(продолжение, часть 10)
– …и он теперь еще и склеротик! – как сквозь вату шипел Юрий. – Забыть о двери! Совсем сдурел!
– Может, сломалась? – это был уже неуверенный голос Геры. – Он никогда о таких вещах не забывает…
– Ничего не сломалась! – все шипел Юрий. – Я только что проверил! – потом вздохнул: – Ну и что теперь прикажешь делать?
– Может, она ничего не видела? – тихо и безнадежно спросил Гера.
– И просто так рухнула в обморок! – не унимался Юрий. – Черный ящик ее разволновал! Напомнил квадрат Малевича! И наша эфемерная барышня от полноты ощущений "лишились чувств-с"! Гера! Такие девочки, как твоя Наташа, так просто в обморок не падают!
– И что? – еще тише и несчастнее спросил Гера.
– Что, что! – сердился тот. – Сам знаешь что! И лучше приготовься, мне кажется, она скоро очнется! Давай лучше вместе, чтобы понадежнее…
– Я не могу… – прошептал Гера. – Да и не умею…
– Не морочь мне голову! – взорвался Юра. – Не учился – это да. И дурак, кстати. А то, что не умеешь, расскажешь потом бабушке Зосе в Одессе! Может, она поверит!
Наташа выходила из черноты и слыша сейчас такой живой и такой несчастный голос Геры, вдруг вспомнила все… Похолодела и открыла глаза.
Она была в гостиной, на диване, рядом на полу сидел и держал ее за руку бледный Герка с огромными и тревожными глазами, а вокруг ходил сердитый Юрий.
Они переглянулись, увидев что она очнулась, и Юра тут же сел рядышком, на краешек дивана. Заговорил ласково и вкрадчиво:
– Ну, что же такое? Мы пришли с подарками, как два Деда Мороза, а Наташа в гостиной… Ведь в гостиной?
Наташа, наконец, поняла, чем еще, помимо фигур так похожи Юрий и Гера.
Глазами. И хотя глаза Юрия были неопределенного серо-коричневатого цвета, но смотреть он умел точно так же, как и Герка! Так, что становилось холодно и все, кроме этих глаз, начинало терять свои четкие очертания…
Она тихо повторила за ним:
– В гостиной…
– А Наташе стало плохо… Может, из-за жары на улице?
– Из-за жары… – как эхо отозвалась Наташа.
– И Наташа ничего, кроме гостиной и катка больше не видела?
– Не видела… – Наташа удивлялась, что же он спрашивает? Ведь, действительно ничего не видела!
– Нет!!! – вдруг закричал Герка, оттолкнул Юрия и попытался ее обнять. – Нет, не смей! Не могу, не дам! Это мерзко! Наташа, очнись!
Наташа вздрогнула, и с глаз словно упала пелена…
Она в ужасе смотрела на Геру. Такого настоящего, живого, с несчастными и тревожными глазами… Но она помнила и другого! Наташа начала судорожно отнимать у него свои руки и вжиматься в спинку дивана. На какие-либо звуки у нее по-прежнему не было сил… Она только открывала рот, хватая воздух, и отбивалась от Геры, которой все хотел обнять ее…
– Идиот, – устало сказал Юрий. – И что теперь?
– Наташа, – все пытался успокоить ее Герка. – Ты чего испугалась? Я же говорил, папка – химик, у него чего только там нет, в кабинете! Там что-то булькнуло, взорвалось, загудело?
– Точно, идиот, – уже утверждающе сказал Юрий.
– Там был ты!!! – наконец хрипло выдавила из себя Наташа. – В этом ящике!!!
Герка закусил губу, Юрий махнул рукой и отошел к бару.
– Наташа… Это не я… Это… это… робот… – Гера покраснел и опустил глаза, но Наташа была не в том состоянии, чтобы это заметить.
– О, господи, – хмыкнул Юрий. – Клиффорд Саймак Мценского уезда! Зеленые человечки на тарелках ожидаются? Нет, все, я ушел. А то своими невинными комментариями испорчу тебе столь новый и незатасканный сюжет! Подробности этой увлекательной саги расскажешь мне потом. И, в конце-то концов, надо продуктами и праздником заняться!
Юрий действительно ушел, а Наташа, ничего еще не понимая, все смотрела на Геру:
– Робот? – удивленно спросила она у него, уже, впрочем, перестав вырываться.
– Ну, да… Просто машина… робот… похожий на меня… – Гера так и не поднимал глаз.
– Робот… – прошептала Наташа и перед глазами вдруг сложилась четкая, ясная картина. Теперь все просто объяснялось – и ненормальная Геркина улыбочка и шестерные прыжки, которые он никогда на самом деле не сделает, и даже чудом восстановившийся отколотый зуб! Что-то правда мешало, что-то все же было не так… Но Наташа вдруг так обрадовалась за Герку, что даже заплакала и обняла его:
– Значит, ты в порядке? Я так боялась за тебя! Что это лекарства какие-то! Допинги, наркотики! Такие, что ты даже не узнаешь меня! А это не ты! Это просто машина!
– Нет, все-таки я тебе не безразличен! – Гера, обнимая ее, улыбался и вытирал ей слезы. – И это очень здорово!
– Гера! – Наташа вдруг опять нахмурилась. – Что вы со мной пытались сделать? Ты и Юра? Вы что – колдуны?
– Да ты что! – засмеялся Гера. – Просто Юра немножко владеет гипнозом, он даже учился.
– А ты? – недоверчиво спросила Наташа.
– А я нет, – опустил глаза Гера, а потом, так как Наташа все молчала, начал оправдываться. – То есть, я не учился! Но, говорят, что способности есть. Но я не хочу. Учиться не хочу! Зачем? Это как-то нечестно по отношению к другим.
– Способности, действительно есть… – задумчиво сказала Наташа, вспомнив вдруг действительно совершенно ВСЕ. И про его мать. Но решила помолчать до поры до времени. Спросила только. – А Юре-то это зачем?
– Для дела, конечно! – удивился Гера.
– Женщин соблазнять, – хмыкнула Наташа.
– Женщинам он и так нравится, без всякого гипноза, – улыбнулся Гера, а потом засмеялся. – И тут папка прав, много их у него! Мы тогда не сильно его напрягли, с квартирой-то! Он там редко бывает.
– Так что за дело тогда? – не унималась Наташа.
– Он же тренером был… раньше, – запнулся Гера, а потом спохватился: – И еще будет, конечно! Потом…
– И он гипнотизировал детей, чтобы они катались лучше? – хмыкнула Наташа.
