Дональд Трамп заявляет о дрейфе Демократической партии влево, а голосовать за демократов в 2020, по его мнению, значит голосовать за социализм. Параллельно с этим, член демократической партии и палаты представителей США Александрия Окасио-Кортес, словно подтверждая слова Президента, открыто заявляет, что является социалисткой. В ее программе, например, есть пункт о создании государственных банков и передачи полномочий ФРС правительству.
В Германии левые радикалы «Антифа» и их относительно умеренные собратья в лице Коммунистической партии Германии проводят фестиваль «Лето, солнце, коммунизм» на площади, конечно же, Карла Маркса. Еда и напитки парадоксально платные.
«Капитал» по-прежнему имеется в каждом книжном магазине и успешно продается, а "Манифест Коммунистической Партии" представлен более чем в 3000 учебных программах американских университетов.
Принимая во внимание все эти факты, невольно возникает ощущение — коммунизм наступит скоро — надо только подождать.
Объективно, 21 век — благополучнейшее время в истории человечества. Государства больше не ведут перманентные войны. Мы живем дольше, чем наши предки, болеем меньше, чем-когда либо, зарабатываем больше и потребляем больше вещей. Но несмотря на всё это, существует критики и недовольные существующей системой, большинство которых симпатизирует Марксу.
Почему социалистические идеи так привлекательны и почему виднейший социалист — это Маркс?
И до Маркса существовали социалистические мыслители: Платон призывал ликвидировать частную собственность; в «Утопии» Томаса Морра нет частной собственности, денежного обращения и царит полное равенство; мощный толчок развитию и популяризации социализма дали Жозеф Фурье и Анри Сен-Симон; Пьер Леру ввел термин «социализм» как противопоставление индивидуализму. Но ранние теоретики социализма не сумели выстроить логически стройную общественно-экономическую модель, было легко доказать, что такие конструкции не жизнеспособны. Этим и занимались некоторые экономисты и социологи того времени. Поэтому к середине XIX века стало казаться, что идея социализма ушла в прошлое. Суровой научный подход продемонстрировал ее несостоятельность и несбыточность средствами строгой логики, и ее сторонники не смогли выдвинуть ни одного контраргумента.
В этот момент и появился Карл Маркс. Как адепт гегелевской диалектической школы, которая поощряет различные уловки стремящихся к интеллектуальному доминированию и с помощью произвольных фантазий и пустой казуистики, он быстро вывел социалистическую идею из тени. Так как против социализма свидетельствовал рационализм, было необходимо создать систему, невосприимчивую к такой критике. Решить эту задачу выпало на долю Маркса. Сначала он отбросил притязания логики, заявив, что мышление зависит от классовой принадлежности (классовая теория в помощь). Рассуждения, которые отвергали социалистическую идею, были «разоблачены» как «буржуазные», как апология капитализма. Затем было постановлено, что социализм есть итог и цель общественного развития, а значит, критиковать его — критиковать «неизбежное». Такими, безусловно, гениальными уловками, стало возможно маргинализировать и придавать остракизму любого критика марксисткой теории, любого несогласного: «у Вас мышление буржуазное! Мы классовых врагов не слушаем!»
Ошеломительного успеха и популярности марксизм достиг благодаря внешней, популистской повестке, играя на чувствах униженных и оскорбленных: он обещает рай на земле, страну с молочными реками и кисельными берегами, полную счастья и удовольствий, а также возвышение «эксплуатируемых» над «эксплуататорами» — «кто был никем, тот станет всем». Естественно, что приходится спрятаться от логики и разума, которые могли бы показать нелепость этих мечтаний.
