«Есаул, есаул, что ж ты бросил коня, пристрелить не поднялась рука…», - надрывно пел известный певец
- Мама, а почему, «чужак»- это плохо?
- Гражданская война - это всегда плохо, Настёныш. Всегда плохо, когда люди делятся на «своих и чужих».
Давай-ка, я расскажу тебе историю, которую я услышала от нашей бабушки Сони, из тех времен, когда жили они в Туркестане во время Гражданской войны
…Когда Евдокия отперла ворота, даже она, вроде бы привыкшая уже ко всему, в первый момент чуть не согнулась в приступе жесточайшей рвоты. Ну, ладно, разгружал Михаил эшелон с больными тифом – пришел облитый карболкой. Сам, правда, тогда, заразился и чуть не умер. Ну, ладно, привел в дом двух девочек - сирот, с голодающего Поволжья! Но это-то что за вонючий одр!
-Вот, хозяйка, принимай! На забой прислали - целый табун после боев. Сказали - кто хочет – может забрать. Я мимо шёл - а этот как глянул - прям в сердце - орёл! Копыта - целы, сапа нет. А шкура, что шкура - нарастет! Под взглядом Евдокии хозяин несколько смутился. И то сказать- сначала увез жену в далекий Туркестан. Потом ударился с головой в революцию - то оборонял Кушку, то председательствовал с Совете, то с беженцами возился, то чуть не умер- трех детей не осиротил- и вот тебе - "Орла" притащил!
«Орел» шатался на сухом туркменском ветру, из глаз сочился гной пополам со слезами. Был он высок и мосласт. Евдокия в лошадях не понимала. Она разбиралась в коровах, курах и овцах, но знаток сразу бы сказал, что инвалид был явно хороших кровей.
- Молодой еще,- добавил Михаил, упреждая вопрос.
Конь вздохнул. Шерсть висела клочьями. На треснувшей коже сидели жирные мухи.
И Евдокии стало жалко коня. До слез жалко, так, как до этого жалко было умиравших от голода на улице беженцев, которым совала она куски хлеба, как жалко было пригретых ею девочек – сирот, как жалко было всех людей, которые мучились от голода и этой проклятой войны…
- Ну, пошли... орел... Орлик, - потянула она за повод.
Перво-наперво, Орлик был устроен в тень под навес и со спины его были согнаны мухи, а маленькой Соне было строго- настрого наказано не подпускать к бедолаге наглых кровопивцев.
Дальше спитым чаем промыты были орликовы глаза. А потом Евдокия взяла сметану и стала методично смазывать ею все голые места на конской шкуре.
Так и повелось с того времени. Весь спитой чай уходил на орликовы очи, а вся сметана от двух коров на его шкуру. Через пару месяцев выяснилось, что масти Орлик гнедой, нрава веселого, и вполне себе он здоровый, крепкий и шебутной.
Евдокию он полюбил. По утрам клал голову ей на плечо и сопел над ухом. А еще любил ходить с ней на базар - шел рядом как привязанный. Михаил даже обижался - он этого Орлика можно сказать от участи колбасы спас, а конь, как теленок за его женой ходит.
Но и к Михаилу Орлик благоволил. Лихо возил хозяина – красиво они вместе смотрелись.
Да так красиво, что однажды подошел к Михаилу мулла, да и завел разговор, что, мол, очень уж Орлик одному беку «за речкой» приглянулся.
Бек не спит, не ест, не пьет. На женщин не глядит, так ему Орлик люб. А не сговорятся они - все равно Орлика сведут.
...За Орлика обещали хинин, ламочки, провода...
Вот так и оказался Орлик под седлом чужака. И не один раз. Правда, один чужак чуть его до смерти не уморил, другой спас, а третий с серебра кормил.… И много жизней Орлик спас.
Вот такая история.
А Евдокия? Что Евдокия. Поплакала Евдокия, да не впервой. Не самое горькое горе коня в добрые руки отдать, пусть и врагу. Да и Орлика бек вряд ли обижал.
©Екатерина Александрова, Анастасия Саломатина