– Да нет, конечно! – Гера подсел еще ближе, обнимая ее и говоря на ухо. – Но ведь фигуристы очень много падают. И нужно уметь правильно упасть! Ты же видела – разве на мне уж так много синяков? Но для того, чтобы научиться, первый раз все-таки действительно очень сильно нужно упасть. И после этого первого раза часто дети пугаются, теряют кураж, становятся скованными. И все вообще перестает получаться! А поэтому начинают падать еще сильнее, в общем – заколдованный круг. И нужно чуть-чуть, совсем немного подтолкнуть, помочь преодолеть себя! Вот Юра и "колдовал", как ты сказала. И тогда опять все получается, и падать человек учиться правильно.
– Как ты со своей ногой, – вздохнула Наташа.
– Да это не на тренировке! – удивился Гера. – Это я с дерева грохнулся, сучок сломался. Как вообще сам жив остался – непонятно!
Тут в комнату зашел Юрий и Наташа, поглядев на него, вздохнула:
– Теперь я буду вас бояться.
– Так, – хмыкнул Юрий. – Я чувствую все тайны нашего мадридского двора раскрыты, и мне теперь не держать девушек в белых коньках за их тонкие талии!
– Я научу тебя, как от этого уходить, – не смущаясь Юры, поцеловал ее Гера и улыбнулся. – И вообще он хороший…
– Дорогие мои, может, хватит целоваться? – возмутился Юрий. – А то ведь и правда воспользуюсь, я что не мужик еще по-вашему? – а потом сел рядом с ними на диван и стал серьезным: – Вот что… Пока Зины нет… Наташа, – серьезно обратился к ней. – Обо всем, что было здесь, ни слова! Ни ему, ни кому-либо другому тем более.
Наташа была такая счастливая, что где-то на уровне подсознания гнала прочь все несоответствия и неясности. А поэтому, улыбаясь и прижимаясь к Гериному плечу, только сказала:
– Конечно!
Такого дня рождения у нее еще, пожалуй, никогда не было.
В комнате ее ждал огромный букетище роз – от всех, и нежная ветка бледно-зеленой орхидеи – отдельно от Геры. И такая куча подарков (многие из которых, впрочем, были для "подрастающего поколения", как сказал Юрий), что ей оставалось только краснеть и прятать глаза. Скоро подъехал и Зиновий Самуилович и все мужчины, оставив ее разбирать свертки и пакеты, пошли что-то готовить в гостиную.
Она же бросилась к компу, решив все-таки хоть немного поработать.
А потом они позвали ее к столу, и был самый настоящий праздник – с веселыми и полными особого смысла тостами Юрия, с повторным предложением Зиновия Самуиловича об институте – ей, со строгим объяснением того, что он о нем думает – Гере. И с огромным тортом-мороженым вместо обычного (лето, жарко!) в котором ей было велено задуть девятнадцать свечек…
И уехали они рано, и опять на такси, свою машину Гера оставил у ангара, потому что не хотел чокаться за Наташу водой и напился шампанского, а на метро тоже не захотел, да и сложно это было – с такой поклажей…
А дома оказалось, что их уже ждут – соседка взяла пораньше Олега, уже вовсю шли приготовления к празднику, а потом начались бесконечные звонки, и скоро в квартиру набилась порядочная компания – ее одноклассники и одноклассницы, знакомые со двора и ближайшие соседи. Стол был завален едой – все, помня ее сложное положение, тащили, кроме подарка, и что-то съедобное, причем с большим запасом, у Олежки уже образовался маленький кондитерский магазинчик из шоколадок, киндер-сюрпризов, и прочих сладостей.
Девчонки напропалую строили глазки Гере, ребята, как всегда обсуждали последние модели мотоциклов и машин, гремела музыка, мама ее уже сладко почивала в своей комнате, кто-то пытался танцевать, кто-то целовался в коридоре…
Наташа была словно на седьмом небе, и оттого, что Герка так быстро и естественно влился в их компанию, хотя, кажется, вообще никто не понял чем он занимается, так он смог туманно и витиевато все "объяснить", и тем, что девчонки скоро оставили свои атаки, опять-таки оттого, что Гера "не понимал" их взглядов, танцуя только с Наташей и все внимание отдавая только ей, и еще оттого, что она помнила (правда сама краснея от своих мыслей), что, в конце-то концов, все уйдут, а он останется…
Только Генка чуть было не испортил все своим появлением.
Гера, видя как она вздрогнула от очередного особого звонка – два коротких и один длинный, взял ее за плечо и молча пошел открывать вместе с ней. Наташа, побледнев, попыталась его оставить в комнате:
– Я сама, Гера… Это, видно, кто-то из соседей… Пора закругляться, поздно уже, завтра рабочий день, а у нас такой бедлам!
– Тем более пойдем вместе, – спокойно сказал Гера и повел ее в прихожую.
Генка даже цветы купил, что, вообще-то, было не в его правилах ("завянут! А вот от пива даже бутылка останется!"). Усмехнулся, глядя как обнимает ее Гера, сунул в руки букет, и сказал:
– Я, Наташ, это… так… Поздравить зашел.
– Так проходите, – сказал спокойно Гера, а потом выжидающе посмотрел на Наташу, видимо, думая, что она их познакомит.
Но Наташа решила не "тянуть кота за хвост", как любил говорить папа, и решительно загородила Генке дорогу.
– Вот что Ген… За поздравление спасибо, но ты здесь лишний. И я тебе об этом уже говорила.
– Значит, из-за него… – задумчиво проговорил Генка, глядя сверху вниз на Геру.
– Из-за тебя самого! – повысила голос Наташа.
– Ну, конечно! – ехидно сказал Генка. – Куда нам до "новых русских" на фордах! Ох, простите! – тут же поправился противненько. – До "новых евреев", видимо? Хотя, о чем это я? – сказал, тут же изобразив горестную мину: – Евреи, они всегда были, есть и будут одними…
Гера усмехнулся, никак не реагируя на эти выпады и не собираясь вступать ни в какие полемики, а Наташа, вспыхнув, сунула Генке обратно его букет и прошипела:
– Проваливай, пока я добрая!
– Провалю, но с тобой! – вдруг зло сказал Генка, схватил ее за руку и потянул к лестнице.
Наташа даже не успела хоть как-то отреагировать на этот выпад, но Гера уже схватил Генку за локоть и сжал так, что тот сморщился и тут же отпустил ее руку. Наташа, понимая, что если дело дойдет до драки, то Гере несдобровать, тут же завопила:
– Женька, Слава, Сережка! Ребята, сюда!
Ее компания, несмотря на грохот музыки, среагировала на удивление быстро – вывалились все, даже девчонки. Ребята мигом оценили ситуацию и встали большой молчаливой стенкой рядом с Герой.
Генка очень быстро понял, что худенький и невысокий Гера это одно, а вот стокилограммовый Женя, каменный и квадратный от мускулов культуриста Серега, да и вообще просто количество всех кто против него – это уже несколько другое! А поэтому сказал весело, сделав большие наивные глаза:
– Да вы что, ребята? Я поздравить просто, а тут…
– Проваливай, – повторила Наташа.