«Марксизм есть радикальнейшая из реакций против установленного рационализмом господства научной мысли. Марксизм — это антилогика, антинаука, антимышление, — ведь его главный принцип — это запрет на мышление и исследование, особенно в тех случаях, когда они затрагивают вопросы устройства и функционирования социалистической экономики»
Людвиг фон Мизес, «Социализм: экономический и социологический анализ»
Таким образом, марксистская теория, как уже было сказано, — антинаучна. Но чрезвычайно привлекательна для неофитов, не слишком жаждущих глубоко копать и разбираться в теории, особенно экономической. Социализм — востребован, но не актуален. Сначала его невозможность предсказали такие теоретики классического либерализма и экономисты как Людвиг фон Мизес («Социализм: экономический и социологический анализ») и Фридрих фон Хайек («Дорога к рабству»). Затем его неосуществимость доказала практика: социалистические страны с их плановой экономикой либо развалились, либо были вынуждены реформироваться и ввести рыночные механизмы. Остался лишь один пример нереформированного социализма — КНДР, действительно — рай на земле. Большинство фактов и цифр показало, насколько капитализм эффективнее, и у нас есть показательные примеры стран, разделенных двумя системами: ФРГ и ГДР, Республика Корея и КНДР. Нам осталось лишь констатировать смерть марксисткой теории, но так как он выведен из поля рационализма, у нее остаётся и приобретается множество последователей, не теряющих надежды на осуществление социалистических идей и уверенных в неизбежности коммунизма.
Первая причина востребованности социализма — его внешняя идейная привлекательность, однако, она не последняя.
Ферментом распространения марксистских идей, как ни странно, служит система высшего образования, где многие преподаватели, в основном гуманитарных направлений, с высоты своего академического авторитета несут марксистскую теорию в студенческие массы. На вопрос, почему среди писателей, журналистов, университетских преподавателей процент людей левых взглядов аномально высок, ответил философ и классик либерализма Роберт Нозик. Прежде всего, под званием «интеллектуала» следует понимать здесь не индивида с определенным уровнем образования, а человека, занятого в сфере идей, выраженных в словах, и от кого зависит, какие «послания» получают другие. Этими «кузнецами слов» можно считать поэтов, писателей, литературных критиков, журналистов и многих преподавателей. Но к ним не относятся те, кто в основном производит и передает информацию, сформулированную в количественном или математическом виде («кузнецы цифр»). Влияние «кузнецов слов» на общество колоссально, именно они формируют и распространяют идеи, придумывают политические сценарии и читают лекции чиновникам в рамках повышения квалификации. Их профессиональная деятельность — это распространение информации.
Причина сочувствия интеллектуалов марксистским идеями кроется в их видении своей ценности для общества: еще Платон писал: миром должны править философы. А Аристотель считал мышление высшей человеческой деятельностью. То бишь хвалили сами себя. Но почему интеллектуалы считают себя особо ценными? Дело в таком общественном институте, как школа. Школа, наряду с семьей, стала главным институтом, определявшим взгляды молодежи. В школе интеллектуалы добивались успехов. Их признавали лучшими учениками. Их хвалили и вознаграждали, они были любимчиками у учителей. Как же им не увериться в собственном превосходстве? Школа говорила им: вы лучше всех.
Вообще, школа — это мини-модель социалистического государства: центральный орган в лице учителя распределяет блага — оценки, «по способностям» среди учеников. Не стоит забывать, что система оценок — далеко не идеальна, ибо зазубренный на «пятёрку» материал совершенно не признак усвоения этих знаний учеником. Таким образом, наши отличники, будущие интеллектуалы, ценны в классе (в системе), но не в коридоре, где царит «хаос» рыночных отношений. Неспроста их называют «зубрилами» и считают скучными. Излишне подмечать, что школьная модель не имеет ничего общего с реальной жизнью. Рыночная система в целом работает иначе. В ее рамках наибольшую награду получают не те, кто умеет лучше всех обращаться со словом, а те, кто сумел доказать свою практическую ценность для общества, например, удовлетворяя рыночный спрос, создавая востребованный товар. Здесь интеллектуальные способности не считаются наивысшей ценностью. И как интеллектуалы, уверенные в собственном превосходстве, в том, что они заслуживают высших наград и имеют на них все права, могли не возненавидеть капиталистическое общество, лишающее их справедливого воздаяния за превосходство над остальными?
Интеллектуал мечтает превратить всё общество в огромную школу, создать такую же среду, что была в школе, где его ценность постоянно подтверждалась вознаграждением в виде отметок и похвалы учителя. Применяя «искусственные» социалистические критерии вознаграждения, школа гарантирует некоторым своим выпускникам понижение социального статуса. Те, кто занимал в школьной иерархии высшее положение, будут считать, что такое же положение они должны занимать не только в этом «микрообществе», но и в большом социуме, и возненавидят систему, не относящуюся к ним в соответствии с их самопровозглашенными правами и желаниями. Таким образом, система школьного образования порождает у интеллектуалов, а точнее, у «интеллектуалов слова», антикапиталистические настроения.
