Найти тему
Православие

Память смертная

Одним из действительнейших средств приготовления к смерти служит постоянное памятование и размышление о смерти, или память смертная. Поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши, — говорит премудрый сын Сирахов (Сир. 7, 39).

Приведем свидетельство одного светского писателя о благодетельности и спасительности памятования о смерти. «Мысль о смерти имеет ту выгоду, что укрепляет человека на поприще добродетели и честности. Пусть в сомнительном случае или когда надобно разрешить, что справедливо и что ложно, подумают только о последнем часе жизни и спросят самих себя: как поступили бы тогда или как бы хотелось тогда поступить? Всякое наслаждение, среди которого можно думать о смерти без страха, конечно, невинно. Если против кого-нибудь возникает ненависть или зависть, или овладеет желание отомстить кому-нибудь за оскорбление, — пусть подумают только о последнем часе жизни, о новых соотношениях для нас в другом мире, и всякая неприязненность тотчас исчезнет. Причина этому та, что, переменяя точку зрения, мы посмотрим на вещь в настоящем ее свете, а не сквозь призму наших собственных, мелких и часто себялюбивых, интересов. Мечта исчезает и остается одна существенность».

Святой Исаак Сирин говорит: «Кто достойно именуется разумным? Тот, кто действительно уразумел, что есть предел сей жизни; тот может положить предел своим согрешениям».

«Первая мысль, посылаемая человеколюбием Божиим человеку и напутствующая его душу в живот вечный, есть западающая в сердце мысль об исходе. Этой мысли естественно последует презрение к миру; ею начинается в человеке всякое благое движение, наставляющее его в живот. Божественная сила, содействующая человеку, когда восхощет явить в нем живот, полагает в нем эту мысль в основание, как мы сказали. Если человек не угасит ее житейскими заботами и суесловием, но возрастит в безмолвии, углубляясь в себя и занимаясь ею, то она поведет его к глубокому ведению, невыразимому словом. Эту мысль крайне ненавидит сатана и употребляет всю силу, чтоб исторгнуть ее у человека. Если бы можно было, он отдал бы человеку царство целого мира, только бы посредством развлечения изгладить эту мысль в уме человека; он сделал бы это охотно, если б мог. Коварный! Он знает, что если помышление о смерти укоренится в человеке, то ум его не останется уже более в стране обольщения, и бесовские хитрости к нему не приближаются».

«Когда приблизишься к одру твоему, скажи ему: одр мой! не сделаешься ли ты в эту ночь моим гробом? Мне неизвестно, не постигнет ли меня в эту ночь, вместо временного сна, будущий, вечный сон? Доколе имеешь ноги, теки к деланию, прежде нежели они свяжутся уздою, которая уже не может разрешиться. Доколе имеешь персты, распни их на молитву, прежде нежели придет смерть. Доколе имеешь очи, исполни их слез, прежде нежели они покроются прахом. Как роза увядает, едва дунет на нее ветер, так и ты умираешь, если поколеблется внутри тебя какая-либо из стихий, входящих в состав твой. О, человек! Вкорени в сердце твое мысль о твоем отшествии и напоминай себе непрестанно: вот, посланник, долженствующий прийти за мною, уже достиг дверей. Что сижу? Отшествие навеки, безвозвратное».

«Как хлеб нужнее всякой другой пищи, — говорит святой Иоанн Лествичник, — так размышление о смерти нужнее всех деланий. Памятование о смерти рождает в общежительных иноках усердие к трудам и непрестанное приобучение себя к исполнению евангельских заповедей, особливо же — к перенесению бесчестий со сладостию, а в безмолвниках — отложение попечений, постоянную молитву и хранение ума. Эти добродетели — вместе и матери, и дщери памятования смерти. Живое памятование смерти отсекает излишество в пище; когда же со смирением отсечено будет это излишество, — с отсечением его отсекаются и страсти. Как, по определению отцов, совершенная любовь не падает, так я утверждаю, что истинное предощущение смерти не страшится падений. Как некоторые признают бездну бесконечною, говоря, что это место не имеет дна, так и памятование о смерти доставляет чистоту и делание, не имеющие пределов. Невозможно настоящий день провести благочестиво, если не будем считать его последним днем нашей жизни. Уверимся, что памятование смерти, как и всякое благо, есть дар Божий; потому что часто при самых гробах не проливаем слез и пребываем равнодушными; напротив того, часто приходим в умиление и без этого зрелища».