– Ладно, сдаюсь! – улыбнулся Генка, демонстрируя всем свою голливудскую улыбку, и так как все также молча стояли и смотрели на него, развернулся и пошел к лестнице. И уже, когда почти полностью скрылся в проеме, крикнул Наташе: – А все-таки ты помни, что я тебе сказал!…
Наташа стояла, закусив губу и никому ничего не желая объяснять, ведь Генку не знал никто – она, каким-то десятым чувством определив, что он бы не пришелся ко двору в их такой давнишней компании, так его ни с кем и не познакомила… Тишину нарушила Оксана, с который они три последних года в школе сидели за одной партой:
– Слушай, Наташка, ну, ты и вредина! – она весело и озорно посмотрела на нее. – Такой красавчик, а ты выгоняешь! Самой не надо, так о подругах бы подумала!
– Я те подумаю! – строго пробасил Женя, с которым они уже давно встречались. – И вообще… – посмотрел на часы и вздохнул. – Поздно уже все-таки… Кто домой?
А когда они с Герой, убравшись и уложив Олега, наконец-то остались одни, Наташа не могла не продолжить дневной разговор.
– Гер, – она задумчиво смотрела в окно, а он обнимал ее сзади и тихонько касался губами уха… – Но зачем тебе эта победа? Ради денег? Так, вроде, вам и так хватает! Ради славы? И тебе нужна вот такая слава? Да и все равно потом все выясниться… Ведь не удастся так и держать все в тайне! И что тогда? Стыдобища на всю жизнь…
– Не будет никакой победы, – Герка тихо вздохнул ей на ухо. – Наташ, я уже давно смирился с тем, что все победы для меня недостижимы. И, вообще-то, уже спокойно к этому отношусь… Ну, почти спокойно, – улыбнулся он на удивленно поднятую Наташей бровь.
– Но разве не для этого все делается? – еще больше удивилась Наташа. – Все эти шестерные прыжки, ненормальные для обычного человека каскады, да и вообще все это идеальное, отточенное на компьютере катание… Я, конечно, не специалист, но понимаю, что это – Олимпийская медаль плюс мировая сенсация!
– Все будет именно до медали, то есть до ее вручения, – опять вздохнул Гера. – А вот тут-то отец и объявит всему миру, кто на самом деле катался. И тогда все медали сместятся, естественным образом доставшись тем, кому они и предназначались. И тогда уже от его работы нельзя будет отмахнуться, ведь трансляция будет идти практически по всему миру…
– Нет, все равно ничего я не понимаю, – нахмурилась Наташа. – Что за секреты? Ну, робот, ну, машина. Ну, и что? Что в этом такого уж тайного? Роботов полно уже! Мы на выставке как-то с Олежкой даже робота-Буратино видели. Он шоколадку ему развернул, Олег потом три дня этим всем этим хвалился. И это был самый обычный и простой робот! А у японцев, говорят, уже и не такие есть!
Герка замолчал, только опять тихо вздохнув ей на ухо, а Наташа пробурчала:
– И мне очень не нравится, что он так похож на тебя…
– Но ведь без этого нельзя… – чуть запнувшись, прошептал Гера.
– И взгляд у него жуткий… Прямо как из могилы, – вздохнула Наташа.
Герка вздрогнул при ее последних словах, и она просто спиной почувствовала, как он похолодел.
– Какой взгляд? Наташ, о чем ты?
– Как какой? – Наташа, наконец, развернулась и посмотрела на Геру. Он был бледный и глаза большие. – Он на меня посмотрел! Открыл глаза в своем ящике и так посмотрел, что я тут же и отключилась! Что, нельзя было нормальный взгляд для робота сделать?
– Наташ, ты что-то путаешь, – тихо прошептал Гера, все так же тревожно смотря на нее. – Он не может САМ ОТКРЫТЬ ГЛАЗА! Он делает только то, что в него вкладывает отец, а именно все те программы, что преобразуются на компьютере!
– Здраааасьте, приехали! – протянула Наташа. – Я своими глазами это видела! Он сначала открыл глаза и ничего не увидел. А потом увидел! Меня увидел! И так посмотрел, словно собирался меня съесть! Или чего уж там у них, роботов, похуже… До сих пор мороз по коже!
– Но этого ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Потому что… – Герка запнулся, опустил глаза и тихо закончил. – Потому что не может быть никогда. И, наверно, тебе просто показалось!
– Знаешь что! – возмутилась Наташа. – Я совершенно трезвый и совершенно не возвышенный искусством или наукой человек! Не то, что некоторые… И если я что-то вижу, то так оно и есть!
– Но это же… – Герка побледнел сильнее обычного, и смотреть на него было тяжело. – Неужели… Нет, невозможно… Нет, – он закрыл глаза и тер рукой лоб. – Все-таки, тебе это показалось, Наташ…
Между ними все равно так что-то и стояло… Какая-то недосказанность, тайна. Она не стала напоминать ему о женщине, на которую он так походил и глазами и фигурой, и которая, все-таки, видимо, была его мамой… Может, он думает, что она так и не вспомнила о ней? Тогда пусть думает.
И еще.
Зиновий Самуилович назвал робота СЫНОМ. Вот именно так и сказал: "ПОЙДЕМ, СЫН"…
А есть ли на самом деле этот робот?
...И кто тогда ...Гера?
И что все-таки с ним делает Зиновий Самуилович?
Вопросов было много. Ответов на них пока не было.
…Но сейчас Герка был такой живой, настоящий, так нежно целующий ей то ухо, то шею… С такими ласковыми руками, которыми как будто хотел прикрыть ее ото всех на свете бед…
И она, вздохнув, пробормотала:
– Наверно и правда показалось… – и оставила все вопросы на потом…
…А когда она уже почти засыпала, Гера тихонько начал выбираться из постели. Она еще яростнее засопела, изображая крепкий сон, и он, долго вглядываясь в нее, видно поверил, а потом прихватил со стула мобильный и отправился на кухню.
Наташа как тень направилась за ним.
