Автор многочисленных бестселлеров, самый издаваемый французский философ и писатель: суммарный тираж его книг в мире достиг 15 миллионов экземпляров. Бернар Вербер легко играет с жанрами, сочетая приключения, любовную историю и «роман духовного воспитания» с детективом, научной фантастикой и философским эссе.
Текст: Арина Абросимова, фото: Андрей Семашко
Создается впечатление, что он знает все и про нашу земную жизнь, и про Вселенную со всеми ее параллельными пространствами. Его романы удивляют качеством и количеством вмещенной в них информации – они завораживают, интригуют, провоцируют. Но есть еще кое-что: в его книгах ангелы, муравьи, кошки учат людей быть людьми. Почему мы забыли, не умеем, не знаем этого сами? Вербер строит идеальное общество, но готовы ли мы в нем жить?..
– Бернар, вас называют писателем-фантастом, но насколько это справедливо?
– Со времен Жюля Верна появилось убеждение, что наука спасет человечество. Я не пишу автобиографий и чистую фантастику, скорее, я пишу о науке, которую сопровождаю своим воображением. В течение семи лет я работал научным журналистом в большом французском журнале «Нувель Обсерватор», встречался со многими учеными, бывал в лабораториях и до сих пор в своей работе использую собранную тогда информацию. Никогда мы не имели столько информации об окружающем мире, как сейчас! Но сама по себе наука никуда не ведет. Во Франции говорят: наука не имеет ни души, ни сердца, если нет осознания. Это отражение нашего мышления, оно выявляет наш ум или нашу глупость. Часто авторы, которых причисляют к фантастам, пишут об инопланетянах, о жизни на других планетах, о каком-то дальнем «Диком Западе» пространства. Я обращаюсь к людям, которых, может быть, больше интересует экология, восточная философия, реинкарнация, осознание самого себя через психологию и психоанализ… Стараюсь быть максимально реалистичным, последовательным, очень много пользуюсь разными источниками, когда пишу об истории и науке, чтобы создавать правдоподобное повествование, а не какой-то бред. В моем новом романе, «Ящик Пандоры», говорю о гипнозе, и это не научная фантастика, а то, что на самом деле существует. По сути, самое интересное происходит у нас в голове. С помощью гипноза мы можем узнать сами себя и ответить на три главных философских вопроса: «Кто мы?», «Откуда мы?» и «Куда мы идем?» Но чем мои сюжеты правдоподобней, тем они волшебней!
– Но чем дальше человечество продвигается в науке и открывает все больше ранее не познанного, тем меньше остается у людей чудес. Вы как будто этим развенчанием занимаетесь?
– Чем больше люди продвигаются в науке, тем меньше места остается для религии. Все конфессии утверждают: если не выполнить предписанных религиозных обрядов – будет наказание. На самом деле священники, жрецы потеряли власть, как только наука смогла объяснить всевозможные природные феномены: как встает солнце, почему идет дождь и так далее. Но чудеса все равно будут происходить всегда! В какой-то момент появился штамм гриппа N1H1 – вы помните? И все очень его боялись, а на самом деле погода – просто погодные изменения! – остановила этот грипп, вот это было чудо! А тот грипп мог бы убить половину человечества.
– Но говорят, и этот штамм, и климатические изменения – дело рук человеческих.
– Да. И когда случается очередная катастрофа, я говорю себе: «Вот, Бернар, для тебя снова много работы». Ведь это еще и тема для литературы: в романе всегда интересно использовать силы зла для того, чтобы подвергнуть героя испытаниям. Но меня угнетает, что над людьми веют темные силы, пытающиеся погрузить нас в пучину мрака. Поэтому стараюсь приобщить читателя к свету, поддержать и помочь перенести боль, которая возникает после просмотра новостей. Ведь хорошая книга может изменить человека. Каждой новой книгой я убеждаю самого себя, что всегда есть выход. Обычно люди не хотят знать, что их ждет в будущем. Допустим, если кто-нибудь сейчас скажет о том, что всех нас ждет, на него просто не обратят внимания. Состояние всеобщей усыпленности. Я задаюсь вопросом: насколько мы несем ответственность за все, что с нами происходит?
– И человечество почти не несет ответственности за все, что происходит.
