёл в сторону дацана. Сегодня мне позволено взглянуть на него изнутри.
В общем, это только начало третьей недели…
Ваши комментарии помогают ИЗДАНИЮ КНИГИ о мистических путешествиях.
Мир вашему дому, покой вашей голове.