Герка набрал какой-то номер, и в тишине квартиры она хорошо слышала длинные гудки в трубке. Гера опять набрал номер и опять были слышны только длинные гудки. Тогда он, тихо чертыхнувшись, набрал еще номер. В трубке на этот раз ответили. Гера тихо сказал:
– Да я,… я это… Нет, в порядке… Ты где?… А… Почему отец не отвечает? Он в ангаре? Дома?… Господи, я совсем забыл, что там городской есть… Да нет, у меня-то как раз все нормально… Звоню, потому, что Наташа мне одну вещь странную сказала. Жора, ОН НА НЕЕ ПОСМОТРЕЛ! Прямо из ящика… Жутко, говорит, посмотрел, поэтому и плохо стало… Да не пьяные мы!!!… Знаю, что не может быть… Жора… А вдруг?… Я понимаю… И я тоже не верю… И знаю ЧТО ЭТО ТОГДА БУДЕТ… Я за отца боюсь, Жора! У меня какие-то предчувствия нехорошие… Ладно… ладно… Все, успокоился… Спокойной ночи…
Гера выключил телефон и задумчиво смотрел на луну в окошке. Наташа видела в темноте только его силуэт и профиль, как когда-то давно…
И когда он, вздохнув, зашевелился, она неслышной тенью умчалась обратно в комнату изображать крепкий и здоровый сон…
Утром все, вроде бы, было обычно и просто. Опять Герка никак не хотел вставать и опять сонно бормотал, что им положен отпуск. Опять он взялся сам будить Олежку и тот опять на удивление быстро поднялся и вис у Геры на руках до самого садика…
По дороге в ангар они встретили Юрия, который был в ослепительно белых джинсах, черной майке, темных зеркальных очках и с хвостиком сзади. Прямо Роджер Уотерс на гастролях (бывший руководитель и создатель английской группы Пинк Флойд. - авт.). Сквозь распространяемый им по всей округе дорогой аромат Хьюго Босс пробивалось что-то явно женское и цветочное… Он был в прекрасном расположении духа, посвистывал и на подколку Геры о том, что, кажется, отпуск нужен в первую очередь именно ему, только благожелательно и довольно ухмыльнулся…
В ангар они зашли шумно и весело и сначала не обратили внимания на то, что Зиновий Самуилович даже не поинтересовался по переговорному кто это…
И только когда они, перед тем как разойтись по комнатам кто куда, Гера и Юра – переодеваться, Наташа – за камерой, стояли в коридоре все еще что-то рассказывая друг другу, Зиновий Самуилович появился из своего кабинета сам. Он был растерянный, какой-то взъерошенный, а на щеке красовались четыре ровненькие параллельные ссадины.
– Зина! – охнул Юрий. – Последний раз ты дрался, по-моему, в детском саду! Для полноты жизненных ощущений ты решил повторить этот опыт?
– Пап! – Гера сразу же подошел к нему и смотрел встревожено. – Что случилось?
Зиновий Самуилович быстро посмотрел на Геру и Юру, потом на Наташу… Опустил глаза и проворчал:
– Да какие драки? Я… Это… Упал. Старею… вот, – он словно сам обрадовался тому, что сказал. – Да… Поскользнулся на проводах… Не удержался, и об стол… А в столе гвоздики какие-то… Ну и… Вот.
Наташа подошла к нему и, даже не спрашивая разрешения, быстро осмотрела ссадины. Вздохнула, потому что и ребенку было бы понятно, что это просто следы от ногтей. Но вслух она сказала:
– Пойдемте в гостиную, я вам ссадины обработаю. Там в аптечке все есть, я принесла. А то как бы воспаления не было!
Она взяла его под руку и, стараясь не замечать тревожных переглядок, в которые опять начали играть мужчины, повела в гостиную. Гера и Юра молча пошли за ней.
Она очень быстро и ловко обработала антисептиком все ссадины, потом нанесла стягивающую пенку, а в одном месте, ближе к виску, даже пришлось наклеить пластырь. Правда, он был телесного цвета и почти незаметен…
Все так и молчали все это время, Зиновий Самуилович – опустив глаза и хмуро сопя, Гера и Юра – стоя поодаль, около стойки… Наташа вздохнула, грустно и долго посмотрела на сразу покрасневшего Геру, а потом развернулась и ушла, плотно прикрыв за собой дверь…
В комнате сразу же начался какой-то бурный разговор, но она не стала подслушивать – если бы кто-то открыл дверь, застали бы ее за этим занятием сразу же – здесь, в коридоре, было абсолютно некуда спрятаться…
Очень быстро после того, как только она уселась за компьютер, в комнате появился Юрий.
– Наташа, – он был очень серьезный, подошел к ее столу и сел рядом на стул. – Я вот вчера не спросил… Как вы там оказались? У Зины в комнате?
Наташка собрала все таланты, какие когда-то собиралась представить всему миру как артистка, и удивленно сказала:
– Так свет замигал, комп вырубился! Я разве не говорила? Я думала Зиновий Самуилович приехал, и пошла у него спросить. А дверь открыта! Ну и… Я думала можно! Раз открыта!
– Вот оно что, – сморщился Юрий. – Электричество… Ну, конечно, как я сразу не понял! Там что-то роют опять у входа, видно отключали…
– Стабилизаторы надо, – серьезно сказала Наташа. – И еще автономные источники питания. Хорошо, что я обжигалась на этом не раз и сохраняюсь часто, а то вся работа бы улетела.
– Стоп, спот, стоп! – улыбнулся и поднял руки Юрий. – Это для меня уже научная фантастика! – но потом опять нахмурился. – И что… Робот и правда на вас смотрел? Гера говорит…
– Ну да, – удивленно пожала плечами Наташа. – А что, разве ему не положено? – и потом вздохнула. – Прямо вылитый Гера! И как это его Зиновий Самуилович так здорово сделал? Неужели это все пластик, металл, и стекло?… Прямо как настоящий! Только смотрит так, что страшно становиться!
– Наташа, а вам не показалось? – серьезно спросил Юрий и потом уже сам себе задумчиво сказал: – Ведь, вроде не должен…
– А что вы у меня-то спрашиваете? – Наташа все изображала наивную удивленность. – Разве Зиновий Самуилович не знает – что должен, а что не должен делать его робот?
– Вот что, Наташа, – Юрий встал, был очень серьезным и задумчивым. – Я не знаю, что вам там говорил Герка… Видно, уже много чего говорил. Потому что ваши замечательные глазки-миндалины врут так отчаянно, как никогда… Только… Я могу надеяться, что вы вместе с ним? Вместе с Геркой? А не против него?
– Я-то с ним, – вздохнула Наташа. – Только надолго ли он сам со мной?…
– Тут он, мне кажется, в Зину, – задумчиво сказал Юрий. – А, значит, насовсем… – усмехнулся: – Хотя, мне это понять сложно! Но я переживаю за него, ведь вы должны уже были понять – он мне как сын!
Наташа решила играть ва-банк.
– Юрий, а кто та женщина? Помните, ведь мы вместе ее тогда видели? Это ваша сестра? Мама Геры? Почему вы с ним так шарахнулись от нее? Ведь она как ангел…
Юрий так долго, внимательно и, словно решая что-то для себя, смотрел на нее, что она сказала:
– И не пытайтесь! Не дамся! Я уже умею!
– Да нет, – пожал он плечами. – И не пытаюсь, правда! Думаю. Наврать или промолчать? Молчать неприлично, а обмануть вас, как я понимаю, очень и очень сложно.
– А правду? Я не испугаюсь.
– Правды я сам боюсь… – вздохнул он. – Ладно… Скажем так. Да, это Елена, моя сестра и мама Геры. Но ее уже ДАВНО С НАМИ НЕТ. И давайте больше не задавать вопросов.
– Как нет? – растерялась Наташа. – А кого же мы видели?
