Всё-таки бестселлеры надо читать в тот момент, когда они «родились», то есть когда книге уже присвоили такое звание и успокоились. Иначе на волне всеобщего возбуждения и восхищения, интенсивных продаж и постоянных пересудов трудно сохранить холодный разум и непредвзятость к тексту. А это и повлияло на мои взаимоотношения с романом американской писательницы Донны Тартт (Donna Tartt) «Щегол».
В 2014 году автор получила за него Пулитцеровскую премию по литературе. Потом последовал ещё ряд наград. Правда, российские издатели проявили некоторую осторожность и познакомили свою публику с популярным текстом лишь три года спустя. Сегодня многие считают роман «Щегол» едва ли не самой заметной книгой первых двух десятилетий нынешнего столетия. В конце концов, пала и моя настороженность по отношению к «премиальным» книгам. Пухлый том оказался в руках, и началось погружение в историю о некоем Тео Декере, подростке, который оказался в эпицентре терракта в одном из нью-йоркских музеев. Погибает мать главного героя, и он совершенно случайно становится свидетелем того, как рядом с ним уходит из жизни пожилой мужчина, буквально умоляющий Тео перед своей смертью вынести из музея кольцо и картину «Щегол». Мальчик выполняет волю умирающего, и этот поступок становится поворотным моментом в его судьбе.
С этого мини-шедевра кисти Карела Фабрициуса и начинается история блужданий Тео по жизни и Америке. О самой картине он до поры до времени и не вспоминает, мучаясь главным образом собственным одиночеством, гибелью матери и неразделённой любовью к девушке по имени Пиппа. В общем, вполне традиционный сюжет о том, как нелегко бывает юноше, обдумывающему житьё-бытьё.
Госпожа Тартт не экономит ни время, ни пространство, принуждая читателя романа погружаться в долгие и тоскливые размышления-воспоминания главного героя о детстве, о родителях, да и просто о всяких пустяках.
Такое ощущение, что ей нравятся «размышлизмы», которые наполнены претензиями на критическое отношение Тео к окружающей его реальности
При этом сам Тео – фигура далеко не идеальная. С ним происходит превращение, которое гарантирует читателю знакомство с тем, что герой становится откровенным наркоманом и мошенником. Тут я должен пояснить: Донна Тартт не очень интересуется тем, как это происходит с Тео, она просто-напросто констатирует сам факт нравственной трансформации. Тем не менее автор заставляет нас сочувствовать бедняжке Тео, ведь он становится круглым сиротой и обаятельным авантюристом, у которого совесть присутствует только в фантазии автора, наделяющего Тео страданиями по поводу и без.
Понятно, что судьба сироты безрадостна. Тартт даже выписывает Тео что-то вроде «фабульной индульгенции»: выводит на страницы романа выходца из России или Украины – до конца так и непонятно – по имени Борис. Именно он и превращается в эдакого демона-искусителя и учит Тео всему плохому.
Пожалуй, эти фрагменты романа – наиболее яркие и очевидные очерки нравов нынешней американской и эмигрантской молодёжи. И текст порой настолько сочен, что Сорокин с Пелевиным нервно потягивают дорогие сигары в сторон
Тартт не стыдится воспроизводить безо всяких многоточий матерные русские слова – лингвистическую характеристику «those Russians» для американцев. Не обошлось здесь и без стереотипов об этническом характере мафиозных структур, как в США, так и на территории Евросоюза. У этих структур ярко выраженные русские, или, скажем осторожнее, восточнославянские, корни. Но вот гангстерская развязка сюжета, как говорится, уже из другой оперы.
Книга из жанра «роман воспитания» переходит в более низкий, маргинальный формат «похождения современного плута». Правда, с некоторой долей навязанной ему автором рефлексии. Недаром каждая часть романа сопровождается многозначительными цитатами популярных авторов. Но и это не спасает текст от деградации в восприятии. Авантюрно-детективный шарм, которым пытается Донна Тартт наделить Тео и его дружка Бориса, не работает.
И даже резкие повороты сюжета, вроде похищения главным героем картины, воспринимаешь вполне спокойно. Ведь понимаешь, что фантастический допуск её странствий по Америке, а далее в Европу, должен закончиться реалистично: картину Карела Фабрициуса «Щегол» никто никогда не крал. Она как висела, так и висит себе в одном из залов художественного музея в Гааге.
Текст: Сергей Ильченко
Иллюстрации: Виктория Павлова
Читайте также: https://zen.yandex.ru/media/id/5d470a5980879d00b09346a2/troe-i-kaznacheisha-v-biblioteke-5de9167935ca3100afdc54eb
Развилка VK: https://vk.com/razvilka_spb
Развилка Instagram: https://www.instagram.com/razvilka_spb/