– Мы как раз начинаем осознавать, что нужно найти способ не разрушать нашу планету, нужно отказаться от идеи экономического развития и понятием баланса и гармонии заменить понятие роста – больше не нужно ничего захватывать! Ведь обратной стороной любой экспансии всегда становится разрушение. Я не люблю насилия и боюсь, что победят диктатура и глупые люди, сейчас в мире нет действенной силы против терроризма и глупости. Еще одна из основных проблем современного мира – демографический рост. Очень скоро мы исчерпаем все ресурсы Земли, она не сможет выдержать 10 миллиардов человек, которые будут жить по типу американского общества потребления. Человек всегда хочет большего – он чувствует опасность, если не увеличивает то, чем уже обладает. Но если все эти 10 миллиардов – каждый человек! – захотят иметь и телефон, и телевизор, и машину, и так далее, то это в огромной степени загрязнит нашу Землю. Проблема глобальная, но о ней не хотят говорить, никто не хочет ее решать – слишком опасно. Даже экологи не смеют предлагать сократить число людей. Но чтобы постоянно растущее население прокормить, мы продолжаем уничтожать леса – для освобождения места под пашни, а этот процесс очень негативно сказывается на биосфере планеты. Думаю, для наших детей эти вопросы будут еще тяжелее, чем для нас. Конечно, если мы не уничтожим ни воду, ни Землю и наши правнуки в своей жизни их увидят.
– Современные дети – чрезвычайно болезненное поколение, в мире постоянно идут локальные войны и случаются эпидемии. Может, это те самые инструменты, которые, хотим мы того или нет, сокращают число людей? Демографический кризис – по-вашему, рост, но многие с вами не согласятся, так как наблюдают убывание населения...
– Действительно, войны и эпидемии до сего дня были единственным способом как-то регулировать численность населения. И в ближайшем будущем мы рискуем иметь очень много конфликтов, если сами не будем решать этот вопрос: например, рожать не более двух детей на семью – тогда мы не будем воевать. Мне очень жаль, что об этом не осмеливается говорить ни один политик. Подлость политиков еще и в том, что они ведут по ТВ бесконечные дискуссии, а настоящими проблемами не занимаются, молчат и закрывают глаза, боятся потерять голоса. И поэтому мы продолжаем воевать, вместо того чтобы остановить эту опасность.
– То есть вы предполагаете, что третья мировая война, которая «проредит» человечество, все-таки неизбежна?
– Мне кажется, очень многие люди хотят третьей мировой войны. Чтобы поставить точку в эпохе, чтобы эпоха наконец завершилась. Но мы знаем, когда войны начинаются, и не знаем, когда они заканчиваются. Оружие, которым мы сегодня располагаем, гораздо более смертоносно, чем то, что было раньше. И никто, по большому счету, не хочет потерять над ним свой контроль. Я родился после Второй мировой войны и жил в мире, так же как и вы. Может быть, нам в этом смысле очень повезло.
– Безусловно! Однако войну хотят только те, кто ее не пережил.
– И всегда так. В конце моего романа «Наши друзья Человеки» война между Индией и Пакистаном приводит к полному разрушению планеты. Остались только двое – мужчина и женщина, которые решают вопрос: а стоит ли продолжать жизнь дальше? Вся проблема – в памяти. Люди очень быстро забывают! И опять начинается новый виток милитаристских настроений, и в какой-то момент скапливается очень много агрессии в воздухе. Как черная туча, которая обязательно прольется дождем.
– Во многих ваших романах основная тема как раз проблема памяти. Вы пишете, что самое ценное, могущественное и хрупкое – это память. Но мы можем говорить о памяти личности, о памяти страны или поколения, об исторической памяти – разные градации...
– Поэтому в «Ящике Пандоры» я объясняю читателям: нужно быть уверенным, что память у нас хорошая, чтобы мы помнили о том, что было на самом деле, а не о том, чего не было. По-моему, надо провести масштабную чистку в книгах по истории, это необходимо сделать.
– И тогда что мы найдем?
– Мы найдем справедливость для жертв, правосудие для жертв! Целые народы были уничтожены, и, так как их больше не существует, нет никого, кто мог бы их защитить… Вот, например, турки отрицают армянский геноцид. Я был в Армении в 2015 году, когда отмечали столетие той трагедии. И там были Путин и Олланд. Но в то же самое время, когда в Армении на торжественной церемонии отдавали дань памяти многочисленным жертвам, в Турции проходила демонстрация сторонников мнения, что никакого геноцида не было. Только Франция, Сербия и Россия признают армянский геноцид, а все остальные живут во лжи, и это никого не стесняет… Можно было бы вспомнить и события 1989 года на площади Тяньаньмэнь в Пекине, когда студентов-демонстрантов разогнали танками. Но китайцы говорят, что не было никакого подавления. Но ведь там было много жертв... И сейчас в мире есть диктаторы, считающие, что какого-то события просто не было, потому что они так хотели бы и факты их не устраивают. И большинство стран в ООН их поддерживает. То есть огромное число людей погибло просто так! Вот это и есть память жертв...