– Привидение, – сказал Юра коротко и жестко. А потом развернулся и ушел.
Наташа сидела, пытаясь и работать, и создавать из кусочков всего виденного и узнанного ею хоть какую-то приемлемую картину. Все получалось очень сложно, запутанно и "притянуто за уши".
А, может, и женщина – робот?
Но …зачем?!?
С Геркой все понятно – Олимпиада, выступление, подмена его роботом.
Но она-то зачем?!? Зачем так бередить рану? Видеть перед собой ту, которой уже давно нет…
Впрочем, это, видно, дела только шефа. Она прекрасно помнила реакцию и Юры и Геры на ее появление…
А ему зачем?
Дурдом.
Она уже почти машинально, и не вдумываясь в то, что делает на самом деле, обрабатывала какой-то шестерной Герин не то аксель, не то тулуп, ведь до сих пор она очень смутно понимала в чем там между ними разница, как он появился сам.
Зашел, закрыл дверь, прислонился к ней и стоял, глядя ей в глаза.
Спрашивать было бесполезно, да и надоело видеть его смущение, когда он начинал врать.
Поэтому она просто и равнодушно спросила:
– Зиновий Самуилович, я надеюсь, в порядке? Моя помощь больше не нужна? – и так как Герка так и стоял, молча смотря на нее, пожала плечом и отвернулась к экрану, продолжая свою работу.
Гера подошел к ней, обнял сзади и, касаясь губами уха, прошептал:
– Наташка… Пожалуйста, не надо…
– Что не надо? – спросила она так же равнодушно.
– Не надо быть такой со мной… Мне очень больно…
– А мне? – наконец возмутилась она и, повернувшись к нему, убрала его руки. – А я что – каменная? Здесь какие-то непонятные вещи творятся, к которым мне доступ закрыт, я чувствую себя уже даже не дурой, а какой-то полной идиоткой, и я – молчи? Вот я тогда и буду молчать! Но только уж совсем молчать.
– Хорошо… Я расскажу… – сказал он совсем обречено и опустив глаза. – Хоть и обещал отцу…
– Не надо мне таких страшных жертв! – возмутилась она. – И вообще… Февраль скоро! А там – поклонницы, пачки восторженных писем, букеты с записками… Что я? Забудешь, как дурной сон!
– Перестань, – спокойно сказал он. – Ты что из меня Тарзана какого-то делаешь? Можно подумать – ты первое существо женского пола, которое я вообще увидел в жизни! Я в школе, между прочим, учился. А там у нас девчонок было значительно больше, чем ребят! И потом еще… кузины эти мои и Жорины. Роскошные, кстати, девицы! И обработочка моя ими была та еще!
…Видимо, вот такой он был ей и нужен – серьезный, жесткий и взрослый… Такого ей и не хватало, потому что она сама так устала быть главной…
Она встала и обняла его, уткнувшись носом в плечо. Герка тоже сразу же обнял ее и молча касался губами то виска, то лба…
– Гера, я просто боюсь…
– Но чего, маленькая моя? – шептал он ей уже ласково. – Ведь я с тобой… И мы вместе… правда?
– Гера, этот ваш робот… Он становиться неуправляем? Я правильно догадалась? Это он ударил Зиновия Самуиловича?
Гера напрягся, но не отпустил ее. И глаз его она не видела. И он опять молчал.
– Гера, ну скажи хоть что-нибудь! – почти закричала Наташа. – Я же боюсь! За тебя, за Зиновия Самуиловича, за Юру!
– Самое страшное для меня – это если ты меня бросишь… – прошептал он. – Не бросай меня, Наташка, ладно? И тогда можешь ничего не бояться… Ладно? Мы договорились?
– Я попробую… – тоже прошептала она. – Попробую не бросать, хоть и не хочу в тебя влюбляться…
– А куда ж ты денешься? – тихо засмеялся он. – Влюбишься… Обязательно. Потому что я этого очень хочу…
Все делали вид, что ничего не произошло.
Гера переоделся, и они с Юрой опять ушли на каток. Юра ругал его на чем свет стоит и Наташа даже из своей комнаты слышала, как он требует его хотя бы "шестичасового высыпания" и как грозиться, что "сам подержит свечку" и не даст им сходить с ума всю ночь!
Зиновий Самуилович принес еще один ролик и долго мялся, прежде, чем дать его ей. Потом, насупившись и засопев (видимо, решив таким образом отсечь все возникающие вопросы) все-таки отдал. И быстренько сбежал.
А на ролике был просто улыбающийся Гера. Видимо, Зиновий Самуилович попросил его поулыбаться, и тот начал изображать улыбки. Вообще-то ерничал, выпендривался и хохмил. То скалился, как волк, то изображал какого-то придурка на приеме у стоматолога. Наташа смеялась, смотря этот ролик, и теперь поняла – откуда у робота эти жуткие улыбочки. Ну, не умел Герка хорошо улыбаться на заказ! Вот и получалось черт знает что! И еще она поняла, что ее тайна, видимо, пока шефу не раскрыта. То-то он так смущался и сбежал! Вопросов боялся. А выгнать или поорать не нее теперь уже не мог.
Она уже почти забыла и свои страхи, и обиды, и теперь радовалась тому, что можно будет научить робота и улыбаться и смотреть по-человечески – они просто возьмут камеру домой и пойдут куда-нибудь погулять все втроем. Герка будет возиться с Олежкой, а она – снимать его. И тогда это будут самые замечательные и добрые улыбки на свете!
Она решила сама пойти заварить кофе и позвать всех в гостиную, потому что уже надо было всех мирить – Юрий в зале обзывал Герку, который вяло и не по-настоящему огрызался, то бегемотом, изображающим Одилию, то выжатой медузой, то своей преждевременной старостью.
Наташа вышла в коридор и тут, почти одновременно с ней, из кабинета шефа вышел Гера. Она удивилась – кому же тогда Юра кричал в зале, что "вращение – это когда вращаются НА ОДНОМ МЕСТЕ! …а не елозят на дрожащей от недосыпа ножонке по всему катку, как по супружеской постели, вы это поняли, господин Ромео?!" Но Гера шел прямо и как-то очень четко, смотря вперед перед собой, и не замечал ее. "Робот! – испугалась она и вжалась в стенку. – И что это он опять один разгуливает? Где Зиновий Самуилович?"
Робот спокойно шел по коридору в сторону зала. Наташа старательно изображала стенку, потому, что не могла юркнуть в кабинет – дверь открывалась наружу…
Он уже почти прошел мимо нее, и она уже почти облегченно вздохнула.
Но тут он резко встал, и у Наташи опять забилось сердце.
Он постоял какое-то время, стоя к ней спиной, а потом развернулся. Причем всем телом, сразу. Стоял и в упор смотрел не нее.
