— Как мне кратко объяснить обычному сантехнику Всеславу Батьковичу, почему ему не надо выбрасывать банку из под пива в окно?
— Банка из-под пива — это отличный вторичный ресурс. Она состоит из алюминия, и ее можно бесконечно вообще перерабатывать. С точки зрения сбережения ресурсов планеты идеальный вариант.
Но если мы говорим по-простому, то эта банка, если ее сдать в переработку, может стать велосипедом или самолетом.
Мне кажется, очень приятно стать частью чего-то большего в будущем.
Ну и плюс, конечно, если можно было бы куда-то сдавать металл, можно какую-то денежку получить.
— Расскажите, как у вас проходит стандартная неделя.
— У меня вообще, наверное, не бывает стандартных недель, потому что все время какие-то мероприятия, встречи — в общем, нет какого-то четкого плана. Мне и в офис-то не всегда приходится ходить. У меня очень много работы онлайн, и бывают такие дни, что я все дома делаю, какие-то письма пишу, со всеми связываюсь, какие-то статьи пишу.
Думаю, когда ты активист, общественник, стандартных дней и недель вообще не бывает.
Можно лишь сказать, что есть какие-то различия по времени года. Зимой у нас мероприятия в помещениях, весной у нас начинается пора субботников и посадок, летом мы стараемся выезжать на природу, и делать какие-то выездные представительства на природе, исследования.
И по осени у нас все время самая жаркая работа, потому что ты начинаешь строить новый план на грядущий год, потом подводить итоги этого года, как раз много молодых людей приезжает на учебу в город из области. И мы начинаем ходить по образовательным учреждениям и делать презентации, чтобы вовлекать новых людей и делать мероприятия, чтобы их скилы тренировать. То есть осень — это самая горячая пора.
— Приходилось гулять по гигантской свалке? Что видно там, чего не видно из города?
— Ну да, мы были на городской свалке, туда попали случайно. Ну, конечно, это повергает в шок, потому что, когда у тебя дома ведерко мусора, ты его выбросил в контейнер, и кажется что мусор исчез, ты не представляешь объёмов, которые образуются в целом городе. А когда приходишь на свалку, начинаешь понимать, какие объемы сейчас потребления у населения, сколько мусора образуется и сколько вторсырья пропадает.
Большую часть этого мусора можно обработать, то есть 40% мусорного ведра это пищевые отходы, которые можно компостировать, из них получить биогаз и электричество, или можно из них сделать снова почву, то есть: отбирая пищевые отходы, мы уже можем сократить ведро на 40%, остальное это стекло, пластик, бумага. Это все может быть переработано, кроме какие-то сложных пластиков
Конечно, это все очень грустно. Но когда мы были на свалке, мы обратили внимание, что там ведётся какая-то может не совсем легальная деятельность: там люди вытаскивают провода и бутылки из этой всей вонючей кучи, и видимо дальше это все отправляется на какую-то переработку, но это не такие объемы, которые могут нас спасти. Там огромное количество чаек летает, пахнет ужасно.
Это такие технологии, от которых Европа отказалась пару десятков лет назад.
— С какими оскорблениями и претензиями вы сталкивались в своей активности?
— Обидно, когда на нас начинают перекладывать ответственность чиновников. Если у нас в городе чего-то нет, что-то не сделано, а на нас выйти гораздо проще, то начинают посылать к нам претензии, хотя мы в принципе никому ничем не обязаны. «Почему так мало контейнеров для раздельного сбора?» — не мы их устанавливаем, мы пытаемся способствовать установке, но наши возможности не безграничны. Или «Почему у нас в городе не принимается такой-то вид пластика?» — это тоже не мы решаем, этим занимаются бизнесмены, заготовители, и есть определенные причины, почему их не принимают.
Бывает так, что на субботнике люди смотрят, критикуют, но сами не идут. Или пишут, вот у нас мусор, вот придите к нам, приберитесь. На такое хочется ответить «почему вы видите мусор, почему вы сами не можете прибраться». Мы так же бесплатно это делаем, просто на своем энтузиазме, и вы же там живете и соберите группу, приберитесь.
Из такого еще бывает, что нас называют иностранными агентами.
Если мы общаемся с иностранными НКО, то это какие-то встречи, обмен опытом, обсуждение глобальных проблем. Когда просто пишем про зарубежный опыт управления отходами, нас называют агентами и это очень обидно.
— Немало людей говорят, что экоактивисты живут в розовых очках и с наивностью изменить мир. Что можете ответить?
— Конечно, мы идеалисты. Мы, экоактивисты, всегда чем-то недовольны. Если мы раньше продвигал идеи раздельного сбора, то, когда мы сейчас увидели, что идея завладела умами людей, что люди приходят на пятитысячный митинг в одном городе и начинают требовать раздельный сбор, то мы начинаем двигаться дальше, мы говорим про концепцию «Ноль отходов» — это когда люди стараются меньше производить отходов.
Мы все время стараемся подстегнуть общество, подпинываем, что нужно дальше, лучше, быстрее.
Розовые очки – это когда тебе кажется, что все хорошо. Мы – наоборот, мы думаем, что все не очень хорошо, и нужно сделать еще лучше. И идеала не может существовать, мир все равно меняется, так или иначе.
— Грета Тунберг помогает движению, или дискредитирует его?
— Я вообще считаю, что Грета Тунберг помогает движению, и я не понимаю, почему к ней такое отношение. Я считаю, что это из-за того, что средства массовой информации совершенно сами не разбираются в теме. Они неправильно подают ее речь, потому что фразы выкидываются из контекста.
Может быть, граждане про эти климатические забастовки и прочитают. По всему миру миллионы людей выходят на улицы. И в прошедшую пятницу у нас то же самое произошло.
Интервьюер — Ирина Попова.
Понравилась статья? Читайте наши интервью с феминисткой и волонтером.