Страх быть погребенным заживо, издавна был навязчивой идеей. Плиний Старший записывал случаи среди римлян в своей Естественной истории, написанной в 77 году н. э. Но золотым веком для этой фобии, была викторианская эпоха, когда сенсационная пресса использовала общественное увлечение смертью (и некоторой пятнистой наукой), чтобы создать кустарную индустрию книг и изобретений, посвященных преждевременному погребению и, самое главное, его предотвращению. Такие группы, как «Лондонская Ассоциация по предотвращению преждевременных похорон», росли как грибы, так и газетные статьи, такие как, «тысяча человек, похороненных заживо их лучшими друзьями» (опубликованные Бостонским врачом в 1883 году).
Попадание в ловушку на глубине шести футов в гроб было любимым сюжетным приемом для готических писателей, например Эдгара Аллана По, чья история 1844 года “преждевременное погребение ", способствовала общественной озабоченности этим явлением. К 1891 году итальянский психиатр Энрико Морселли сказал, что страхи преждевременного захоронения были настолько широко распространены, что пришло время создать официальный медицинский термин. Он придумал слово тафефобия (по-гречески "могила" + "страх"). По словам Морселли, " тафефоб ... это несчастный человек, каждый день и каждый час которого мучает внезапная мысль о том, что его похоронят заживо”. Необузданная тафефобия также привела к созданию так называемых "безопасных гробов", предназначенных для предотвращения преждевременного захоронения. Только в Германии во второй половине 19 века было запатентовано более 30 таких конструкций. Большинство из них включало в себя некоторые механизмы для общения с живыми, такие как веревки и другие инструменты, которые использовались для звона колоколов над землей (некоторые безопасные гробы также включали запасы воздуха, пищи и воды). В 1822 году один доктор Адольф Гуцмут из Зеехаузена, Альтмарк (современная Германия), продемонстрировал свой замысел, похоронив себя заживо, где он “оставался под землей в течение нескольких часов и ел суп, пиво и сосиски, подаваемые через питательную трубку гроба”.
Десять знаменитых тафефобов перечислены ниже, и хотя не все они были охвачены полномасштабной фобией, все они приняли меры, чтобы избежать объявления мертвыми раньше своего времени.
1. Ганс Христиан Андерсен
По словам его биографа Джеки Вульшлагера, датский писатель Ганс Христиан Андерсен смертельно боялся быть похороненным заживо. Последние дни своей жизни он провел в доме своих друзей Доротеи и Морица в Копенгагене и, когда конец был близок, умолял Доротею перерезать ему вены после того, как он испустит последний вздох. Доротея пошутила, что он мог бы сделать то, что часто делал, и оставить рядом с собой записку: "Я только кажусь мертвым". Записка была частью прикроватной тумбочки Андерсена—некоторые говорят, что он даже носил ее на шее. Андерсен был неврастеником, и страх быть похороненным заживо, был далеко не единственным его страхом. По словам Вульшлагера, он также путешествовал с веревкой в багаже, потому что боялся огня, боялся собак и отказывался есть свинину из страха перед трихинеллезом.
2. Фредерик Шопен
В своем последнем письменном послании композитор Фредерик Шопен, как полагают, написал слова (на французском языке): "земля задыхается. Поклянись, что они вскроют меня, чтобы я не был похоронен заживо.(Некоторые биографы переводят нацарапанное слово «земля», как «кашель» —у Шопена диагностировали туберкулез.) Точная причина смерти Шопена так и не была установлена, хотя исследователи давно хотели изучить его сердце, погребенное в алкоголе в колонне варшавской церкви, чтобы проверить теорию о том, что он мог умереть от муковисцидоза.
3. Джордж Вашингтон
За несколько часов до смерти Джордж Вашингтон сказал своему секретарю: "я просто ухожу. Пусть меня похоронят достойно, и пусть мое тело не будет помещено в склеп менее чем через три дня после моей смерти.- Эта просьба не была редкостью для его времени: до изобретения современных стетоскопов единственным верным признаком смерти было начало гниения, которое обычно случается с трупами в течение нескольких дней. Его племянник, судья Верховного суда Соединенных Штатов, Бушрод Вашингтон, был еще более откровенен в своей защите от преждевременных похорон. Он сказал своему врачу: "большие пальцы рук не должны быть связаны вместе, ни что-либо надето на мое лицо, ни какое-либо ограничение моей личности бинтами, и т. д. Мое тело должно быть помещено в совершенно простой гроб, с плоским верхом и достаточным количеством отверстий, просверленных в крышке и боковых сторонах, особенно вокруг лица и головы, чтобы обеспечить дыхание, если произойдет реанимация, и после того, как оно будет сохранено до тех пор, пока не будет установлено, произошло ли разложение или нет, гроб должен быть закрыт.”
