Была в моей жизни некрасивая история.
Он был женат и по совместительству был моим начальником. Роман протекал в условиях повышенной конспирации. По форме секретности «000» («Государственная тайна»). Свидания были редкими и короткими, знаки внимания – скудными и незначительными.
Я его любила. Полюбила с первого взгляда. Как в романе. Просто – увидела и пропала.
Он стал для меня светом, небом, хлебом, воздухом. Выходные и праздники были для меня китайской пыткой. Это когда осужденного сажают так, чтобы раз в минуту ему на темечко капала одна капля воды. Человек, обреченный на такое наказание, довольно быстро сходит с ума и погибает. Я выдержала девять лет.
Может быть, потому, что иногда пытка прерывалась, и я возносилась на седьмое небо. Нечасто и ненадолго. Райские врата открывались для меня лишь в том случае, если он мог выделить на меня время и найти для нас укромное место. Его жена часто уезжала в командировки. Она уезжала на месяц-полтора. Мне из этих полутора месяцев доставался один день. Вернее, одна ночь. Чаще всего – после корпоратива.
Я быстро приспособилась. Я находилась в режиме ожидания. Я была готова всегда.
Из меня получилась отличная любовница. Я всегда была одета так, чтобы меня хотелось раздеть. Белье, которое производители называют «для особых случаев», для меня стало повседневным. У меня никогда не болела голова, не бывало плохого настроения, и даже месячные приходили не по лунному календарю, как у всех нормальных женщин, а тогда, когда я им это разрешала. Когда его жена возвращалась из своих командировок. Я не звонила днем и не слала грустных смс по вечерам. Я не лезла на глаза и не подавала голоса. Я терпеливо ждала, когда их императорское величество милостиво призовут меня к себе. И когда их императорскому величеству приспичивало, я просто вызывала такси и мчалась туда, куда было велено. Меня не пугали ни волны, ни ветер…
И надеялась, что когда-нибудь он это оценит. Что когда-нибудь он поймет, как сильно я его люблю. Что его таки торкнет «любовь, любить велевшая любимым»…
А потом он развелся со своей женой, потому что ему надоели ее командировки. И получил повышение – возглавил уже целое областное управление. О том, что он уехал из города и развелся, я узнала случайно и не от него. Он счел излишним уведомлять меня.
Ровно два года после этого я пребывала в депрессии. Нет, не в большой клинической депрессии. Я не психиатр, но думаю, что тут слово «депрессия» следует понимать не в медицинском его значении, а в обывательском. Это была тяжелая апатия. Мне было все равно на все. В моей жизни что-то происходило, кто-то в ней появлялся, кто-то из нее уходил, а я ждала Его.
И вот, по прошествии еще десятка лет, мы, наконец, встретились.
Бомжеватого вида старикашка корчил из себя принца Уэльсского, и при этом хвастался размером пенсии и списком заслуженных у государства льгот. Парвеню, рассуждающий о том, что 30 тысяч – не деньги – доверительным тоном рассказывал мне, что в «Красном&Белом» сок «Моя семья» стоит на 20 рублей дешевле, чем в «Пятерочке». Вышедший в тираж Казанова, заросший неухоженной бородой, с отвисшим пивным брюшком, в трениках с вытянутыми коленками, свысока раскритиковал меня за отросшие непрокрашенные корни волос и отсутствие шеллака на ногтях. Человек, гордившийся высшим юридическим образованием, понятия не имел о базовом принципе римского права «каждому – свое» и о формальной логике. При этом за то лишь, что я посмела утверждать, что математика является не гуманитарной наукой, а абстрактной, мне было напрочь отказано в наличии даже минимальных интеллектуальных способностей. Мне на память пришли стихи Бодлера… Но я вовремя прикусила язык. По его экспертному мнению, я была глупа, примитивна и выглядела недостаточно женственно.
Единственное чувство, которое я испытала, глядя на него – гадливость. Единственная мысль, возникшая у меня, пока я его слушала – Господи, на кого я убила 20 лет своей жизни?