"Господи, как похож!" – не могла не удивиться Наташа. Как сделана эта Геркина смуглая кожа, эта легкая небритость, какая бывала у него по утрам? Эти чуть волнистые темные волосы… неужели синтетика? И эти светлые глаза, которые холодно смотрели сейчас не нее? "Ну, вылитый! – все удивлялась Наташа. – Даже родинку у глаза не забыли!"
И вдруг она увидела то, что заставило ее сразу же нахмуриться.
Шрам.
Небольшой, но хорошо заметный. От середины виска и до четверти брови, делящий ту пополам…
Зачем?
…У Герки такого нет… Может, просто дефект при изготовлении?…
Она не успела как следует переварить эту мысль, как робот шагнул в ее сторону.
– Эй, слушай… – Наташа перетрусила и похолодела. – Шел бы ты куда шел… А лучше домой, к Зиновию Самуиловичу…
Робот вместо ответа сделал еще один шаг.
– Ты это брось, – Наташа начала потихоньку, мелкими шажочками переползать по стенке в сторону зала. – Как там, вообще, говорят-то с вами? А, может, и не говорят? Ты не понимаешь меня?
Робот сделал еще один шаг и стоял так близко, что она чувствовала его дыхание… "А это-то зачем? – еще больше испугалась она. – Зачем ему …дышать?!?"
– Слушай, роботик, хороший… – Наташа говорила с ним как с незнакомой собакой. – Иди пожалуйста, и не пугай меня так…
Она уже почти переползла к тому месту, с которого, как ей казалось, можно было бы дать деру, но тут робот быстро вытянул одну руку и уперся ею в стенку, как раз со стороны зала…
Она смотрела в его холодные и страшные глаза и не знала что делать. Крикнуть – никто бы не услышал, в зале сейчас гремела музыка, да и Юра в добавление к ней отстукивал ритм ладонями и орал как ненормальный: "Темп!! Темп!! Темп!! Это же ведь не самая быстрая часть! А ты уже отстал на полтакта! Я не отпущу тебя сегодня никуда, любвеобильный мой!", да и не смогла бы, наверно, крикнуть… В горле сразу все пересохло.
Робот смотрел ей в глаза и начал странно поворачивать голову с одного бока на другой, чем еще больше стал похож на собаку, удивленно рассматривающую что-то. А потом поднял другую руку и вытянутым пальцем провел ей по щеке…
– Пожалуйста, не надо, – прошептала Наташа, которая опять была близка к обмороку. – И, пожалуйста, иди… Ты хоть и похож на Геру, но я тебя боюсь…
– Геррррру… – вдруг прохрипел робот и словно сам удивленно прислушался к себе.
Этого Наташка уже вытерпеть не могла. Она схватила его за обе руки и пыталась оттолкнуть от себя. Напрасно. Его руки, такие же как и у Геры, были как железные. Впрочем, почему как? Видно, действительно были железными.
Наташа молча отпихивала его руки, робот тоже молча и вроде бы совсем и не сопротивляясь, не отпускал. И тут она, хоть и была в полуобморочном состоянии, но четко и ясно почувствовала у него …пульс! Тогда она перестала вырываться и, просто держа его за запястья, начала считать…
У него был действительно ПУЛЬС.
Нормальный пульс нормального и здорового человека.
"Но это-то зачем?!? – про себя кричала Наташа, вслух крикнуть сил не было. – Зачем роботу ПУЛЬС?"
И тут робот, легко отняв из ее пальцев одну свою руку, взял Наташу сзади за голову и начал притягивать в себе, словно собираясь поцеловать…
Это-то и вывело ее из ступора.
Прорезавшийся крик, кажется, должен был быть слышен на другом конце Москвы.
В зале сразу оборвалась музыка, и в коридор вбежали Юрий и Гера.
Сначала они, увидев такую картину, словно наткнулись на стену, но это длилось лишь пару секунд.
Юрий в два прыжка подлетел к роботу и, схватив того сзади за волосы начал наклонять вниз, Гера на коньках несколько отстал, но, подбежав, тоже сзади схватил робота за руки.
Робот, видно, не хотел сдаваться просто так.
Началась потасовка, и Наташа уже только по всполохам света в Геркиных коньках понимала кто и где…
… И все-таки двое победили одного, хоть он и был железным…
Герка стягивал ему своим шнурком руки за спиной, а Юрий уже завязывал ремнем из брюк ноги…
Все это время Наташа стояла, зажав руками рот и смотря огромными глазами на все это действо…
Потому что.
…Потому что видно Герка в процессе борьбы задел коньком руку робота и у того шла кровь…
Красная.
Настоящая.
…Зачем?!?!?…
Мужчины тяжело дышали и молча переглядывались.
Наташа смотрела на серого, как асфальт Геру, на бледного, ставшего старше на добрый десяток лет Юру… И на робота, который сидел теперь на полу и был совершенно невозмутим, его лицо так ничего и не выражало…
…На робота ли?!?…
– Кто это? – прошептала она.
Мужчины опять посмотрели друг на друга и вдруг Герка, став вообще черным, пошептал:
– А где папка?
– Бери за ноги и пошли! – скомандовал Юрий и подхватил робота под мышки.
Гера взял того за ноги, и они потащили его к кабинету. Наташа не собиралась отступать и потянулась за ними.
А в кабинете, прислонясь к столу с черными ящиками, сидел на полу Зиновий Самуилович и тер голову, видно только что придя в себя. Теперь у него были не только ссадины, но и весь висок в крови. Наташа первая подлетела к нему и молча осмотрела рану.
– Ничего страшного, – быстро сказала она Гере, который уже тоже сидел рядом на коленях. – Неглубокая рана, я сейчас все сделаю!
– Гера, помоги же! – Юрий все тащил под мышки брошенного Герой робота.
Тот теперь перестал сопротивляться и смотрел светлыми стеклянными глазами в потолок.
Гера и Юра подняли его и положили в черный ящик, крепко закрыв запоры на защелки.
Наташа стирала кровь с виска Зиновия Самуиловича и краем глаза наблюдала за ними.
На них было страшно смотреть. Они стояли и смотрели на робота за стеклом ящика как на покойника. А потом Герка, почти всхлипнув, резко закрыл створку стекла…
И еще Наташа заметила одну вещь.
Из второго ящика, в самом уголочке, из-под крышки выбивалась прядь волос.
Светлая, пышная и волнистая…
Юра и Гера молчали. Наташа, сбегав за аптечкой, тоже молча, обработала Зиновию Самуиловичу рану. И только тот бормотал все время, обращаясь не пойми к кому:
– Как же это?… Почему?… Что же теперь-то?… Я не знаю, что делать дальше…
– Зато я знаю, – ласково, как обращаются врачи к больным, сказала Наташа. – Я сейчас вам укол сделаю. Успокоительного и снотворного. Заснете, успокоитесь. И голова пройдет. Сейчас не больно? Не тошнит?