Преподобный Варсонофий пишет одному брату: «Уразумей, что время не медлит, и когда настанет час, вестник смерти неумолим. Кто молил его и был услышан? Он есть истинный раб истинного Владыки, в точности исполняющий повеление Его. Убоимся страшного дня и часа, в который не защитит ни брат, ни сродник, ни начальство, ни власть, ни богатство, ни слава, но будет лишь человек и дело его. Хорошо человеку помнить смерть, чтоб навыкнуть знанию, что он смертен; смертный не вечен; невечный же и поневоле оставит век сей. Чрез непрестанную память о смерти человек начинает и произвольно делать добро».

Преподобный Филофей Синайский говорит: «Узрев красоту ее (памяти смертной) и будучи пленен духом, а не оком, я захотел стяжать ее сожительницею на время этой земной жизни, соделавшись любителем ее благолепия и честности. Как она смиренна, радостно-печальна, рассмотрительна! Как она постоянно страшится будущего праведного истязания! Как она боится отлагать со дня на день добродетельное жительство! Она источает из чувственных очей живую, целительную воду, а из мысленных очей — источник, точащий премудрейшие мысли, которые текут и скачут, веселя смысл. Эту, как сказал я, дщерь Адамову, память, говорю, смерти, я постоянно жаждал иметь сожительницею, с нею усыпать, с нею беседовать и исследовать, что будет со мною по разлучении с телом».

Святой Исихий Иерусалимский уподобляет смертную память вратарю, стоящему при дверях души и возбраняющему входить в них лукавым помыслам (см.: «Слово о трезвении»).

Итак, всякому из нас необходимо принуждать себя к воспоминанию о смерти, усваивать сердцу навык размышления о ней, хотя такое размышление и крайне противно грехолюбивому и миролюбивому сердцу. Несмотря на несомненную уверенность в неизбежности смерти для каждого из нас, сначала с величайшим трудом можно принудить себя даже к холодному воспоминанию о смерти. Мы не можем освободиться от того обольстительного и обманчивого мысленного состояния, в котором каждый человек представляется сам себе как бы вечным на земле, считая смерть уделом только других людей, а не своим. Постоянное развлечение мыслей, многоразличные житейские попечения похищают у нас мысль о смерти. Если же нам удастся преодолеть себя и мы начнем сближаться с мыслию о смерти, то поначалу для нашего ветхого человека бывает необыкновенно тяжел самый страх, производимый живым воспоминанием и представлением смерти как предощущением ее: он приводит в ужас ум и воображение; холодный трепет пробегает по телу, потрясает, расслабляет его; сердце томится невыносимою тоскою, сопряженною с безнадежностью. Но не должно отвергать этого состояния, не должно опасаться от него пагубных последствий! «Всякому, начинающему жить в Боге, — говорит святой Симеон Новый Богослов, — полезен страх муки и рождаемая от него болезнь. Мечтающий положить начало без такой болезни и уз не только полагает основание на песке своих деяний, но и подобен покушающемуся построить храмину на воздухе, вовсе без основания, что невозможно. От этой болезни вскоре рождается всякая радость; этими узами растерзываются узы всех согрешений и страстей; этот мучитель бывает причиною не смерти, но жизни вечной. Кто не захочет избежать болезни, рождающейся от страха вечных мук, и не отскочит от нее, но произволением сердца предастся ей и возложит на себя ее узы, тот, сообразно этому, начнет скорее шествовать и она представит его Царю царствующих. Когда же совершится это, и подвижник отчасти воззрит к славе Божией, тогда немедленно разрешатся узы, отбежит мучительный страх, болезнь сердца приложится в радость, явится источник, точащий чувственно приснотекущие слезы рекою, мысленно же тишину, кротость, неизреченную сладость, мужество, устремляющееся свободно и невозбранно ко всякому послушанию заповедям Божиим».

Такое изменение совершается от благодатного явления в сердце надежды спасения. Тогда, при размышлении о смерти, печаль растворяется радостью, слезы горькие претворяются в слезы сладостные. Человек, начавший плакать при воспоминании о смерти, как при воспоминании о казни, внезапно начинает плакать при этом воспоминании, как при воспоминании о возвращении в свое бесценное отечество. Таков плод памятования смерти.

Господи, даждь ми память смертную!

Братья и сёстры, подписывайтесь на наш канал, ставьте лайк и не забывайте прокомментировать!