– Виновники переворачивают факты в свою пользу, пытаются себя обелить. И это тоже психологический момент, но в рамках целой нации.
– Жертвы всегда не правы, а палачи всегда находят извинения самим себе. Но опять же, мы не можем спросить у погибших, а что вообще они об этом думают. Вот я и говорю: надо убраться в Истории! Мы должны вспомнить, кто на самом деле что сделал, кто настоящие палачи и кто настоящие жертвы. И я хочу писать для того, чтобы осталась память о жертвах, которые сами себя не могут защитить, хочу рассказать о том, что они пережили. В нашем видении мира, мне кажется, есть что-то очень несправедливое. И, по большому счету, философы и писатели должны с любовью писать о прошлом.
– Общий посыл «Ящика Пандоры» – необходимость регрессивной памяти. Вы утверждаете, что за плечами каждого из нас – по сто жизней как минимум. Вы сами путешествовали в свое прошлое?
– Мне любопытно все новое, я провожу разные опыты, все происходит на уровне ощущений и интуиции. Думаю, даром предвидения обладают все, кто умеет внимательно смотреть и слушать. Много лет назад именно в Москве меня познакомили с медиумом, она сказала, что в одной из прошлых жизней я был лекарем в Петербурге, а в начале XIX века – красивой танцовщицей в Париже. Но в следующей жизни я снова хотел бы стать писателем. Во многих книгах я писал о своих предыдущих жизнях. Конечно, я не могу гарантировать, что это было на самом деле, но у меня есть четкое ощущение. Когда я был журналистом, собирал досье: специально ходил в больницы, беседовал с умирающими, с пережившими клиническую смерть. Я понял, что на эту тему имеет право говорить только религия. Я стал искать информацию о том, как древние верования относятся к смерти, и оказалось, что главное – возможность последующего перевоплощения. Эта идея заслуживала того, чтобы не внедрять ее в религиозный контекст: думаю, человечество уже прошло тот этап, когда церковь была для нас опорой. В моей трилогии, которой я посвятил семь лет, – «Танатонавты», «Империя ангелов» и «Мы, боги» – речь идет о смерти, но, чтобы люди не боялись ее пережить, я решил показать, что это – увлекательное путешествие.
Сейчас делаю спектакли, на которых предлагаю зрителям самим погрузиться в прошлую жизнь. После чего где-то половина зрителей утверждают, что у них получилось что-то увидеть. Потом прошу людей рассказать о том, что именно они почувствовали. И некоторые вспомнили, как их раньше звали! Тогда мы ищем в Интернете, есть ли какие-то следы существования того человека. И уже пять раз находили! Из двух тысяч человек. Заранее люди не могли знать те имена и факты, которые назвали после выхода из гипноза, но все-таки когда-то на земле жили эти люди. У меня нет какого-то другого объяснения, кроме как поверить в это. Вот такое происходит на моих спектаклях.
– И это не страшно?
– Нет. В «Ящике Пандоры» это описано: предлагаю закрыть глаза, увидеть коридор с дверьми и представить себе, что сейчас вы окажетесь в какой-нибудь очень приятной жизни, в самом хорошем ее моменте, но при малейшей проблеме нужно вернуться назад. И когда человек оказывается с другой стороны двери, я говорю: смотри хорошенько, что вообще происходит вокруг, слушай, почувствуй запахи, вспомни все, что было, запомни все детали, попытайся понять, в какое место и в какое время ты попал… Весь процесс длится минут десять, в конце спектакля. И я всегда предупреждаю, что люди, у которых есть какие-то психологические проблемы, ни в коем случае не должны участвовать в этом опыте. Обязательное условие – нужно внутри чувствовать себя хорошо, пребывать в гармонии...
– Ваш герой Рене не успел вовремя выйти, и в прошлой жизни его убивают на Первой мировой войне, и от этого в нынешней жизни с ним случается личностный кризис.