4. Эдвард Бульвер-Литтон
Викторианский романист и политик Эдвард Бульвер-Литтон виноват в фразе " Это была темная и бурная ночь".(Эта фраза с тех пор породила конкурс художественной литературы Бульвера-Литтона, где участники соревнуются каждый год, чтобы создать худшие вступительные строки в литературе.) Но пожалеем этого человека: он был так озабочен тем, что однажды проснется в гробу, что на всякий случай попросил, чтобы ему проткнули сердце, прежде чем его похоронят.
5. Альфред Нобель
Альфред Нобель был изобретателем динамита. Нобелевские премии были учреждены по его завещанию, которое оставило большую часть его огромного состояния для создания фонда премий, присуждаемых тем, кто “принес наибольшую пользу человечеству" в предыдущем году. Последняя часть завещания Нобеля, однако, отражала другую озабоченность. Он писал: "я хочу, чтобы после моей смерти мои вены были вскрыты, и когда это будет сделано и компетентные врачи подтвердят явные признаки смерти, мои останки будут кремированы”.
6. Огюст Ренуар
Согласно воспоминаниям его сына Жана Ренуара, французский художник Огюст Ренуар неоднократно выражал страх быть похороненным заживо. Его сын настаивал, чтобы врач сделал "все необходимое", чтобы убедиться, что художник действительно мертв, прежде чем его похоронят.
7. Артур Шопенгауэр
По словам историка Яна Бондесона, влиятельный немецкий философ Артур Шопенгауэр " свободно признавался в страхе преждевременного погребения.- Он просил, чтобы его труп оставался на поверхности пять дней, чтобы он был хорошим и гнилым перед погребением.
8. Николай Гоголь
Русский писатель Николай Гоголь (известный своим рассказом "шинель" и Романом "Мертвые души") был одновременно очарован и напуган перспективой преждевременного погребения. Он написал в письме другу, что был поражен тем, что люди могут оставаться в трансе и видеть, слышать и чувствовать, не будучи в состоянии сделать что-либо, чтобы предотвратить преждевременное погребение. В его завещании было указано, что он не будет похоронен, пока не сгниет и не перестанет биться сердце. Предположительно, когда несколько десятилетий спустя Гоголя эксгумировали (власти решили снести кладбище, где он был похоронен), его тело сместилось и лежало на боку, породив легенду о том, что сбылись его худшие опасения, он был похоронен заживо. Хотя и заманчиво верить в такую драматическую историю, трупы могут перемещаться после смерти благодаря гниению и движениям земли.
9. Иоганн Непомук Нестрой
По словам Бондесона, австрийский писатель Иоганн Непомук Нестрой принял тщательно продуманные меры предосторожности против преждевременного погребения: в своем завещании он заявил, что опасность преждевременного погребения, единственное, чего он боится в его нынешнем положении, и что изучение литературы по этому вопросу научило его тому, что нельзя полагаться на врачей, чтобы отличить мертвых людей от живых. Его тело должны были держать в открытом гробу в течение двух дней, в морге с сигнальным аппаратом, который сообщал бы о любых признаках жизни. Даже после похорон крышку гроба нельзя было заколотить гвоздями.
10. Филипп Стенхоуп, 4-й Граф Честерфилд
Филип Стэнхоуп, 4-й граф Честерфилд, был британским государственным деятелем и остроумным человеком, который сейчас, возможно, наиболее известен за письма к своему незаконнорожденному сыну, которые он писал почти ежедневно в течение 30 лет, начиная с 1737 года. Хотя Стэнхоуп и не был точно искалечен страхом преждевременного погребения, он упомянул об этом затруднительном положении в письме к жене своего сына, написанном в 1769 году: "все, чего я желаю для своего собственного погребения, - это не быть похороненным заживо; но как и где, я думаю, должно быть совершенно безразлично всякому разумному существу".