Отмечу, что это нельзя считать истиной в последней инстанции. Это всего лишь крайне убедительная гипотеза. Не все, кому приходится опускаться по социальной лестнице после школы, становятся противниками системы. Однако такое снижение статуса представляет собой один из факторов, действующих именно в этом направлении, и потому на совокупном уровне его эффекты в той или иной степени проявляются.
Третий фактор востребованности марксизма, на мой взгляд, обусловлен неким «циклом» экономико-политического развития, крепко сопряженного с общественными настроениями: даже в богатом государстве и благополучном обществе антиномично сильны симпатии граждан распределению и социальной справедливости, выраженные в отдаче своего голоса социал-демократам в Европе и демократической партии в США. Так, например, исследуя корреляцию экономического роста и популярности тех или иных партий, не сложно обнаружить, что после бурного экономического роста наступает переломный момент, когда более либеральные партии уступают свое место более «социальным». Такой путь прошла ФРГ, где благодаря неолиберальным реформам Людвига Эрхарда случилось экономическое чудо, и Германия уже в 1949 достигла довоенного уровня благополучия. Тем не менее, к 60-м годам на смену ХДС пришла СДПГ, отдающая большее внимание социальным программам, чем экономической свободе. Еще одним примером является слывущая «государством всеобщего благосостояния» и даже «страной победившего социализма» Швеция. Там социал-демократическая партия закрепилась во власти лишь в 1930-х, когда страна уже пережила 120 лет экономического роста, вызванного политикой невмешательства (Laissez-faire). В период с 1860 по 1910 год реальные заработки мужчин-промышленных рабочих увеличивались примерно на 25 процентов за десятилетие. В целом реальные доходы за эти пятьдесят лет увеличились на 170 процентов, что намного больше, чем 110 процентов за следующие пятьдесят лет. Государственные расходы в Швеции на рубеже веков составляли около 6 процентов национального дохода.
В 1970-х годах средние темпы роста сократились вдвое до 2 процентов, а в 1980-х годах еще больше снизились, это случилось до большого кризиса 1990-х годов. Социал-демократам пришлось пять раз девальвировать валюту, чтобы сохранить конкурентоспособность экономики, в общей сложности на 45 процентов. За период господства социал-демократической партии государственный сектор увеличился более чем на миллион работников.
Таким образом, чтобы что-то распределять, нужно иметь то, что можно распределять.
Но почему, при всех очевидностях большей эффективности либерального в классическом понимании этого термина правительства, левые партии имеют успех? Живя в условиях богатства, созданного усилиями сторонников свободного рынка, первичные потребности людей удовлетворены, и у индивидов появляется излишек времени на раздумья о социальном равенстве, справедливости, при этом снижается стремление к образованию. Зачем заниматься образованием и наукой, когда можно тихо наслаждаться плодами экономического благосостояния? Голосование за социал-демократов, приверженность левым, марксистским идеям — это своего рода «политическая слабость».
Страны, пережившие «создание хороших времен» либеральной экономической политикой, сейчас проходят следующую ступень цикла — «создание плохих времен» посредством марксистско-ориентированной политики. К счастью, социальная эволюция не необратима как биологическая, и политически неверные решения не обязательно приводят к гибели государства, ибо имеется возможность (особенно в условиях демократии) изменить политический курс. Это некий маятник социально-экономических воззрений общества. Из этого следует, что мы можем ожидать обратного переориентирования общественных взглядов на капиталистическую повестку, что, собственно, уже происходит в развитых странах: рост популярности правых партий в Европе, например, АдГ в Германии, АНП в Австрии, «Право и справедливость» в Польше.
Резюмируя все вышенаписанное, востребованность социализма заключается в трех факторах:
1) Внешняя привлекательность идеи и ее неподверженность логически обоснованной критике;
2) Распространение антикапиталистических взглядов в ВУЗах интеллектуалами, симпатизирующих идеям Маркса из-за понижения социального статуса после школы;
3) «Левая» часть цикла социально-экономических взглядов в некоторых обществах.
Стоит заключить: социалистическая идея — востребована, но не актуальна, так как дискредитирована, эмпирически не подтверждена и научно разгромлена еще в 20-м веке.
Автор статьи: Егор Карпунькин