Бьорн Разящая руку, без сомнений, личность, которая известна по всему Империуму. Он, вот уже 10000 лет является примером стойкости, храбрости и благородства для своих братьев.
Он был приемником самого примарха Лемана Русса, первым после него Великим Волком. Даже после получения смертельных ран он выбрал служение Империуму вместо смерти в саркофаге дредноута.
Даже самые продвинутые технологии не дают вечной жизни и Бьорн стал все чаще засыпать, а пробудить его становилось все сложнее. Тогда железные жрецы погрузили Разящую руку в вечный сон, пробуждая его только в час величайшей угрозы.
Одной из причин такого пробуждения послужило прибытие флота инквизиции во главе с инквизитором Киснаросом, а сопровождал его флот целого ордена Красных охотников. Их целью было надеть на волков ошейники, покарать из за неслыханную дерзость или же просто уничтожить.
Киснарос предложил мирные переговоры и на них от Космических Волков отправился Бьорн.
Ниже приведу отрывок из книги Аарона Дембски - Боудена, "Дар Императора", в котором он описывает встречу между инквизитором и его свитой с одной стороны и Бьорном Разящей Рукой с другой.
По крепости колотил град, ветер бил о крышу башни, а мы смотрели на открывающуюся переборку. Тусклый красный свет не осветил фигуру изнутри, но я понял, что это, когда она шагнула вперед. Платформа содрогнулась от ее поступи, и когда она встала под лунным светом, я безошибочно узнал клепанный, бронированный корпус.
Анника расплакалась. Я никогда раньше не видел ее такой — только что она была собранной и бросала суровые взгляды на Киснароса, а уже через секунду начала тихо всхлипывать, прижав руки к ребризеру, слезы замерзали серебристыми ручейками на ее щеках.
Я отвернулся от приближающейся машины войны и посмотрел на нее.
— Госпожа?
Все еще рыдая, она опустилась на колени, не сводя глаз с фигуры.
— Он настоящий, — прошептала она по воксу. — Ты не понимаешь? Не видишь? Он настоящий.
Дредноут подошел ближе и замер в десяти метрах от нас. Лунный свет резко очерчивал края его прочной брони. Древний, очень древний корпус покрывала племенная раскраска. Одна рука машины войны представляла собой тяжелую и громоздкую роторную пушку — нацеленную на нас. Другая же конечность больше походила на человеческую, заканчиваясь изогнутыми, злобного вида металлическими когтями.
Я посмотрел на фронтальную часть саркофага бронированного шагохода, инкрустированную изображениями волков из кости и бронзы, фенрисийские руны, а также готические письмена. Ветер трепал закрепленное на спине выцветшее знамя с изображенным на нем одиноким Волком в бледно-серых доспехах, его левая рука заканчивалась загнутыми когтями из белого огня. Воин стоял гордо, глядя на заходящее солнце, поставив ботинок на груду древних шлемов. Я узнал цвета Несущих Слово, Железных Воинов, Повелителей Ночи… самые древние враги из легионов Ока.
Анника плакала не переставая. Это был не просто плач, хотя тихие, приглушенные всхлипывания начинали уже раздражать. Это были слезы паломника, пролитые в храме в конце долгого пути.
— Вы настоящий, — прошептала она возвышающейся над ней машине войны.
— Конечно, я настоящий. — Голос дредноута раздавался бионическим грохотом: — Вставай с колен, глупая девчонка.
Киснарос переводил глаза с Анники на машину войны, его лицо за ребризером выдавало смятение. Ему отчаянно хотелось начать переговоры, но внезапно он понял, что не знает, как.
— Я — Гесмей Киснарос, — сказал он дредноуту. — Верховный лорд в Инквизиции Его Святейшего Величества.
Я следил за разговором лишь краем уха. Имя, написанное на саркофаге, не могло быть настоящим. Если же так, это значило…
Ох. Трон Терры.
— Мой лорд, — произнес я, опускаясь на одно колено.
С тихим рычанием священной механики дредноут чуть развернулся на поясном шасси.
— Довольно уже. Вставайте.
— …и должным образом назначенный представитель Бога-Императора… — заканчивал Киснарос, все еще не зная, куда ему смотреть.
— Бога-Императора? — Дредноут издал скрежет плавно провернувшихся шестеренок. Судя по грохочущему звуку, я предположил, что это смех.
Или перезарядка внутренних орудийных систем: — Из-за того, что его назвали богом, и началась вся заварушка.
Киснарос опять сбился, уже третий раз за минуту.
— Что вы… я не…
— Ничего. Времена меняются, и в этом правда. — Машина войны развернулась к нам: — Итак. Что привело вас в ночное небо над Фенрисом, и почему бы мне просто не разорвать ваш крошечный флот на куски многочисленными орудиями замка?
При этих словах лорд-инквизитор выпрямился.
— Пожалуйста, назовитесь, сэр, как это сделал я. Затем переговоры могут начаться.
— Ты ослеп, маленький человечек? Оно написано на моем гробу.
Я не мог позволить этому продолжаться. Слова инквизитора были не просто богохульством, они граничили с истязанием.
+ Его зовут Бьорн, прозванный Разящая Рука. Первый Великий Волк ордена и второй верховный лорд Фенриса после ярла Русса, самого примарха. Они пробудили его, чтобы он говорил с нами. +
Киснарос не сводил глаз с бронированного корпуса и гроба из черного железа, установленного на фронтальной части.
— Вы… вы ходили в Век Императора?
Бьорн опять издал скрежещущий хохот.
— Ходил, бегал, мочился и убивал. Все это. Я встречался с Всеотцом, знаешь ли. Не раз сражался рядом с ним. Кажется, я ему нравился.
Киснарос медленно, медленно опустился на колени.
— Ох, ради… только не вы.