– Нет,… нет… – Зиновий Самуилович был растерянный и робкий. – Все хорошо, Наташенька… Спасибо. Золотые ваши руки…
– Ну и прекрасно, что не тошнит, – так же ласково обращалась к нему Наташа. И потом, уже более серьезно к Гере: – Сотрясения, вроде бы нет… Шишка здоровая только. Но это ничего, пройдет, – а потом опять к Зиновию Самуиловичу: – Пойдемте-ка на диван… Вот так, – укрыла его пледом. – Все будет хорошо… Давайте вашу руку… да не напрягайтесь, и не почувствуете… рука у меня, действительно легкая… Вот и все. Старайтесь ни о чем не думать и засыпайте.
Зиновий Самуилович и правда очень быстро заснул.
Наташа встала, молча посмотрела на Юру и Геру и также молча вышла из кабинета. Юра и Гера, разумеется, направились за ней.
Она зашла в гостиную и молча села на диван.
Мужчины, переглядываясь, теперь разделились – Гера сел на пол у ее ног, а Юра – на другой край дивана.
Она не шевелилась и смотрела на опустившего глаза Геру. Тот еще сидел какое-то время молча, потом вздохнул:
– Бесполезно… Теперь уже бесполезно… Зачем теперь что-то скрывать? Ты и сама уже, видно, обо всем догадалась…
– Это Фред?
– Да…
– И это твоя мама?
– Да…
– Они не умерли?
– О, господи… – простонал сбоку Юрий, облокотился на колени и запустил руки в волосы. – Говори сам… Не могу…
– Они умерли. Шесть лет назад. На даче, от отравления. На моих глазах…
– Как же это? – прошептала Наташа.
– Наташа… – Гера попытался взять ее за руки, но она убрала их и спрятала под колени. – Помнишь, я говорил тебе про папкино изобретение? Это жидкость какая-то… Я и правда не смогу сказать точнее, поверь, я вообще очень слабо в химии разбираюсь… у меня едва-едва тройка в аттестате вышла! Только эта жидкость позволяет сохранять ткани живыми. Она циркулирует у них по телу вместе с кровью… Он не похоронил их! Кого-то, конечно, похоронил, вместо них… Не знаю, как он это все устроил, ему его одноклассник помог… Ну тот, который мафиози… Я ничего этого не знал, я в больнице лежал, отравление у меня было страшнейшее! А потом он привел меня на могилу… И я еще почти год ничего не знал… А потом просто увидел случайно… И тогда он мне все рассказал…
– Что ты мне морочишь голову… – прошептала Наташа. – Этот… Фред или… робот… кто, уж не знаю… он же такого возраста, как и ты! А если верить тебе, то ему должно быть всего пятнадцать!
– Наташа, но ткани действительно живые! Они живут и развиваются, как в нормальном организме! Все органы функционирует – сердце бьется, кровь циркулирует, легкие дышат… И точно также растут… – Герка, так и не найдя ее руки, обнял тогда за колени. – …И стареют… Мама… то есть… ее тело… стало старше…
– Но, значит, они все-таки живы? – с надеждой спросила Наташа.
– Нет… Живой организм – это тот, которым управляет мозг… Ведь не тебе мне это объяснять! А ИХ мозг… Он живой… Но это НЕ МОЗГ, в нормальном понятии этого слова! Это только мозговая ткань… И организмом управляет жидкость… Если удалить ее из крови – они опять станут… только телами… мертвыми телами…
– О, господи… – прошептала Наташа, до которой, наконец, дошел весь смысл всего этого кошмара. – …Но… зачем?!?…
– Я все расскажу, – заторопился Гера. – Что смогу, конечно… Ведь я почти ничего в этом не понимаю!
– Твой отец… он что… собирается их оживить?
– Собирается, – подал голос Юрий. – Я же говорю – ненормальный.
– Но это невозможно, – опять прошептала Наташа. – Гера, Юрий, это невозможно! Мозг умирает через пять минут! Не надо быть большим специалистом, чтобы знать это! Даже в школе проходят!
– Я ему шесть лет об этом твержу! – взорвался Юрий. – А он пользуется тем, что вот он, – он ткнул пальцем в Геру, – он обещал Елене, что будет ему помогать! Псих, урод… – он опять запустил руки в голову.
– Что обещал? – спросила Наташа.
– Мама просила… – прошептал Герка. – …Перед самой смертью… Меня просила… потому что… Фреда уже не было… он первый умер… помогать ему во всем… как она…
– Да не это она имела ввиду! – простонал Юрий. – Если бы она знала!
– Конечно, не это! – Гера опять заторопился. – Наташа, это только папкина мечта, об оживлении… Он и сам понимает, что это невозможно…
– А что же тогда еще? – удивилась Наташа.
– Понимаешь, эта жидкость… теперь она может ЗАПОМИНАТЬ свое место! Отец долго к этому шел и, наконец, добился. Я не знаю, как это происходит, кажется как-то с помощью магнита он воздействует на нее… но получается что-то вроде жидкого человека, как в фильме "Терминатор-2". Для этого и нужны были все координаты, что ты снимала. Жидкость помнит свое место, управляет мышцами… Человек двигается…
– Зачем? – опять прошептала Наташа. – МЕРТВЫЙ ЧЕЛОВЕК ДВИГАЕТСЯ… Гера, это же страшно…
– Нет, не мертвый! Это делается для живых! – Герка все пытался взять ее за руки, которые Наташа так и держала под коленями. – У него… у них с братом еще и сестра была… Ненормальная… То есть полностью здоровая, но совершено безумная, не знаю как это называется… От того, что уже давно в семье все женились на каких-то родственниках… Пусть и дальних, но родственниках, соблюдали «чистоту нации»... Папка с детства видел все мучения своих родителей с ней! Она ничего сама не могла. Хуже младенца! И так было бы еще очень и очень долго, ведь организм у нее был крепкий! Только пожар… Отец до сих пор не уверен был ли он случайным, или это его родители решили сами так вот оборвать и свои и ее жизни… Они становились все старше и понимали, что скоро уход за ней должен был лечь на плечи детей… Не хотели этого, понимая, что виноваты в ее болезни сами… Наташа! – Гера заглядывал ей в глаза снизу. – Она не одна такая! В мире полно таких несчастных… А инвалиды? Парализованные? Конечно, отец, начиная свои работы, думал прежде всего о сестре… Но ведь и все бы тогда получили облегчение!
– Отличное облегчение! – буркнул Юрий. – Парализованный программирует себе поход на кухню… Или в туалет!