– Да, я показываю, как могло бы все произойти по нежелательному сценарию. Но в романе все заканчивается хорошо. Все-таки должна быть еще какая-то сложная идея, должно быть соперничество. Я создаю для персонажей проблемы – они неминуемо присутствуют в нашей жизни, но без преодоления ничего не получится. На самом деле, когда я сам прохожу эти гипнотические сеансы, у меня никаких проблем в реальности не возникает.
– Так вы уже несколько раз проходили?
– Конечно! Я это делаю где-то два раза в месяц – на спектаклях, когда в зрительном зале присутствует от 200 до 400 человек. Сам спектакль длится два часа. Сначала объясняю людям, как все это работает, рассказываю про реинкарнацию, делаю небольшие опыты, чтобы люди увидели механизм погружения и выхода из гипноза… И если кто захочет, может тут же в зале попробовать.
– В интервью вы часто нелестно высказываетесь о религии, говорите, что она для людей малообразованных, неграмотных, а сейчас мы уже цивилизованные, и пора бы от нее отказаться. Но вот русский физик, лауреат Нобелевской премии Жорес Алферов в конце своей долгой жизни сказал: «Бог есть».
– Если Бог существует, у него есть чувство юмора. А религия человека серьезно подавляет. Речь не о малообразованных людях, но религия – для старого мира. Когда-то она была необходима, чтобы людей успокоить, дать им надежду. По сути – чтобы они меньше боялись смерти. Но с тех пор наука объяснила очень многое в нашем сложном мире, и сейчас религия оказалась в полном несоответствии с наукой и не смогла адаптироваться к современному миру. Религия сначала появилась для того, чтобы объединить людей, но в итоге священники получили политическую власть. А когда религиозная и политическая власть смешивается, происходит катастрофа. Мы видим примеры того, как небольшая группа людей забирает себе все богатства просто под предлогом религии: «Ну, этого хочет Бог», и все население превращено в рабов, а правители принимают наркотики, ездят на «роллс-ройсах», ведут извращенный образ жизни. И они это делают, прикрываясь красивыми разговорами о религии. Если таким и должен быть результат нашей цивилизации, то он мне представляется совершенно неинтересным.
– Сейчас мы наблюдаем очередной виток религиозных войн, который несет много бед, но к религии он относится косвенно. Может быть, не столько религия виновата, сколько те люди, которые ею манипулируют?
– Не все религии одинаковы. Есть религии мира, есть религии войны. И это просто выбор. Я много лет внимательно изучал историю религий, сопоставлял, делал выводы... Есть настоящее противоречие между посланием мира и посланием войны. Но на эту тему люди все-таки совершенно не готовы рассуждать, даже разговоры об этом могут привести к конфликту. Я боюсь примитивности.
– Вот цитата из вашей книги: «Реальность – то, что продолжает существовать, когда перестаешь в это верить. Где-то должна существовать объективная реальность, которая не зависит от знания и веры людей. Именно к ней я хочу приблизиться и понять ее». То есть вы отклоняете существующие системы, в том числе религию, как нечто, мешающее человеку продвигаться дальше, познавать и себя, и мир? И если мы говорим о религии как об инструменте, в первую очередь избавляющем человека от страха смерти, то, отказываясь от этой системы, подменяя ее научными изысканиями, не входим ли мы в очередной тупик? И снова будем бояться смерти?
– Поэтому нужно развивать духовность. Духовные учения могут полноценно заменить религию. Духовность – индивидуальный путь, религия – коллективный путь. И для каждого человека его путь – то, что касается его прошлого, его культуры, его личной памяти, того, что вызывает у него интерес, чувства, любопытство… Человек молод, пока в нем живо любопытство! Духовность – это может быть медитация, которой вы занимаетесь у себя дома, когда пытаетесь просто сосредоточиться на дыхании и ни о чем другом в этот момент не думать. Или когда, допустим, вы читаете мои книги и пытаетесь вообразить, какой будет жизнь после смерти – что происходит с человеком. Но это все только предположения, а не какие-то твердые убеждения. Ведь в духовности есть место сомнению. И мне это нравится, потому что оставляет за мной право мыслить и понимать, соглашаться или отвергать. А вот религия навязывает нам определенные и безапелляционные истины: «Бог существует», «вы должны молиться», «а если будете плохо себя вести – пойдете в ад». Очень простая система, которая создана для людей ленивых, неспособных на индивидуальный духовный путь, и для того, чтобы все были одинаковыми. Конечно, всегда гораздо проще добиться успеха с простыми системами. Обычно вне рамок какой-то группы человек боится себя позиционировать, люди боятся рисковать, защищают стереотипы, не хотят опровергать авторитеты и ждут, что система будет все за них делать. И в кризисе винят систему, а не себя – это же удобно! А духовность – для тех, кто каждый день будет работать над собой, что-то искать, познавать, ошибаться, побеждать – это очень сложно... Люди духовные часто не доверяют ученым, и наоборот, но, по-моему, границы между наукой и духовностью становятся все тоньше. Ни та, ни другая по отдельности не может объяснить нам все, поэтому они взаимодополняемы и в равной степени необходимы.
– У меня было интервью с Клодом Лелюшем, «визитная карточка» которого фильм «Мужчина и женщина». Он экранизировал и роман «Наши друзья Человеки», потом в одной из его картин вы сыграли Бернара Вербера – роль-камео…
– Да, я им восхищаюсь и очень рад, что мы дружим! Как-то раз друзья привели его на показ моей короткометражки, мы сидели рядом, и он сказал: «Я готов сделать с тобой полный метр и все оплатить». Наш фильм в своей среде стал культовым, Лелюш его обожает, и я люблю. Он очень скромный человек и очень мудрый – как буддийский мудрец. На самом деле он еще интереснее, чем кажется!
– Он мне рассказал о своем понимании жизни: человек входит в кинозал, где сидит много людей, уже идет фильм, и он садится и смотрит вместе со всеми. Проходит какое-то время, и человек не имеет возможности досмотреть – ему нужно уходить, он выходит из зала, а кино продолжается. Вот такая метафора.
– Я согласен и считаю, что у «фильма» нет конца. Вы можете возвращаться столько раз, сколько хотите, а «фильм» будет продолжаться. По крайней мере, я на это надеюсь. Тогда жизнь без реинкарнации – это полнометражный фильм, а жизнь с реинкарнацией – это сериал, и каждый эпизод имеет свой конец, но потом начинается следующая, новая серия. А если сериал получился хороший, то будет и второй сезон, и третий, и так далее! Пока зрители смотрят – все продолжается. Но в каждом эпизоде есть и начало, и конец. Нам нужно выходить из зала, чтобы войти в него снова… Можно воспринимать жизнь людей на Земле как долгий-долгий сериал, который длится миллионы лет. Но если в какой-то момент он все-таки кончится, то кто-то скажет: «Вот, это был фильм о человечестве».
– И если вы людям помогаете – своими книгами и сеансами гипноза учите не бояться смерти, вы – романтик, который пока не разочаровался в человечестве?
– Слово «романтик», наверное, не самое точное. Но если не мечтать о лучшем мире, то его и не будет. Меня пугает, насколько легко люди готовы вернуться в животное состояние, в каменный век – это страшно. По утрам хожу в кафе, читаю журналы – и на меня выливается совсем не идеальная реальность. Потом иду домой и пишу – я хочу дать людям импульс, чтобы они шли вперед, а не вытаскивали наружу первичные инстинкты. Не пишу тексты про аморалку или чернуху, после которых в читателе появится негатив. Пытаюсь делать добро и что-то хорошее – да! – чтобы люди могли перейти на новый уровень сознания. Я для этого родился и нашел свое единственно правильное место во Вселенной. Не делаю каких-то особенных усилий – как пчела делает мед. Не скажу, что я как-то слишком добр или щедр. Просто мне нравится это делать, мне кажется, в моей жизни появляется смысл. Для меня это не является романтической идеей, а чем-то вполне естественным. Но я считаю: чем больше в мире счастливых людей, тем сам я буду счастливее. И мой личный эгоистический интерес заключается в том, чтобы было как можно больше счастливых людей!
– Вы от этого зависите?
– Я ничего не должен, а просто так хочу. Всегда стараюсь, чтобы в конце моих книг читатель был счастлив, чтобы у него было желание подумать о своем месте в мире. Когда на спектакле провожу гипноз, я вижу, что в конце все люди довольны, они мне посылают свою любовь, и это очень приятно.
И каждый раз я снова хочу это сделать – ведь людям это как-то помогает. Даже если их это лишь забавляет, все равно они понимают, что не зря ко мне пришли. Я получаю удовольствие, когда делюсь своими открытиями, иначе – зачем же их делать? Не знаю, можно ли считать меня романтиком, но обязательно буду продолжать делать то, что делаю.