– Ты скажи это прикованным к постели! Или их родным! – взвился Гера. – Да, программирование! Да, не сами! Но разве это не лучше полной неподвижности? Разве уход за несчастными инвалидами и безумцами не станет легче, если они будут хоть самые элементарные вещи делать без помощи? Наташа, – опять обратился он к ней. – Ведь это все сначала и затевалось для этого! Отец пробовал разные составы, совместимые с кровью человека, с его организмом. А то, что получилось – жидкость, сохраняющая ткани живыми, это побочный продукт! Он не стремился к этому! Дядя Илья нашел в Америке этому изобретению покупателей, у нас никто и слышать не хотел, все смеялись, и…
– …И погиб из-за этого! – продолжил Юрий. – Ты можешь поставить меня к стенке и пристрелить, но я уверен, что та авария была подстроена! Хорошо, что хоть он никому не говорил кто на самом деле изобретатель! А то бы и Зина был уже там же!
– Но зачем? – опять прошептала Наташа. – Зачем он так издевается над телами родных? Ведь это же… И слов-то нет…
– Наташа! Ему никто не верит! Ведь он даже не биолог! – волновался Гера. – И нет возможности попробовать жидкость на живых! А ведь она не только не вредна, но и полезна – быстрее заживляет раны, оберегает организм от болезней, повышает иммунитет! Отец на себе пробовал! Вот он и решил воспользоваться Олимпиадой и показать, что можно сделать! И пусть бы инвалиды и родители больных детей посмотрели и решили – надо или не надо это миру!
– Ну, а маму-то зачем он трогал? – прошептала Наташа. – Твою маму? Ангела…
– Я не знал, клянусь!!! – закричал Герка. – Ты была свидетелем, как я первый раз ее увидел! То есть… – он запнулся. – Я знал, что она также не похоронена и ругался с ним из-за этого! Но не знал, что он и ее заставляет двигаться… Тогда в коридоре… Это ведь полная копия одного видеофильма! Они там вот так же идут с папкой под руку, и она так же улыбается… Наташа! Я правда не знал! То, что мне предстоит быть Фредом, или… ему мной – это знал, хоть и увидел его двигающимся тоже совсем недавно… И ты можешь теперь понять почему я был такой странный… А про маму нет, клянусь…
– Гера, но он же сумасшедший, – тихо сказала Наташа. – Нет, он очень умный, талантливый, может даже гений… Но у него навязчивая идея – оживить жену. И в этом он сумасшедший…
– И мы ему в этом потакаем… – как эхо отозвался Юрий. – Господи, кошмар… Непрекращающийся кошмар…
– Он обещал все закончить… после Олимпиады… и похоронить их по-настоящему… – прошептал Герка.
– И зачем же он запрограммировал их на драки? – горько усмехнулась Наташа. – Для создания полной иллюзии?
Гера и Юра опять быстро и молча переглянулись и Юра, махнув рукой, сказал:
– Теперь уж что скрывать… Это не программа Наташа. ЭТО ИХ САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ.
– Как это? – прошептала Наташа. – Этого же не может быть! Они же мертвые!
– Значит, может! Мозг …пробуждается? Перерождается? Или создает сам себя?… Чей мозг? Елены, Фреда? В это даже Зина не верит. И все скрывает. Что он там у себя творит? Не знаю… Только знаю, что даже в самом страшном бреду Леночка наша никогда не подняла бы на кого-нибудь руку! А уж на Зину! Что за чудовища рождаются в этих стенах? Тоже не знаю… Но, видно, пострашнее Франкенштейна… С внешностью ангелов и душами нелюдей… И Зина, кажется, уже и сам не в состоянии повлиять на развитие событий, вы же видели, что происходит…
– И ты ему в этом помогал… – прошелестела Наташа. – …Как же ты мог, Гера?
– Но она просила… – тоже прошептал Герка. – Перед самой смертью… Разве я мог не выполнить обещание?
– Юра прав, она не об этом просила… Просто о поддержке, о заботе, о понимании… Если бы она знала, – Наташа закрыла глаза и слезинка скатилась по щеке из-под длинных ресниц… – …Гера, я не крещеная. …И не мусульманка… Я просто самый обычный человек… и я не очень верю, в то что у людей есть души или что-то подобное… Но если все-таки есть? Ты думал как им ОТТУДА смотреть на все это? Гера, ведь есть просто человеческие законы… Законы гуманизма… Любви и доброты… Так издеваться над близкими… Как же ты мог?…
Наташа закрыла ладонями лицо и никто не посмел нарушить наступившую тишину… Когда она отняла руки, глаза ее были сухие. Она молча встала и пошла к двери. Гера направился за ней, а Юра так и остался сидеть на диване, запустив руки в волосы и горестно смотря в пол.
Наташа зашла в свою комнату и молча начала собирать сумку. Гера встревожился:
– Наташа, подожди! Я переоденусь и коньки сниму!
Она все также молча собирала сумку, и Герка заволновался:
– Наташа, ну что ты молчишь? Подожди меня!
Наконец Наташа повесила сумку на плечо, и спокойно смотря ему в глаза, сказала:
– Я поеду одна. Я все-таки бросаю тебя, Гера. И работу и тебя. Я просто живой человек. Самый обычный и простой, но ЖИВОЙ человек… и я не могу работать и в этом месте, и с такими людьми, как вы.
– Наташка, не говори так, – прошептал Гера. – Не бросай меня, ты же обещала! Я не могу без тебя!
– А я не могу с тобой, – сказала Наташа и пошла в коридор.
– Наташа! – Гера шел с ней. – Но ты ведь простишь меня, правда? Я и сам готов был все прекратить... Я же говорил – я словно замороженный был... не понимал ничего! Только недавно до меня стал доходить весь чудовищный смысл этого… Наташа! – он пытался задержать ее за руку. – Когда мне придти? Завтра? Через день?
– Нет, Гера. Не надо приходить. И звонить не надо. Если ты это сделаешь, то я продам квартиру, уеду очень далеко, и тогда уж точно мы больше никогда не встретимся.
– А когда? – шептал Гера. – Ведь когда-то же ты простишь меня?
– Я не знаю, Гера, – Наташа грустно смотрела на него. – …Знаешь, я ведь почти влюбилась в тебя… Может когда-нибудь… И тогда я позвоню тебе… А, может, и никогда… Прощай, Гера.
– Наташа, не бросай меня! – Гера ехал по льду, как когда-то, а она шла рядом, за бортиком. – Позвони мне! Я буду ждать! Вот, телефон всегда будет со мной! Прости меня и позвони! Наташа! Ну, не молчи же! Ты позвонишь?
Наташа уже дошла до двери и тихо сказала ей: "Откройся, пожалуйста." Гера, кажется, вообще не заметил этого. Он шел рядом, теперь уже по асфальту, безнадежно портя дорогие лезвия на коньках…
Наташа так же молча шла к выходу с рынка. Герка еще какое-то время шел рядом, ковыляя на коньках, потом споткнулся, упал на руки, да так и остался сидеть на асфальте…
– Позвони мне, Наташка… Я буду ждать… Я всю жизнь буду ждать твоего звонка… – шептал он уже сам себе, потому что Наташа была далеко… Шла к выходу и ни разу не обернулась…
(продолжение следует...)